Ничья (СИ) - Лимова Александра - Страница 8

— Разведена, — помахала я рукой с отсутствующим кольцом, подавив желание скинуть туфли и упереться стопами в приборную панель.

— Не все носят, некоторые снимают, — парировал он, кратко взглянув на меня и заметив мой взгляд на его безымянный при таких словах, полуулыбнулся, — нет, я студент, мне рано.

— Куда едем? — осведомилась я, оправив подол.

— Раз к тебе нельзя, значит, ко мне. Минут двадцать ехать по ЗСД.

— А конкретнее? — уточнила, прикидывая в уме маршрут до моей квартиры.

— Риверсайд на Ушаковской, рядо…

— Нет. — Твердо перебила, ощущая провал внутри.

Марк повернул голову ко мне, пока я, глядя в консоль перед собой, с трудом гасила всплеск из неверия, подозрения. И почти паники.

— Почему? — прозвучал закономерный вопрос.

Потому что там Рэм! — выстрелом на поражение по рациональности и вновь хаос эмоций внутри из-за одной дикой и откровенно параноидальной мысли, что все это подстроено, что это постановка. Очередная. Только на этот раз эпически замудренная, однако, цель вновь достигнута — я сама еду назад, а там наверняка уже все рассчитано так, что на этот раз мне уже не хватит моральных сил уйти. Следом вспышкой в памяти эпизод полуторагодовалой давности:

— Еб-а-ать… — выдохнула Уля, в потрясении глядя на меня. — Меня не было восемь месяцев всего… он превратил тебя вот в это за восемь месяцев?..

Я, держа входную дверь, недоуменно смотрела на Ульяну, внезапно, без звонка и хоть какого-то предупреждения явившуюся ко мне на порог. И тут что-то произошло. Я вдруг посмотрела на себя как будто со стороны — строгое закрытое платье, безукоризненно собранные волосы, бледная, до болезненности кожа. Нет макияжа. Похудела так, что называется, кожа да кости.

А напротив меня она — высокая, стройная и подтянутая, с изумительным загаром. В роскошном Боттеговском комбинезоне, сквозь который проступают очертания аккуратной силиконовой груди, в которую я была влюблена, но мне такую же нельзя, ибо Рэму нравится естественность и он явно не одобрит, если я заикнусь… да и так у него забот полон рот, а тут еще со своими глупостями я… сейчас растерянно уставившаяся на мою подругу Ульяну, с холеным лицом, обласканным профессиональными косметологами и лучшими пластическими хирургами, не оставляющими за собой следов. Моя подруга, с роскошным блестящим водопадом иссиня-черных волос и хищными изумрудными глазами. Сейчас ошеломленными.

— Загранник твой где? — внезапно сипло и зло спросила она, решительно шагая ко мне, чтобы отпихнуть от двери и закрыть ее а собой.

— Чт…

— Загранник, блядь, где, идиотка? — Вцепилась в предплечье, едва не прошивая кожу ногтями и потащила растерявшуюся меня в сторону кухни. — Работы у нее дофига и все хорошо, ага! Как же! Я же понимала, что что-то не так, хули велась на твои высеры… загранник где? У этого муда… у Рэма в кабинете?

— Да, наши документы во втором ящике снизу в столе Рэма. А зачем? — негромко и нерешительно произнесла я, немного морщась от обсценной лексики, экспрессивности ее интонаций и громкости ее голоса. Хотя, она всегда говорила подобным образом, я знаю Ульяну почти всю жизнь. Почему-то прежде такое ее самовыражение не вызывало у меня подобной реакции отторжения, она всегда была громкой и подвижной. Даже с мальчишками дралась…

Мы обе дрались с пацанами в школе.

Ощущение ступора при этой мысли, будто чужой, хотя это была чистая правда. Небольшой укол стыда за саму эту мысль, такую формулировку. И снова замешательство.

— Загадка века, блядь! — она порыскала в холодильнике, извлекла графин апельсинного сока и, поставив его на кухонный островок, направилась сначала ко мне и жестко усадив на стул в трапезной, стремительно зашагала в сторону гостиной, чтобы несколько секунд спустя вернуться с флаконом французской водки.

— Ульян, что ты делаешь? — стараясь говорить твердо, спросила я ее, бахнувшую передо мной пустой стакан и льющую в него одновременно из графина сок и из бутылки водку. — Зачем ты спросила про документы?

