Мама на Новый год. Запутанная история - Келлер Николь - Страница 5

Завожу Таю в ее класс под удивленный взгляд Лары. Она смотрит на меня, на свою ученицу, зачем-то отводит взгляд в сторону и стремительно бледнеет. Шумно сглатывает и прячет ладони за спину.

– Что это значит? – накидывается на меня вместо приветствия. Провожает глазами Таю, которая уныло бредет на свое место, здороваясь по пути с одноклассниками.

Злость, которую я усиленно гасила весь вечер и все утро, вырывается наружу и выплескивается на голову подруги:

– Это значит, что я прикрыла твою задницу, Лара! – хватаю подругу за локоть и вывожу в коридор, чтобы первоклашки не подслушивали наш разговор. – Девочка ночевала сегодня у меня! А ее отец так и не перезвонил. А теперь представь, что было бы с ней, пройди я мимо! Как минимум, голодный обморок и травма на всю жизнь!

Лара прикрывает рот ладонью. Ее глаза готовы вылезти из орбит.

– Ее отец так и не объявился?! – ахает, хватаясь за сердце.

– Нет. И его телефон не отвечает. Ты мне точно дала правильный номер?

– Конечно! Я сама сейчас попробую ему позвонить.

Лара судорожно достает мобильный из кармана и тычет в экран. Но результат тот же: абонент не абонент.

– Ты позвонила в полицию? Директор в курсе?

– Что? – поднимает на меня расфокусированный взгляд. – Ах, да…Да, конечно, позвонила.

Пристально вглядываюсь в лицо Лары. Но тут звенит звонок, и я вынуждена уйти в свой кабинет.

В течение следующих уроков у меня нет возможности спуститься к Тае в класс. На переменах я по очереди пытаюсь дозвониться до Виктора, либо до отца Таи. Безуспешно.

В учительской я замечаю Лару. Она пьет чай, поглаживая выпирающий животик.

– Как там Тая? Ты смогла дозвониться до ее отца?

– До отца нет, но ее забрали. Можешь расслабиться, – Лара с невозмутимым спокойствием отхлебывает чай из кружки. – Что ты так за нее переживаешь? Как будто это твоя дочь.

– Я за любого другого ребенка переживала бы также, – бормочу, а внутри кошки скребут. Так сильно, что со стороны сердца начинает припекать. – А кто забрал?

– Какая-то женщина, – отмахивается Лара. Раздраженно ставит кружку на стол и, кряхтя, поднимается со своего места. – Няня, наверно. Она у них меняется почти каждый месяц.

Няня…

Тревога нарастает с каждой минутой. Хочется сорваться с места и бежать. Искать девочку, которая с первой минуты знакомства так запала мне в душу.

Да и о какой няне может идти речь, если еще вчера ее у нее не было?! И телефон отца все также недоступен…

Здесь что-то не так.

Я прокручиваю эти мысли по дороге домой, повышая градус своей тревожности.

Но все они отходят на второй план, когда я все же дозваниваюсь до мужа и слышу в трубке недовольное:

– Алло?

Глава 9

Егор

Вашу ж мать, какого хрена так больно?!

С трудом разлепляю веки и не понимаю, где нахожусь. Белый потолок, непонятного бежевого цвета стены. Кресло в углу комнаты у окна. Там же – девственно чистый небольшой стол. Больше напоминает простенький номер отеля.

Отличает лишь противный монотонный писк над головой. Дергаюсь, чтобы встать, и тут же писк вкручивается в виски, вызывая тошноту. Вскидываю руку, чтобы зажать уши, как в нее что-то впивается.

– Млять! – шиплю, поворачивая голову. Я точно в палате больницы, а в руку мне впивается иголка от капельницы.

Зашибись! И какого хрена я тут делаю?! Я же в офис ехал…

В момент, когда я почти выдернул эту сраную иголку, в палату вбегают врач и медсестры.

– Что вы делаете?! – орет та, что поменьше и вмиг оказывается рядом. Отбрасывает мою ладонь в сторону и снова вставляет иглу на место, прибавляя напор на капельнице. – Вам лежать нужно спокойно и не шевелиться!

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает доктор, проглядывая какие-то бумаги из папки. Подозреваю, что связанные со мной.

– Как заново родился. Выспался, отдохнул на год вперед.

