Тот самый сантехник 7 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 1

Конец января 2023 года радовал москвичей тёплой погодой. Если из Сибири Борис Глобальный выезжал в подштанниках, шапке с ушами и зимней куртке, то по пути весь этот наряд постепенно перекочевал в багажник. Отныне он щеголял в джинсах, зимних ботинках и в расстёгнутой куртке со снятым подкладном. А о шапке и думать забыл, игнорируя даже спортивную.

Уйти с автовокзала сантехнику не дали. Сколько успел расслышать о нём Владимир Богатырёв от блондинки — история умалчивает. Но Глобальный не смог даже до здания автовокзала дойти, (не то, что в автомобиль вернуться), как сопроводивший встречающую процессию, он тут же был отмечен зорким десантником.

— Стой, погоди!

Боря повернулся. Широкоплечий и тощий как палка мужик в военной форме, тельняшке и берете набекрень вдруг возник за спиной и положил руку на плечо, остановив все потуги.

— Ты, что ли, Боря?

— Я, — ответил русский сантехник, так как никогда не стеснялся ни рода деятельности, ни тем более — имени. А с фамилией так вообще повезло.

«Ни Елда, ни Борода, ни Джигурда!» — отметил это дело и внутренний голос.

— Боря, тут такое дело! — тут же прикинул Владимир Богатырёв таким тоном, что отказаться от дальнейшего предложения вовсе невозможно. — Я вернулся. И надо это дело отметить!

Глаза, главное светятся искрой. А от неё хоть прикуривай. Кому — динамит, кому — сигарету. Каждому — своё. Но смотреть приятно. И хочется за человека порадоваться.

— Да я вообще-то не пью, — сразу подчеркнул Борис Глобальный, уже понимая, что за рулём сегодня далеко не уедет, усталость накопилась за несколько дней в дороге, а впереди ещё долгая дорога. Потом ещё возвращаться без сна. И времени на всё как всегда мало.

«Ровно так, как всегда было по жизни было», — тут же пробурчал и внутренний голос: «А жить когда будем? Может, хотя бы покормят?»

— И я не пью, — кивнул десантника-массажист и тут же уточнил. — Не пил… Но теперь — надо. Чую, прям, вынужден выпить. Идём, Боря. Мне надо многое наверстать!

— Слушай, а как там… в целом? — неожиданно спросил Глобальный. — Тяжело?

Сердце болело за фронт. Переживал каждый день. Хотя и здесь вроде иной клик мышкой равен одному выстрелу там. А что конкретно делать — хрен его знает. Вся страна в смятении. И пока одни чмырят либералов, другие поддерживают тех, кто в окопах. Как могут поддерживают: словом ли, делом. Но всё в любом случае немного — там. С каждой новостной строкой, с каждой сводкой, с каждым манёвром.

Володя лишь покачал головой, а затем ответил неспешно:

— В Отечественную войну тяжело было, Боря. Когда полумиллиона солдат обрушилось на нашу империю с населением в 36 миллионов. И объединённые силы «двенадцати языков» дали прикурить, пока все в кулак не собрались и не прогнали хором до Парижа. Ещё в Великую Отечественную войну тяжело было, когда потенциал Союза с населением 190 миллионов решили потушить сразу пять с половиной миллионов «чистильщиков». И четырнадцать стран выступило за ось Рим-Берлин-Токио с совокупным населением в 480 миллионов.

— Выстояли же, — отметил Глобальный.

Десантник кивнул:

— Это да. Нас тогда немало было разных, но спаянных одной Идей. Собрались всем народом и обратно проводили до Берлина несогласных. А сейчас… — Богатырёв на миг задумался. — Сейчас против нас воюют так или иначе 50 стран, какой-то жалкий плюс-минус миллиард против 145 миллионов. И пару миллиардов не определившихся. Но если быть конкретными, то с нами по сути лишь Беларусь и Монголия. Ладно, округлим до 150 со всеми остальными «союзниками». Десятикратное превосходство плюс стократное в экономике, — Богатырёв стиснул зубы, по лицо как дрожь пробежала. Глаза похолодели. — Сейчас нам, Боря, не тяжело. Сейчас нам скорее полный пиздец. Но это состояние нам привычней. Оно… честное, что ли? Все маски сброшены. Воюем.

— А когда было легче? — тут же добавил Глобальный.