— Затем, — она ласково улыбнулась, при этом очень раздраженно глядя на меня, с громким стуком ставя на стол бутылку и графин, — что мы с тобой из страны уедем на пару недель, моль на издыхании, — резко придвинула бокал мне, расплескивая содержимое и, прижав к уху свой телефон с набранным абонентом, заворковала, — кошак, сладкий мой, хочу на пиратский пляжик с Сонькой, дай самолетик?.. Да на Карибы-Карибы, куда же еще, — на мгновение вышла из образа, зло оскалившись и неслышно прошипев «пиздец ты тупой» и с перекошенным злостью лицом, ласкового защебетала что-то про максимально быстрый вылет, ибо нам внезапно очень-очень захотелось. Потом какие-то технические формальности, касательно организации таких вылетов, потом еще какую-то ерунду и завершив звонок, заключила, — отлично, через два с половиной часа летун стартует из Пулково.

— Но Рэм…

— На хуй твоего Рэма, усекла? — яростно бросила она, явно направляясь в холл, к лестнице на второй этаж, но остановившись и нахмурено глядя в сторону, быстро бросила через плечо, — в смысле сейчас звонишь ему и рассказываешь, что я на Карибах, меня мой дебил в кокаиновом приходе отпиздил и улетел с шалавами на Ибицу, а ты едешь сопли мне вытирать и уговаривать не разводиться. Стандартные Степфордские жены, хули. Про не разводиться подчеркни, этому ублюдку явно понравится такой расклад и он тебя из клешней выпустит. Ненадолго, правда, но нам должно хватить, чтобы у тебя заплесневелый мозг включился… Давай шевелись уже!

— У меня работа и…

— Поебота! — Рявкнула Ульяна, оборачиваясь к вздрогнувшей мне, тут же рефлекторно отведшей взгляд в пол. — А если Глеб реально меня отпиздит, ты тоже будешь ныть, что у тебя Рэм и работа? Хотя, не отвечай. Сейчас с тобой бесполезно разговаривать… выпей элитную отвёртку. — Кивнула в сторону бокала и вновь направилась в холл. — До талого, диван. Я сама все устрою.

Она устроила. Правдоподобно рыдала Рэму в трубку свою легенду, умоляла меня отпустить, якобы, к ней, а я внезапно отклоняя звонок ведущего дизайнера со студии, приходила в себя, не узнавая свое отражение в зеркальной вставке винного шкафа недалеко от стола. Это не я. Абсолютно. И никогда.

Наблюдала в отражении как сквозь выражение оленьей тревожности на исхудалом, мертвом лице проступали мои черты, мое выражение. Я.

Прошла на кухню и сделала себе еще одну «элитную отвертку», но в этот раз больше водки и почти без сока. Залпом до дна. До талого, вернее.

Тело пьянело, а разум трезвел и начал понимать…

Прямо там, на кухне, с омерзением стянула странные тряпки, вроде брендовые, но… безликие. Такие же, как и то, что было в зеркале эти месяцы. И под реалистичный театр одной недооцененной актрисы, загадочным образом почти уже добившейся от Рэма согласия, я, усмехнувшись и почувствовав боль в мышцах лица от непривычки к такому мимическому движению, направилась в сторону двери в подвал. Там мои вещи. Яркие цвета и не очень, различные стили, фасоны. На все случаи жизни. Кричащие и элегантные, дерзкие и кэжуал, классика и спорт, по фигуре и оверсайз, если очень стильные. Но не безликие однозначно. Там мои вещи. В этом подвале я. Добровольно отнесшая себя туда несколько месяцев назад, почему-то заблуждаясь, что так правильно и нужно… заблудившись в значениях этих понятий, но осознав сейчас важнейшее — абъюзивные отношения это как кипяток. Стоит коснуться его — сразу отскочишь, отдернешь конечность, чувствуя и осознавая боль, логично стремясь ее прекратить и избежать. Но совершенно не заметишь, как сваришься, когда вода очень медленно нагревается, а разум в это время незаметно погружают в состояние коматоза, где нет своего мнения, интересов, увлечений, где нет ничего, и ты полностью зависим от другого человека, а он зависим от усугубления твоей зависимости…

Сидя в Ламбе, разбитая промелькнувшим кадром, отнявшим сейчас пару секунд моего внимания и четыре года жизни по факту, взяла себя в руки.

Паранойя. Снова. На этот раз хватило адреса… господи, уехать, что ли, из этого города?..