Лишний в его игре - Филипенко Алена - Страница 47

Первым делом залезаю в ванную и лью на ноги горячую воду. Скоро к ним понемногу возвращается чувствительность:

В комнате Ксюша с Антоном репетируют сценарий для ролевой игры. Я сижу на полу, прислонив ноги к батарее, и слушаю. Закончив, довольная Ксюша уходит в кухню за чаем и утаскивает Антона с собой. Но возвращаются они совсем в другом настроении.

— Я не понимаю, чего ты взъелся из-за простого имени! — Ксюша грохает на стол две чашки. Чай выплескивается.

— Я просто хочу, чтобы вне игры ты обращалась ко мне нормально! — резко отвечает Антон и ставит на стол третью чашку и вазочку с печеньем.

Впервые слышу, чтобы он говорил так громко и уверенно. Обычно он мямлит.

— Да почему же «Энни» — это ненормально? — недоумевает Ксюша.

— Потому что это не мое имя. Мне не нравится, когда ты так меня зовешь.

— Но раньше же нравилось? Почему вдруг все поменялось?

Антон садится на кровать, молчит. Видно, и сам не понимает. Пытается понять.

— Мы — это мы, — наконец твердо начинает он. — Антон и Ксюша, а не Энакин и Падме. Ты разве не чувствуешь, что чем больше проходит времени, тем глубже мы в чем-то вязнем?

— В чем вязнем? — Ксюша хлопает ресницами.

— Во всем этом! — Антон обводит руками комнату.

— Я не понимаю, о чем ты! — возмущается она и рявкает: — Пейте свой чай! Пейте, кому сказала!

Чтобы не стать мишенью для Ксюшиного гнева, я послушно хватаю чашку.

Вообще эти двое часто при мне говорят то, что для моих ушей не предназначено. Но ссорятся — в первый раз. Я даже не знал, что Антон умеет ссориться. Нет, я подозревал, что он не особо рад всем этим играм. Когда Ксюша называла его «Энни», у него иногда аж лицо перекашивалось. Пару раз я тактично намекнул ей на это, но она просто отмахнулась, и я решил не лезть. Видимо, теперь у Антона кончилось терпение.

Я делаю вид, что очень увлечен чаем и больше мне ни до чего нет дела, но сам искоса поглядываю на парочку. Ксюша не двигается. Смотрит на Антона. Он нарочно избегает ее взгляда, упрямо пьет свой чай. Ксюша гладит его по руке.

— Энни, малыш, — говорит она мягко. — Я просто не понимаю…

Он отдергивает руку, морщится, будто хлебнул кипятка. Боюсь, он сейчас схватит с тумбочки тяжелую фигурку с Йодой и долбанет Ксюшу по голове. Но он лишь холодно говорит:

— Я тоже не понимаю. Понимаю только, что в наших отношениях кризис.

Он ставит чашку на тумбочку и выходит из комнаты. Ксюша не идет за ним. Остается сидеть и растерянно смотрит в стену. А когда захлопывается входная дверь, я замечаю в Ксюшиных глазах слезы.

Сажусь рядом. Не знаю, как ее подбодрить.

— Что с ним? Он всегда был таким хорошим, ему все нравилось, и у нас все было идеально, — говорит Ксюша срывающимся голосом. — А недавно его словно подменили. Он стал колючим и холодным. Бесится из-за всего. Я столько раз пыталась с ним поговорить, но он не может ничего нормально объяснить.

— Ему неприятно, что ты делаешь из него кого-то, — я стараюсь подобрать правильные слова.

— Кого я из него делаю?

— Того, у кого в клетках дофига мидихлориан.

Ксюша тупо смотрит на меня, как будто я сморозил глупость.

— Но ведь так было изначально, этого не изменить. Мы с самого начала были Энакином и Падме.

Я качаю головой:

— Это часть игры. А в реальности, как он и говорит, вы Антон и Ксюша. Ты не думала, что именно это он хочет до тебя донести? Что игра слишком затянулась?

— Но ему это всегда нравилось! И он мне понравился поэтому…

— Только поэтому? — спрашиваю наконец прямым текстом.

— Нет… — смущается Ксюша. — Не только…

— То есть, если бы он ненавидел «Звездные войны», вы бы все равно были вместе? — уточняю я.

Ксюша явно сбита с толку. Она точно никогда об этом не думала.

— Да… Наверное…

— Тогда перестань. Не делай из него джедая. Пусть будет самим собой.

— Я никого из него не делаю! — вспыхивает она. — Он сам поддерживает игру! И многие идеи, между прочим, его!

— Люди меняются. Может, ему разонравились джедаи, повстанцы и гунганы. Смирись. Не называй его Энакином, не дари ему лазерные мечи, не таскай его в «Убежище».

— Но… Но… Что мы тогда будем делать? — Ксюша теряется.

— У меня никогда не было отношений. — Я развожу руками. — К сожалению, не могу тебя проконсультировать, чем обычно занимается парочка в уединении.

Ксюша шутливо пихает меня. А потом серьезно и жалобно говорит:

— Ты ведь знаешь, сколько эта вселенная значит для меня. Это часть меня, и, боюсь, я просто не смогу… Мне нужен Энни, мой Энни. Больше никто.

Я киваю. Я понимаю Ксюшу как никто другой.

Ксюша потеряла маму, когда ей было одиннадцать. Ее мама работала в Москве и в тот день поздно возвращалась домой, ехала в полупустом метро по кольцевой ветке. У нее случился инфаркт, она потеряла сознание, но никто не обратил внимания. Только уже за полночь сотрудник метро, проверяя вагоны, заметил последнего пассажира. Мама Ксюши казалась просто спящей. Он попытался растолкать ее, не смог и вызвал скорую. Но было уже поздно. С тех пор я много думаю о том, как же это страшно: находиться в толпе, но в то же время знать, если вдруг что случится, тебе никто не поможет. Тебя словно не видят.

Ксюша тяжело переживала утрату. Она совершенно забросила учебу. Однажды ее классная руководительница подошла ко мне и попросила помочь — сказала, что только я могу вытащить Ксюшу из этой ямы. Она добавила, что уж у меня лучше других получится достать… тут же она поправилась: убедить человека.

«Помогите мне, Оби-Ван Кеноби, вы моя единственная надежда».

И я делал все, что мог. А именно: сутками напролет ходил за Ксюшей и нудил, нудил, нудил. Таскался к ней домой и нудил там. Везде — с учебниками и тетрадками. Моя задача состояла в том, чтобы заставить Ксюшу учиться. Я старался почаще быть рядом с ней, не давал уйти в себя. У меня тоже было плохое время, самые близкие люди — моя семья — тогда причиняли мне самую большую боль, но я пытался быть сильным для нее. Она еще не была моей подругой, я ее почти не знал, но почему-то понял, что должен ей помочь. И что она просто так не исчезнет из моей жизни.

Сначала Ксюша не шла на контакт, ругалась и жаловалась на меня то учительнице, то папе. Но я был их хитрым совместным проектом, так что жаловаться было бесполезно. В конце концов она ко мне привыкла и даже стала выполнять то, чего я от нее хотел. Учебу Ксюша действительно подтянула. Это стало началом нашей дружбы.

У папы Ксюши со временем стали появляться другие женщины, но Ксюша всех изводила. Никто не оставался надолго. А потом одна из них, Ариша, заслужила ее благосклонность и в итоге стала ей мачехой. Все дело как раз в «Звездных войнах», чьей ярой фанаткой Ариша была. Веселая, открытая, боевая, она не претендовала на место мамы. Она словно появилась только для того, чтобы открыть Ксюше новый мир.

С Аришей Ксюша впервые посмотрела старую трилогию, а затем, поняв, что вселенная захватила ее, и первый эпизод новой. Ариша научила ее шить костюмы и мастерить аксессуары, с Аришей они объезжали десятки магазинов в поисках тематических сувениров. Они разыгрывали диалоги и дрались на самодельных лазерных мечах. Ксюша ушла во все это с головой, у нее будто открылось второе дыхание. Именно звездная сага помогла ей пережить утрату.

— Я понимаю, — говорю я. — Но еще я вижу, что теперь с тобой все в порядке и можно смело впускать в свою жизнь кого-то еще. Поверь мне, если чуть-чуть отодвинуть от себя далекую-далекую галактику, в твоей жизни ничего не поломается.

Я вижу, что Ксюша думает над моими словами. Она растеряна. Я воодушевлен: может, она действительно меня послушает? Но тут ее лицо каменеет. Она дергает плечом и колко говорит:

— Все это какая-то чушь! Я не буду меняться ради парня. Что-то не нравится — пусть валит. Я найду себе другого Энакина.

Я вздыхаю. С этой девчонкой может быть невероятно тяжело. Теперь я даже восхищен Антоном — столько времени ее терпеть!