Чудачка, стоящая внимания - Флей Джин - Страница 39

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая

– Что вы сегодня писали в кабинете?

– А вы как думаете?

– Не знаю, на письма не похоже, на деловые бумаги тоже, слишком много исправлений. Похоже, как если бы вы что-нибудь сочиняли.

– Вы угадали, я иногда мараю бумагу.

– Правда?! – ахнула я.

– Чему вы так обрадовались? Я не настоящий писатель и не собираюсь им становиться.

– Все равно это здорово. И что вы пишете?

– Рассказы, пробую переложить некоторые жизненные впечатления.

– А как вы начали?

– Случайно, когда я вышел, я был очень одинок, родители умерли, друзей старых растерял, новых заводить не хотел, а выговориться кому-нибудь надо, многое накопилось, вот и доверился чистому листу, он, как известно, все стерпит. И знаете, помогло. А потом как-то втянулся.

– Вы кому-нибудь показывали ваши рассказы?

– Нет, и не имею такого желания.

– А вчера вы о чем писали?

– О старике Шоне, удивителен был, да… потрепала его жизнь… потрепала.

Он задумался. Я не вытерпела и попросила:

– Расскажите!

– О чем?

– Ну, о Шоне.

– Нет, милая леди, это не для вас, и вообще вам пора спать. Завтра вас ждет трудный день: вы будете отнимать хлеб у нашего отца небесного, а это всегда нелегко.

– Значит, вы привезли, что я вас просила?

– Конечно, зачем же я, по-вашему, ездил?

– Неужели за этим? А я думала…

– Что вы думали?

– Так, ничего.

– Нет уж, извольте ответить.

– Я думала, что вы опять к своим женщинам.

– Одно другому не мешает, я действительно заехал к одной хорошенькой леди.

– Так что же она вас не покормила?

– Я еще не был голоден, вернее, был, но в другом роде, и уж его-то она утолила, как и я ее; в общем, мы получили массу удовольствий.

– Могли бы остаться у нее на всю ночь, и их было бы еще больше.

– Вы правы, но если бы я был таким эгоистом, то вы бы не имели свои заказы утром и лишились бы этого чудесного ужина, вам ведь понравилось, милая леди, не отпирайтесь. (Это в ответ на мое яростное мотание головой). Вы съели гору всякой всячины, выудили из меня разные сведения, в том числе щекотливые, и глаза ваши блестели, и вы не боялись меня, хотя никогда еще так соблазнительно не выглядели. Этот халат, безусловно, вам идет. Ну зачем вы его запахнули? Все было так мило, по-домашнему, мне даже стало казаться, что мы старинные любовники, сидим себе на кухне и болтаем о разных пустяках. Я же говорил, что это освещение рождает иллюзии. Не убегайте, я вас провожу.

Он, конечно, проводил и поцеловал, да так, что когда я заскочила к себе, то долго стояла, прислонившись к двери, вслушиваясь в грохот собственного сердца и тишину за дверью, пока она не была нарушена звуками удаляющихся шагов.

«Это все от освещения!» – повторяла я как заклинание перед тем, как уснуть.

Утром Алиссия принесла целую гору разных вещей и остального исключительного, Корсан вспомнил свои девять лет и расстарался. Теперь остается найти Билли и приступить к делу.

Я обыскала все, но не нашла, осталось озеро. И действительно, он оказался там.

Повязав один глаз тряпкой, другим он зорко вглядывался в даль, время от времени выкрикивая разные команды и ругательства. Его фрегат в гордом одиночестве бороздил необозримые просторы.

Я крикнула:

– Билли!

Он даже не шелохнулся, но я сообразила:

– Капитан!

Он чуть повернул ко мне одноглазую голову.

– У меня важное донесение! – замахала я руками, подпрыгивая от нетерпения.

Это был уже кое-что, и, сделав лево руля, он развернул свой корабль ко мне.

– Чего тебе?

– Билли…

– Я теперь не я, а капитан Кидд.

– Но ты не можешь им быть.

– Почему?

– Потому что ты нисколько не похож.

– А тряпка?

– Этого недостаточно, капитан был джентльменом, его все называли сэр.

– И я заделаюсь джентльменом.

– Это трудно, у тебя не получится.

– Ты что, спятила? Как это не получится? Да я… Говори, что для этого надо?

– Ну, во-первых, подстричься, у капитана была очень короткая стрижка, и он любил расчесываться, он говорил, что на нечесаную голову ему хуже думается, ничего злодейского не приходит; во-вторых, вымыться с пят до головы включительно, и не просто, а с мылом и мочалкой; в-третьих, переодеться, капитан был щеголь и в грязных лохмотьях не ходил, он их презирал из-за того, что они бы уронили его капитанское достоинство. Вот видишь, это все слишком не выполнимо. Нет, не быть тебе Киддом, не быть, никто взаправду не примет.

– Врешь ты все! Еще как буду! У тебя ножницы есть?

– Есть.

– Чего стоишь тогда?

Я бросилась, но (куй железо, пока горячо) остановилась и спросила:

– А мыло и мочалку?

– Ладно, давай!

Я летела радостная и довольная. Как ловко дельце сварганила! Куда там Пестолоцци!

Нахваливала я себя всю дорогу и, наверно, переусердствовала, потому что спускающийся по лестнице Корсан что-то насмешливо проворчал в ответ на мое «доброе утро». Больше я ничего, не хотела ему говорить, но не выдержала, обернулась на радостях и торжествующе пропела:

– Получилось! И без всякой мзды!

И понеслась дальше.

Билли стоически выдержал все: и получасовую стрижку, и пятикратное намыливание головы с переходом на остальные участки тела до пояса, дальше он не позволил и драился сам не менее тщательно, и сожжение его лохмотьев с заменой их новой одеждой, приличествующей его новому званию и достоинству, которая якобы случайно отыскалась у Алиссии. Одни только сандалии были отвергнуты сразу и навсегда. Но и без них это был совсем настоящий джентльмен приятной наружности. И я с удовольствием под его руководством лазила по реям, брала на абордаж, посыпала палубу песком, чтобы не скользить, когда кровь зальет ее сплошняком, рубилась, падала за борт и тонула, пока не появился Корсан и не крикнул, чтобы я немедленно плыла к нему.

Когда я вышла на берег, он сердито спросил:

– У вас что, нет купальника?

– Есть.

– Так какого дьявола вы прямо в платье ныряете?

– Для натуральности, чтоб пузырилось как у утопленницы, которую скинули за борт. Очередная жертва кровавого деспота.

– Даже так.

– Ага, ну, я поплыла обратно.

– Нет, я запрещаю вам кувыркаться с тех бревен.

– В платье?

– В чем угодно.

– Но почему?

– Просто как деспот не хочу, чтобы вы падали за борт и изображали утопленницу. Очень у вас натурально получается, я уже хотел палить из пушек, чтобы всплыло ваше тело.

– Ладно, я не буду падать.

– Куда вы?

– Туда, – я махнула рукой в сторону нашей посудины.

– Я же вам запретил!

– Но я и не буду, только доплыву, и все.

– Уже поздно, пора идти обедать.

Я крикнула Билли, что скоро вернусь, и пошла за Корсаном, отжимая на ходу волосы и юбку, но воды все равно оставалось достаточно, и она капала и лилась на траву и цветы. Я крутанулась оттого, что настроение было прекрасное. Сорвала цветок и протянула Корсану, который в этот момент остановился и оглянулся.

– Это мне? – удивился он.

– Да, вам.

– За что же? Уж не влюбились ли вы в меня, милая леди?

– Нет, я дарю просто так, из-за того, что у меня сегодня все получилось и вы этому помогли.

– Надо признать, кое-какие таланты у вас имеются помимо хорошенького личика.

– Лучше бы оно было обыкновенным.

– Кокетничать изволите?

– Совсем нет, от этого все сложности, мне жилось гораздо легче и проще, когда я ничем не выделялась.

– Во сне?

– Отнюдь, несколько лет назад.

– Куда же вы дели свою красоту?

– Очень просто, немного камуфляжа, и нет проблем. Снимите ваш пиджак, давайте-давайте, и очки тоже.

Я надела пиджак, он был великоват, и рукава длинны, но это мелочи, волосы приглаживать не пришлось, они были мокрые и зализанные, нацепила очки и торжествующе спросила:

– Ну как?

– Поразительно.

– То-то же! Я так Энтони провела, а Стива не удалось, он все равно меня узнал.

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая