Неправильный солдат Забабашкин (СИ) - Арх Максим - Страница 1

Предисловие

Раскатистый грохот взрыва прозвучал неожиданно и вывел меня из сна. Затем ещё один. И ещё. От последнего, который бухнул прямо за окнами, выбитые ударной волной стёкла с жалобным звоном полетели внутрь палаты. От поднявшейся пыли сразу же стало нечем дышать. В коридоре раздались женские и мужские крики. Соседи по палате, которых отчего-то оказалось гораздо больше одного в палате, рассчитанной на двоих, громко крича: «Немцы!», судя по удалению криков, начали выбегать в коридор.

Я же, ничего не понимая и ничего не видя, постарался взять себя в руки, сел на кровать и, шаря рукой по стене в поисках кнопки вызова медперсонала и стараясь успокоиться, спросил:

— Товарищи, что случилось? Что происходит? — и, видя, что мои слова за шумом и гамом, творившимся в коридоре, почти не слышны, закричал: — Господа-товарищи, позовите, пожалуйста, медсестру!

Но, к сожалению, все мои попытки хоть немного привлечь внимания к своей персоне оказались тщетны — меня никто не слушал и не слышал. В коридоре творился форменный бедлам — все кричали, все спорили, кто-то плакал и стонал. Суеты же добавил ещё один взрыв, что, как мне показалось, произошёл на крыше очень престижной больницы, в которую я лёг по квоте. Очередь в это элитное заведение длилась годами. Операции стоили баснословных денег, и я боялся, что к тому времени, когда подойдёт моя очередь, я полностью потеряю зрение.

Но нет, случилось чудо — три дня назад мне позвонили и через день я уже лежал на операционном столе, где врачи произвели не только лазерную коррекцию, но и квалифицированное оперативное вмешательство. Дополнительная сложность заключалась в том, что операцию нужно было проводить сразу на оба глаза, но, к счастью, врачи справились. По их словам, операция прошла вполне успешно, и вот теперь, когда казалось, что всё плохое позади, я попал в такую непонятную передрягу, да ещё и в состоянии ничего не видящего.

В повязке с закрытыми глазами мне предстояло проходить семь дней. И вот на тебе — такая невезуха. Сижу с завязанными глазами, а террористы атакуют больницу бомбами. Предположение о том, что за окном мог взорваться какой-нибудь газовый баллон, например, использующийся для сварки или для нагрева пластиковых натяжных потолков, я даже рассматривать не стал из-за несостоятельности. Вряд ли взрывная волна от такого баллона могла достичь девятого этажа клиники, на котором располагалось хирургическое отделение.

В подтверждение моих слов на улице почти одновременно раздалось ещё несколько взрывов, которые ко мне в палату принесли не только осколки стекол, что не были выбиты ранее, но и больно ударившие по телу комья земли.

«Это что же там за мощность заряда в этих взрывных устройствах, если они на такую высоту могут землю зашвыривать?» — очень удивился я.

К этому времени, так и не найдя проклятую кнопку вызова, которая должна была располагаться на стене рядом с изголовьем кровати, решил, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

А потому набрал в лёгкие как можно больше воздуха и истошно заорал во всю глотку:

— Сестра! Медсестра! Я в палате номер девятьсот тринадцать! Нужна помощь!

Понимая, что из-за взрывов за окном и шума в коридоре меня могут не услышать, продолжил кричать, уже встав с кровати.

— Сестра! Медсестра!!

К величайшему счастью, мои действия таки сумели возыметь нужный эффект.

Ко мне кто-то подбежал и, схватив за локоть, ангельским, красивым девичьим голосом, произнёс:

— Давайте, Забабашкин, берите меня за руку и идёмте вниз.

— Забабашкин? — удивился я, но руку не отверг, а наоборот, вцепившись в неё, потребовал: — Девушка, скажите, что происходит.

— Немцы прорвались. Уже в городе. Сейчас эвакуация будет. Приказано всем срочно спускаться к выходу.

— С девятого этажа? — обомлел я, прикидывая, как тяжело будет идти по ступенькам тем, кто лежит тут с проблемами на ногах или вообще тяжёлым. Впрочем, и мне, «слепому», тоже было далеко не сахар идти наугад в атмосфере паники.

