Книга, в которой исчез мир - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 4
- Предыдущая
- 4/88
- Следующая
Но кошачий мор не давал ему покоя. В течение всей весны и большую часть лета он, насколько позволяло время, наблюдал случаи смертей среди кошек и фиксировал их. Поступить по-другому он просто не мог, с полным основанием считая, что природа хочет что-то сообщить людям и выбрала для этого язык, который ему еще предстояло выучить. Он записывал и фиксировал каждый случай, становившийся ему известным. Он даже анатомировал некоторых павших животных и всегда находил одну и ту же малопонятную картину: вся брюшная полость была заполнена гнилой, черной, зловонной жидкостью, в которой плавали какие-то темные комья. «Как грязь на дороге», — записал он в своем дневнике.
Работа утешила его, заставила забыть о пережитом в прошлом году унижении, с которым он так и не смог смириться.
В то время он только что сдал выпускные экзамены в Вюрцбургском университете и получил звание лиценциата медицины. Для получения степени самым существенным условием была оплата трехдневного кутежа всего факультета, но на это у новоиспеченного лиценциата не хватило денег. Вот так, не имея ученой степени и под давлением отца, которому нужен был помощник в аптеке, он и оказался в Фульде.
В городе, когда он вернулся домой, уже несколько недель свирепствовала повальная лихорадка. Вместе с лихорадкой по городу распространялась паника. Никто не знал, как противостоять болезни. На вскрытиях в животе находили гнилостную, зловонную жидкость и несколько фунтов гноя. Живых жертв лихорадки рвало черной массой. Так как ни одно средство не помогало, паника с каждым днем усиливалась. Из страха перед ядовитыми миазмами, которые, ясное дело, носились по округе, все местные крестьяне, несмотря на страду, отказывались покидать свои дома. Князь послал солдат, чтобы заставить крестьян выйти в поле. Но и солдаты боялись заразы. Кончилось тем, что князь собрал представителей бюргерства и медицинского сословия, чтобы обсудить с ними создавшееся положение. Николай попросил, чтобы ему позволили участвовать в обсуждении. На свою беду он получил такое разрешение.
Усилием воли он остановил поток воспоминаний и снова принялся внимательно рассматривать точки на бумаге. Их узоры оказывали на него неслыханное, колдовское действие. Случайно ли, что иногда рисунки очень похожи друг на друга, а иногда нет? Живет ли каждая отдельная болезнь своей, отличной от других недугов жизнью? Даже если ему было неясно, благодаря какой конкретной причине распространяется болезнь, все же вид распределения случаев безошибочно указывал на то, что те болезни, с которыми он сталкивался за последние годы, должны были иметь разную природу. Таковы были его наблюдения еще тогда, в Фульде. Правда, тогда ему следовало бы держать язык за зубами.
Городской врач доложил о распространении лихорадки и разъяснил собранию, какие меры были предприняты для борьбы с нею. Последовавшая за этим дискуссия живо напомнила Николаю вюрцбургские лекции; это было бесконечное перечисление разнообразных телесных соков и форм их застоя, рассуждения о громе, молнии и ветре, грехах и моральном упадке, каковые все вместе и по отдельности могли послужить причиной возникновения и распространения лихорадки. Ради предосторожности в воздух несколько раз выстрелили из пушки, чтобы ядра разогнали атмосферный яд. Правда, в конце обсуждения была рассмотрена кофейная теория. Так как большинство жертв лихорадки рвало темной слизью, похожей на кофейную гущу, то врачи были вынуждены склониться к мнению, что вспышка лихорадки вызвана употреблением кофе. Так как причина была давно устранена, то у крестьян не было никаких оснований отсиживаться дома и не выходить в поле.
Далее последовала дискуссия о том, как лечить уже заболевших. Некоторые настаивали на применении чая, так как чай — это естественный антидот кофе. Другие ожесточенно возражали. Сошлись в конце концов на пользе кровопусканий и медицинских банок. Представители церкви обратили особое внимание присутствующих на то, что поскольку речь идет о страшной эпидемии, то отвечать за нее должны безбожные евреи. В конце концов, это именно они торгуют кофе. Было предложено изъять у них часть имущества и заодно отслужить несколько молебнов. Это будет угодно Богу и, кроме того, позволит возместить убытки от порчи урожая, в которой повинно это злополучное племя. Князь слушал споры с недовольным видом и наконец возразил, что молебнов и без того было отслужено предостаточно. Кофейни закрыты уже два месяца. Людей мучают кровопусканиями и банками, но толку нет. Он хочет знать только одно — как выгнать на поле крестьян, пока урожай не сгнил на корню.
Вдруг князь видит среди собравшихся какого-то молодого человека. Он носит дешевый парик, от которого, кажется, чешется голова, внимательно слушает выступающих, в диспут не вступает, но во всем его облике сквозит презрение к собранию. Это привлекает князя.
— А ты, там, — обращается князь к молодому человеку, — что ты можешь сказать по поводу несчастья?
Николай оцепенел и, покраснев, опустил голову.
— Это всего лишь лиценциат Рёшлауб, — выкрикнул кто-то, — сын аптекаря Рёшлауба.
— Ну и?.. — гремит князь. — Лиценциатов тоже чему-то учат, не так ли? Выходи вперед и говори!
И тут в Николая вселился какой-то бес. Как только он, жалкий лиценциат, осмелился бросить вызов столь высокому собранию?
— Крестьяне должны выходить в поле только во время полуденной жары, — быстро заговорил он. — И я бы не стал делать кровопускания и ставить банки.
В зале наступила гробовая тишина.
— Вот как? — Князь был заинтригован. — И что же ты предлагаешь?
— Крестьяне должны оставаться дома, при закрытых дверях и жечь в комнатах немного серы. Урожай они могут собирать только с полудня до четырех часов. Я полагаю, что зверьки миазмы, которые вызывают болезнь, переносятся мухами.
Собравшиеся разразились громким хохотом. Продолжая смеяться, придворный лекарь покачал головой.
— Ваше превосходительство, очевидно, лиценциат Рёшлауб, учась в Вюрцбурге, начитался теорий так называемых контагионистов, кои утверждают, что болезни переносятся некими aniinalculi, сиречь зверьками, которых, к сожалению, никто еще не видел. В этих зверьков не верит никто, кроме их изобретателей, которые хотят прослыть оригиналами.
— Что такое зверьки миазмы? — грубо спросил князь.
— Это маленькие живые существа, которые внедряются в тело человека и могут стать причиной болезни, — ответил Николай.
Придворный врач согнулся в поклоне и добавил:
— Ваше превосходительство, лиценциат Рёшлауб хочет этим сказать, что ничтожный, грязный червь, должно быть, обладает божественным даром ранить и вас при всем великолепии вашей власти и силы и тем самым причинить вам болезнь.
— Как это может сделать любая ядовитая змея, если вы, ваше превосходительство, наступите на ее ничтожный хвост, — отпарировал Николай.
По залу прокатился едва слышный ропот. Этот молодой врач оказался наглым выскочкой.
— Однако змей мы можем видеть глазами, чего нельзя сказать о зверьках миазмах, — смеясь, возразил придворный врач, — не так ли, дорогие коллеги? Кроме того, змея — это библейская тварь.
Князь мрачно оглядел зал. Николай неуверенно поклонился и сел на место. Как ему вообще пришло в голову тягаться с придворным врачом?
— Кто позволил тебе сесть? — набросился князь на молодого врача.
Николай тотчас поднялся, чувствуя, что все взоры прикованы к его персоне.
— Где живут эти зверьки миазмы? — спросил государь.
— Они живут… они живут везде, — заикаясь, проговорил Рёшлауб.
— И почему же они, как нарочно, оказались здесь?
— Потому что… я не знаю. Они появляются… при определенных условиях.
— Что это за условия?
— Это скорее всего зависит от тепла, влажности… и… никто этого точно не знает.
— Значит, ты тоже не знаешь! Но при этом имеешь наглость утверждать, что крестьяне должны прятаться от этих зверьков, позволяя моему урожаю гнить в поле. Что же ты за врач?
В этот миг Николаем овладело неподдельное бешенство. Он чувствовал на себе злобные взгляды других врачей. Надо было сесть и молча снести свое поражение. Почему он просто не закрыл рот? Но он не захотел выглядеть глупцом.
- Предыдущая
- 4/88
- Следующая
