Лишний в его игре - Филипенко Алена - Страница 16

С четвертой попытки это удается. И вот канат вместе с веревкой переброшены через сук так, чтобы до обоих концов можно было дотянуться: для этого я и удлинил конструкцию. Теперь я протягиваю один конец каната через петлю на другом конце и тяну на себя. Петля убегает к самому верху и крепится к суку. Другая часть каната сползает вниз. И вот у меня в руках узелок, соединяющий канат с веревкой. Я отвязываю ее. Тарзанка готова.

За работу я честно получаю свою награду. Но я не спешу отдавать кольцо Катерине Николаевне. Кто же разбрасывается козырями просто так?

* * *

Ксюша дает мне очередной урок по курсу «Расположение к себе». Одновременно делает два дела: тренирует меня и готовит подарок Антону на день рождения.

Пол в ее комнате завален барахлом: всюду трубки, картон, краски, ножницы, линейки, скотч. Ксюша собирается дарить Антону самодельный джедайский меч. Сейчас она красит тонкую прозрачную трубку, купленную в хозяйственном магазине, в голубой цвет. Это будет лазерный клинок.

— Улыбнись, хочу посмотреть на твой прогресс, — просит она.

Я улыбаюсь. Ксюша хмурится. Подозреваю, что накосячил.

— Нет, опять все не так! — ворчит она. — Сколько можно повторять? Расслабь лицо. Привлекательная улыбка получается, только если мышцы расслаблены. Посмотри на свое отражение.

В зеркале я вместо улыбки вижу оскал сумасшедшего животного. Ксюша, вздохнув, поднимается с пола, подходит ко мне и проводит пальцем по моим щекам:

— Видишь, как здесь и здесь все напряжено? Так не должно быть. Расслабь язык, слегка прикуси кончик.

Я подчиняюсь.

— Вот, уже лучше. Видишь, как мышцы начинают расслабляться?

— Но я же не могу улыбаться с торчащим языком!

— Ничего, это только для начала. Потом начнешь прятать язык. Так, давай еще пять подходов улыбки, и потом надо что-то делать с твоими глазами и бровями… — Ксюша строго осматривает мое лицо. — Это какой-то ужас. У тебя всегда взгляд как у голодного зомби. Это не дело. Надо учиться улыбаться еще и глазами…

Я послушно выполняю эту необычную зарядку каждый день. Мышцы лица потихоньку крепнут, больше не горят, как поначалу. Когда я улыбаюсь дольше пяти секунд, у меня теперь не дергается глаз и не дрожит челюсть. Но до идеала еще далеко.

Ксюша возвращается к работе над мечом и вскоре докрашивает трубку.

— Как тебе? — бодро спрашивает она, размахивая «оружием».

— Красиво, — неубедительно хвалю я.

— Еще докрасить надо. Ручку я почти сделала. В нее вставляется светодиодный фонарик, который сверху закрывается трубкой. Фонарик включается, и трубка будет светиться, как настоящий меч! Здорово я придумала, да? Сама догадалась!

— Здорово. Антон еще не знает своего счастья: он будет обладателем самого крутого лазерного меча в истории. Сам Оби-Ван ему бы позавидовал.

Ксюша смотрит на меня с подозрением:

— Ты сейчас серьезно или язвишь, как всегда?

Она знает, что я не понимаю маниакального увлечения «Звездными войнами». Я ведь довольно часто подкалываю ее на этот счет.

Усмехаюсь:

— Я сама серьезность, как всегда!

Ксюша вздыхает и мотает головой, показывая, что мне просто не дано ее понять. Какое-то время мы молчим: я упражняюсь, она заканчивает подарок.

— Все готово! — наконец сообщает Ксюша и с гордостью показывает мне меч. Включает фонарик на рукоятке, клинок загорается. — Как думаешь, Энни понравится?

— Он будет в восторге! — Я даже не скрываю сарказма. — Кому же не понравится такой вот пылающий синий фаллос?

Ксюша бросает в меня роликом скотча. Я не реагирую.

Все-таки странное у нее отношение к Антону. Похоже, она правда видит в нем только своего экранного возлюбленного. Даже называет его Энни — так же, как Падме Энакина. Таскает на все сходки старворцев. Их отношения строятся на постоянной игре, где четко распределены роли и все по сценарию. А я вот часто гадаю — что по этому поводу думает сам Антон? Не то чтобы его взгляд горел щенячьим восторгом от «Звездных войн». Скорее наоборот — в глазах грусть и какая-то рабская покорность судьбе.

Затем я возвращаюсь к мимической зарядке. Ксюша дает мне новые упражнения, а сама, критически осмотрев рукоятку меча, что-то там такое замечает, хмурится и хватается за краски и кисточку.

* * *

С балкона ссору соседей слышно хорошо, особенно после того, как я убрал несколько учебников со стеллажа и засунул в образовавшуюся нишу любопытное ухо.

— Звонила Елена Андреевна! Ты опять прогулял школу! — возмущается Катерина Николаевна.

— Задолбала меня твоя школа! — кричит Ярослав. — И твоя Елена Андреевна! Это не школа, это гребаная жадная «Матрица»! А мы там — свиньи-копилки на ножках!

— Следи за языком, молодой человек. Это твоя третья школа за два года, и тебя всегда что-то не устраивает! Может, дело не в школе, а в тебе? Может, это намек, что пора повзрослеть наконец? И куда это ты собрался?

— Гулять! — рявкает Ярослав.

— Время видел? Восемь часов, завтра в школу!

— Мне плевать!

— Я тебе не разрешаю.

— Да мне пофиг на твои запреты!

— Ты переходишь все границы. Привык, что мама тебе все позволяет? Завтра же создам для тебя таблицу с системой штрафов, и за каждый твой проступок…

Но и на это он лишь с презрением рыкает:

— Да вводи что хочешь! Плоди свои гребаные таблички, вся жизнь у тебя — сплошная табличка!

— Зачем тебе рюкзак? Что в нем?

— Ничего в нем нет!

— Ты опять за свое? Может, уже приобретешь абонемент на безлимитное посещение обезьянника? Ярослав, я тебя не отпускаю! — все громче и строже говорит Катерина Николаевна.

Что отвечает Ярослав, я уже не слышу. Вскоре громко хлопает соседская дверь.

Я выжидаю двадцать минут, беру кольцо и выхожу из квартиры. Пора нанести визит и пустить козырь в дело.

— Даня? Добрый вечер. Рада видеть. — Открыв мне, Катерина Николаевна цепляет на лицо рекламную улыбку, но грустные глаза выдают ее настроение.

— Здравствуйте. Я вот тут… — Запинаюсь. — Кольцо ваше нашел… — Протягиваю находку.

Катерина Николаевна рассматривает кольцо сначала с недоверием, потом — с удивлением и наконец — с радостью. Грусть из взгляда почти исчезает, теперь в ее глазах светится огромная благодарность.

— Оно! Это оно! Боже, Даня, как?

Улыбаюсь, как учила Ксюша:

— Да решил еще раз поискать на следующий день, и вот, нашел. Правда, долго искал, и руки все исцарапал и отморозил.

— Это просто невозможно! Я уже с ним попрощалась… Какой же ты молодец, спасибо тебе огромное!

Кольцо вдруг стерло между нами некую границу. Катерина Николаевна все еще смотрит на меня — теперь задумчиво, как-то по-новому. Затем ее лицо проясняется:

— Знаешь, а я собралась чай пить. Составишь мне компанию? А то Яра убежал куда-то в ночь…

Я охотно соглашаюсь. И вот на уютной кухне, под ароматный чай из таежных трав и пирог с брусникой, я по просьбе Катерины Николаевны рассказываю о себе. О желании поступить в ГУЭФ, о своей мечте — стать успешным, о маниакальной одержимости учебой, а особенно — математикой. Пока не говорю о своих проблемах — рано.

Моя история явно впечатляет Катерину Николаевну. По лицу кажется, что внутри у нее происходит какая-то борьба. Вскользь я упоминаю работу…

— Ты работаешь?! — Это совсем ее шокирует.

— Да. С четырнадцати лет. Папы нет, а нужно помогать маме, — говорю я уклончиво, не вдаваясь в подробности.

Катерина Николаевна выглядит все более растроганной:

— А чем занимаешься в свободное время?

— Свободное время? — Я хмурюсь, пытаюсь вспомнить, что это такое. — Учусь, работаю. Больше ничего.

— А прогулки? Кино? Друзья? И… девушки? — Последнее слово Катерина Николаевна произносит с легким неодобрением.

Качаю головой:

— Это все не для меня… По крайней мере, сейчас.

— А что же сейчас? — спрашивает она с любопытством.

— Я считаю, что сейчас важнее заложить фундамент под свою будущую жизнь. А отдых и развлечения оставить на потом.