«Упаду — могут и затоптать. Народа в больнице лежит много», — подумал я и решил проявить инициативу, но вначале поинтересовался: — Девушка, Вы медсестра?

— Да. Вы разве не видите? — буркнула она, а потом поправилась, не переставая меня куда-то вести: — Ах, да. Вы же после операции.

— А давайте лучше на лифте спустимся?

— На каком ещё лифте⁈ У нас их отродясь тут не было.

— Э-э, да?

— Естественно, — прощебетала девчонка.

И тут её позвали.

— Алёнка, скорей сюда. Помоги с тяжёлым!

— Я сейчас! Я быстро! — сказала она, и собралась было от меня убежать.

Но я не позволил это сделать, вцепившись ей в руку ещё сильнее.

— А я⁈ Я же не вижу ничего! Не смогу сам спуститься. Да что там спуститься, — и напомнил, — я даже лестницу, скорее всего, найти не смогу!

— Сейчас, — крикнула девица и обратилась к проходящему рядом человеку: — Товарищ лейтенант, проводите, пожалуйста, больного Забабашкина вниз. Мне нужно помочь старшей медсестре.

— Конечно, — ответил военный и, взяв меня под локоть, скомандовал: — Как звать?

— Ал… — собрался было ответить я.

Но не успел этого сделать, потому что за окном так бахнуло, что меня слегка оглушило. В голове тут же стало звенеть.

— Так вот, Алексей, — по-своему понял мой ответ сопровождающий, — сейчас идём прямо по коридору, приблизительно пятнадцать шагов. Дальше повернём. Но об этом я скажу позже. А пока только прямо. Понял? Вперёд, боец.

На то, что мне, человеку возрастом уже почти под шестьдесят лет, «тыкнул» человек явно младше меня как минимум в два раза, я решил внимания не обращать. Сейчас было не до этого. Сейчас нужно было выйти из здания, которое явно подвергалось целенаправленному обстрелу.

Снаряды рвались где-то за стенами. А люди, которые истошно кричали вокруг жуткие слова «фашисты», были совершенно недалеки от истины. Ведь кто, как не фашисты, могут обстреливать самую настоящую больницу, в которой лежит около пятисот обычных мирных больных людей?

— Давай! Давай! Смелее, Забабашкин! Я как препятствие на полу увижу, тебе обязательно скажу, — подгонял меня лейтенант, отчего-то не переставая называть меня Забабашкиным, несмотря на то, что фамилия у меня была совсем другая.

«А ведь и медсестра меня так называла. Явно перепутала с кем-то», — автоматически отметил я данный казус.

Хотя, собственно, именно сейчас это было абсолютно неважно.

«Пусть называют, как хотят, главное — пусть выведут из этого ада».

«Бух!» «Бу-бух!» — в который уже раз раздалось за стеной, и от взрывной волны со стен и потолка посыпалась штукатурка.

— Направо, боец. Хорошо. Мы на лестнице. Спускаемся, — командовал мой спутник, не выпуская мой локоть из своей руки.

Чувствуя запах гари и морща нос от едкого дыма, я вновь решил прояснить ситуацию:

— Да что же это происходит?!?

— Тебе же сестричка уже сказала: немцы прорвали нашу оборону. В город вот-вот входить будут! — явно запыхавшись, проскрежетал в ответ сопровождающий.

И я, наконец, не выдержав непонятного жаргона, срываясь, закричал:

— Да какие, к чертям собачьим, немцы в центре Москвы⁈

Но ответить лейтенант мне не успел. Раздался недалёкий свист, а потом прозвучал мощный взрыв и перекрытие под ногами вздрогнуло.

Мир померк. И я полетел куда-то вниз.

Глава 1

В темноте

На этот раз пришёл в себя оттого, что меня кто-то толкал в плечо и шептал:

— Забабашкин. Забабашкин! Да очнись же! Ты жив?

— Вроде бы жив, — произнёс я, кашлянув и тряся головой, тем самым стараясь прогнать морок от ужасного сна, который привиделся: взрывы, крики, стоны.

— Да тише ты! Чего орёшь, как медведь, — тут же зашипели мне на ухо, и чья-то ладонь зажала мне рот: — Тише. Наверху немцы.