Всё-таки не все цифры поддаются логике. Да и не каждый житель государств-оппонентов желает твоей смерти. Дело в правительствах, в их покорности общей генеральной линии. Но всегда есть место случаю. Иначе бы маленькая Македония не покорила Грецию, а затем почти весь известный мир. А из племени выскочек на Тибре не выросла бы целая империя. Да и Британия лишь маленький остров, а одно время занимала четвёртую часть глобуса. Как и СССР — одну пятую. И везде дело было совсем не в цифрах.

«Дело было скорее в людях и их стремлениях», — прикинул внутренний голос: «КНДР же может. И мы сможем, если займёмся тылом вплотную».

— Выстоим, — кивнул Богатырёв, поправив берет. — Проблема скорее в том, что Тут от нас останется, пока мы Там трудимся? Свято место пустым не бывает. И пока одни мужики на фронте, другие… таксуют? Чем они тут сейчас занимаются?

«В основном пашем за троих и смотрим на туристов», — хотел сказать сантехник, но не стал.

Богатырёв тут же попытался поймать такси за зданием. Но без телефона и приложения сделать это оказалось не так просто. А загорелый таксист, что с утра караулили клиентов, заломил такую цену, что хватило бы на полный бак бензина в Ламборджини Урус.

Тогда уже Боря положил руку на плечо бежавшего из вражеского плена десантника и кивнул в сторону своего припаркованного автомобиля.

— Володь, я подвезу. Не переживай, — заявил сантехник и дружески пожурил. — Ты чего, братан? Ты же и так прошёл огонь, воду и медные трубы.

Снега в столице как не бывало. Дороги все в соли, которую лично отбирает по утрам Собянин. Так какие проблемы?

— Боря, я что, по-твоему, самогон? — ответил Богатырёв замысловато. — Слушай, я уже давно ни о чём не переживаю, — вроде бы улыбнулся он, а в глазах на миг грустинка проскользнула. — Но домой попасть не против.

Присмотришься, а в нём огонь, дым, кровь и боль. Прямо в человеке. Накопилось всё и тлеет изнутри. А если не допытываться, то вроде нормально. Стоит человек, улыбается. А улыбка та такую подоплёку имеет, что с головой накрыть может. Как цунами.

«Попробуй потом выплыви прежним», — предупредил внутренний голос.

— Уже едем, Володь. Где там женщины?

— Тогда с меня истории, — наконец, ответил Богатырёв. — Много… Вик, Ларис! Где вы там? Ходу-ходу-ходу!

Женщины перестали шушукаться. Только что сидели в телефоне на пару, составляя список покупок и оформляя доставку, чтобы на магазины времени не тратить, а теперь ускорили ход вдоль платформ и почти бегут к автомобилю.

Вскоре все вчетвером оказались в салоне жёлтого как лимон элитного внедорожника. Боря завёл с кнопки, по привычке подождал символические десять секунд и попытался вклиниться в трафик.

Володя оказался спереди на пассажирском. И тут же постучав по бардачку, спросил:

— Стоит наверняка как пара БТРов, — после чего погладил кожаный салон и спросил. — Слушай, а кем ты работаешь? На вид вроде простой рубаха-парень.

— Так я простой, только в спецовке. Сантехник я, — скромно ответил Боря и чуть тише добавил. — Просто… верчусь. А это Шаца машинка. Перегоняю. Надеюсь, никакое Порше по дороге в меня не влетит? И доберусь без эксцессов?

— Боря, ты бы не переживал по мелочам. А если что — звони, — тут же заверил Володя и черканул телефон на бумажке, оставив в бардачке. — Я этот номер восстановлю на днях. А что за Шац? Мы его знаем?

— А Матвей, он же Шац — это мой папа! — добавила Вика с заднего сиденья важную для семьи информацию. — И он сейчас где-то там же, откуда ты прибыл. А я, значит, Матвеевна. Прикинь!

— Вот это я понимаю известия. Так у меня есть тесть и он воюет? Решено… напьюсь, — весело протарабанил по торпеде Володя и закончил на собственной щеке, изобразив звук открываемой бутылки. После чего повернулся к Вике и просто сказал. — Вик, выходи за меня, а? Пора нам узаконить наши развращения.

Лариса только глаза округлила, а блондинка рядом покраснела и переспросила: