Книга, в которой исчез мир - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 41

• Предыдущая
• 41/88
• Следующая

— Сегодня четверг, — ответил Николай.

— Четверг?

— Да, четверг, восемнадцатое декабря.

Она сделала еще один глоток воды, протянула Николаю пустую чашку и опустила голову на подушку. Николай беспомощно смотрел на девушку, не зная, что говорить дальше. Девушка излучала внутренний свет, который приводил Николая во все большее волнение, с которым ему было трудно справиться. Ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы обуздать свой взгляд. Ни разу в жизни его так не волновало женское тело. Как ни старался он сосредоточиться на лице девушки, как ни пытался он остановить на нем свой взгляд, краем глаза Николай видел только одно — вырисовывавшуюся под простыней женскую грудь. Взгляд его мучительно притягивача нежная шея, он видел все это даже тогда, когда не отрываясь смотрел на ее руки. Стоило ему закрыть глаза, как перед внутренним взором начинали живо разыгрываться сцены памятной ночи, когда он созерцал ее обнаженное тело во всей его несравненной красоте.

— Магдалена, — произнес наконец Николай, — что случилось с господином Зеллингом? Вы это видели, не так ли?

Она подняла на врача свой безмятежный взгляд. Карие глаза не выдали ни малейшего волнения. Что делается с этой девушкой? Там, в лесу, она вела себя как безумная, лишившаяся рассудка от страха и ужаса, вызванных зрелищем чудовищного преступления. Но сейчас, как показалось врачу, она воздвигла вокруг своей души непроницаемую железную стену, не допускавшую в нее никаких волнений. Не следствие ли это применения тех лекарств, которые он ей давал? Но это же были всего лишь снотворные.

Опустив глаза, она молчала. Николай ждал, но у девушки, очевидно, не было ни малейшего желания отвечать на его вопрос.

— Ты шла в Ансбах, да? — снова спросил он.

Она не отреагировала на его слова, и он принялся описывать ей картину происшедшего в тот ужасный вечер, восстанавливая события так, как он сложил их в уме за последние дни.

— Ты заметила двух всадников и последовала за ними. Или ты оказалась рядом с ними, когда они напали на Зеллинга? На убитого. Его звали Зеллинг. Камергер Зеллинг. Он жил в замке Альдорф.

— Несчастный человек, — сказала она, не поднимая глаз.

— Да, это можно утверждать с полным основанием. И ты единственный человек, который видел, как совершилось это ужасное преступление. Не правда ли, что ты его видела?

Ответа не последовало. Магдалена бездумно подняла руку и мгновение бесцельно рассматривала свою ладонь. Николай ждал в надежде услышать рассказ, но рассказа не последовало. Не сказав ни слова, девушка опустила руку.

— Я знал господина Зеллинга, — продолжил Николай. — Это был храбрый человек. Он никогда в жизни не делал никому зла и не причинял страданий…

Новый жест девушки заставил Николая онеметь. Она снова подняла свою правую руку и выставила ее вперед, словно заслоняясь от него. Ладонь девушки почти уперлась в лицо Николая. Было похоже, что Магдалена отгоняет злого духа. Выражение ее глаз заставило Николая похолодеть. Она снова опустила руку и отвернулась. Николай ждал, откинувшись назад. Она вовсе не пришла в себя, подумалось ему. Вернувшееся к ней кажущееся самообладание было только внешним. Глубоко внутри душа ее до сих пор находится в смятении. В противном случае она не стала бы столь странно реагировать на его слова. Ди Тасси пока нельзя допрашивать ее об обстоятельствах убийства Зеллинга. В этом случае припадки, возможно, возобновятся.

Николай налил себе чашку воды. Прежде всего он должен завоевать доверие девушки, решил он. Успокоить ее. Она не откроет правду ди Тасси с его властной манерой разговора. Это можно было легко предвидеть. Если она так странно отреагировала на него, то можно себе представить, как встретит она советника юстиции.

С большим усилием он придал своему голосу сердечную доверительность и спросил:

— Откуда ты, Магдалена? Из Франции?

Но она не ответила. Николай некоторое время подождал. Потом он попытался вновь завязать разговор. Но это ему не удалось. Отвернувшись к стене, девушка упрямо хранила молчание.