– Шутите? – усмехается доктор. – Очень хорошо, значит, идете на поправку. Галя, – обращается к мелкой, – общий анализ крови, проверим показатели. Давление. И капельницу повторить.

– Стоп, стоп, – торможу врача, поднимаясь на локтях. Все тело отзывается тупой болью, как будто оно – сплошной синяк. – Я подлечился в вашем санатории, спасибо. Когда я могу уйти?

Медики переглядываются и пытаются скрыть улыбки. Выходит откровенно паршиво.

– Уйти? – доктор качает головой. – А вы шутник, Егор Максимович.

– Да что происходит?!

– Вы попали в аварию два дня назад. На вас множественное количество гематом, вашу левую руку собирали как пазл трое хирургов в течение шести часов. У вас серьезная травма головы. И вам положен абсолютный покой в течение минимум десяти дней.

Смотрю на доктора, и бровь сама ползет вверх. И выходит что-то типа «Вы в своем уме?».

Возникает неловкая пауза.

Но потом мой перетряхнутый мозг цепляется за одну фразу доктора. Внутри все холодеет, инеем покрывается. Но решаюсь уточнить, вдруг это у меня так мозги атрофировались, и это я не так понял?

«…два дня назад».

– Погодите, вы хотите сказать, что я здесь торчу уже два дня?!

И снова медики переглядываются. Доктор хмурится и подходит вплотную ко мне.

– Следите за ручкой. Хорошо. А теперь смотрите прямо, – светит мне прямо в глаза фонариком. – Все реакции хорошие, содружественные. Вы помните, как вас зовут?

– Да. Аверин Егор Максимович. Мне тридцать пять лет.

– Хорошо, – доктор что-то отмечает у себя в папке и, кажется, остается довольным моим осмотром.

– Так что, я действительно был без сознания два дня? – я начинаю закипать и поэтому повышаю голос.

– Да, все верно. И это чудо, что при такой травме головы у вас нет никаких серьезных последствий…

Но я больше его не слушаю. Не обращаю внимания на ор и суету медсестер.

– Вам же сказали, что…

– А я говорю, что не могу! У меня дочь! У нее, кроме меня, никого нет. И я понятия не имею, что с ней творится все эти два дня, и где она вообще! Где мой телефон?!

– Я сожалею, но ваш телефон разбился во время аварии. Поэтому мы не могли связаться с вашими близкими. Вас никто не искал. Единственное, в вашем кармане были права, оттуда мы знаем, как вас зовут.

Не с первой попытки, но я все же сажусь. Рука в гипсе отдает такой болью, как будто ее бензопилой пилят без наркоза.

Шиплю, зажмуриваясь до чертовых звезд перед глазами. Медсестра вмиг оказывается рядом и пытается уложить обратно, но я пресекаю ее попытку одним взглядом. Так, что она отшатывается назад.

Картинка плывет. Голова гудит и, кажется, как будто вообще не моя. Тошнит нереально. Но я стараюсь не обращать внимания на свое состояние. Гораздо больше меня волнует, как там моя дочь. Где она, с кем?!

Два дня.

Два гребаных дня!

Как назло, я три недели назад уволил очередную няню. Боже, где Тая вообще может быть?! Что случается с детьми, чьи родители пропадают? Куда их отвозят? В полицию? Детдом? Дом ребенка? Что там есть еще?!

Булат уехал с семьей в отпуск, наша секретарша и замы вряд ли начнут искать мою дочь. Да и они мало что знают о Таисии…А больше у нас с ней никого нет. Никого, кто мог бы позаботиться о моем ребенке, пока я валялся в клинике.

Вся надежда на учительницу и директрису школы. Что они ее не бросили. Но это мало утешает.

– Где мои вещи?

– Егор Максимович…

– Я все равно отсюда уйду! – ору так, что закладывает уши. И тошнота накатывает с новой силой. – У. Меня. Дочь. Одна. Два. Дня, – каждое слово заколачиваю в барабанные перепонки медперсонала.

Доктор недовольно морщится. Отворачивается к окну, задумчиво жует губу, о чем-то размышляя.

– Хорошо, – выталкивает из себя через силу. – Насильно удерживать вас здесь никто не имеет права. Я попрошу принести вам ваши вещи. Все, что от них осталось. И принесу выписку с моими рекомендациями. Настоятельно прошу – следуйте им. И сохраняйте постельный режим хотя бы дней пять. Тогда есть надежда, что вы снова не окажетесь на нашей больничной койке.