Утопая в выпавшем снегу, он шел домой, стараясь по дороге привести в порядок свои мысли. Эта девушка! Что-то в ней было не так. Почему она перекрасила волосы? Разве не его долг немедленно оповестить обо всем ди Тасси? Может быть, все эти опасности ему просто мерещатся? Но убийство Зеллинга и самоубийство незнакомца были неслыханными событиями. Происходило что-то страшное. Не имеет ли девушка непосредственного отношения к этому?

Сидя в своей комнате, он был настолько возбужден, что не мог уснуть. Взгляд его упал на стол, где лежали записи, касавшиеся кошачьей эпидемии, записи, к которым он не прикасался со дня смерти графа. Он сел за стол и взглянул на рисунок, обозначенный на карте. Не ошибается ли ди Тасси в своих предположениях? Идет ли речь об эпидемии или о яде, который вызывает образование абсцесса в легких? У Альдорфа был такой абсцесс. Такой же абсцесс он нашел и у человека, который застрелился у них на глазах. Умерли ли от гнойного распада жена и дочь Альдорфа, сказать невозможно. Но симптомы каждый раз были весьма странными.

А поджоги карет? Нет, здесь нет никакой очевидной связи, скорее это простое совпадение. Все феномены выстраиваются по единому образцу, но не все, что выстраивается по единому образцу, представляет собой один и тот же феномен. Поджоги карет подчинялись некой логике. Абсцессы легких подчиняются иной логике. Николай лишь показал ди Тасси метод делать видимым порядок и образчик. Но сам советник юстиции сделал из этого неверные выводы, заключив, что эти рисунки имеют между собой что-то общее.

Николай провел очень беспокойную ночь. Утром он собирался пойти к Мюллеру, чтобы поставить его в известность о своем отъезде. Но что-то удерживало его. Надо ли ему связываться с этим советником юстиции? Что он, Николай, вообще о нем знает? На кого работает ди Тасси? Пока он медлил, в полдень в его дверь постучал нарочный от советника.

Первые минуты прибывший курьер сидел за столом, уронив голову на руки, кашляя и потея. Ноги его дрожали от тяжелой многочасовой верховой езды. На проезд от Альдорфа до Нюрнберга ему потребовалось три часа. Николай предложил курьеру горячей воды с медом. Он не мог позволить себе потратиться на чай, да и дорогой мед он дал курьеру только из сострадания, буквально оторвав мед с кровью от сердца. Курьер сказал, что не может надолго задерживаться, так как ему надо спешно отвезти почту в Байрейт и тем же вечером скакать дальше. Дружелюбие Николая сделало курьера разговорчивым.

— Нам сообщили о трех новых случаях нападений, — сказал курьер между тем. — Существует, видимо, еще одна шайка. Ноябрьские нападения были только началом, и один Бог знает, сколько их еще будет. Из-за снегопада задержалось множество донесений и депеш. Черт меня побери, если я переживу еще один такой декабрьский снегопад. Эта проклятая наледь!

— Еще три нападения, говорите вы?

— Да, это случилось пять дней назад, то есть до снегопада.

— И где?

— В Бишофсгейме, Обербурге и Риде.

— Мне неизвестны эти места.

— Это почтовые станции в окрестностях Вюрцбурга, — пояснил курьер и почесал у себя под мышками.

— Что это за почтовые станции?

— Две специальные и одна обычная.

— И опять все кареты были сожжены?

— Да, все то же безумие. Ничего не украдено, но уничтожено все, что находилось в каретах. Господин ди Тасси хотел бы узнать, как чувствует себя вопившая в лесу девушка.

— Хорошо, — ответил Николай, — ей стало лучше.

— Она может говорить?

— Да, может.

— Вы должны срочно отвезти ее в Альдорф. — С этими словами человек допил воду с медом и поднялся.

— Но снег, — запротестовал Николай, — я хочу сказать… что дорога пока еще опасна, а девушка все еще очень слаба. Почему господин ди Тасси не может сам приехать в Нюрнберг, если хочет поговорить с девушкой?

— Я всего лишь передаю вам приказ, — сухо ответил курьер. — Господин ди Тасси должен подготовиться к поездке в Байрейт. Поэтому я должен тотчас ехать. Мы скоро увидимся, даст Бог.

• Предыдущая
• 41/88
• Следующая