Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 33

В первый же день я встретилась с Колесовым, явившимся проведать ярмарку. Как это ни банально звучит, наше общение оставило двойственное ощущение. Или тройственное, чтобы не банально.

Во-первых, Иван Ефимович непритворно обрадовался, и мы долго пили чай в лучшем кабинете лучшего трактира ярмарки. Во-вторых, он настойчиво спрашивал, надолго ли я и нет ли у меня дел в поместье. Говорил, что, небось, ребенок по вам скучает, да с таким выразительным взглядом, что я поняла: драма с похищением ему известна. Узнав, что ребенок здесь, понимающе кивнул, но добавил тут же:

— С таким-то дитем малым да на торгу бойком ох как непросто быть. Подумайте, Эмма Марковна, может, мои приказчики помогут вам товар продать, а что-то могу скопом у вас купить, по розничной цене. Правда, подумайте, Эмма Марковна, зачем вам жара и теснота? Да и урожай уже скоро убирать надо.

«Купить скопом» я поняла как аналог «купить оптом». Поняла, хоть и не сразу, мотивацию подобной заботы. Конечно, Иван Ефимович не делал тайну из нашего сотрудничества. Ну, как не делал? Спросят купцы-партнеры «откуда чай такой ароматный», «откуда такое мыло душистое да свечи невиданные», тут что Колесов, что главные капиталисты торгового дома улыбнутся в усы: «Одна гвардейская вдова секрет открыла». Среди почтенного купечества прижимать собеседника вопросами не принято — сказал «вдова», значит, и вправду так. А сомнение в душе осталось: небось какой-то свой умница приказчик все это выдумал, вдову же столичную-гвардейскую с фамилией Шторм придумали для красоты.

Ну а я, пожаловав на глаза купечества, всю эту тайну рушу. Не сами Никитины эти свечки придумали, а женщина, хоть и дворянка.

Я эти намеки считывала и вежливо ответила Ивану Ефимовичу, что все же сделаю все задуманное и тогда вернусь в поместье.

Ну а в-третьих, Колесов, конечно же, очаровался моими свежими новациями и даже забыл душевный дискомфорт. Я уже поняла, что секрет сахарной ваты дольше одного сезона не сохраню, поэтому без сомнений его продала и даже дружественно продешевила. Оговорив, что в монополии Никитиных будет одно исключение: я могу торговать, через своих людей. Зеленую и фиолетовую ткань и одеколоны просто подарила, с советом прикинуть коммерческую перспективу.

Это окончательно возвеселило Ивана Ефимовича. Он не только сразу же рассчитался за сахарный патент, но и вручил мне дивиденды за полгода от чайного и прочих проектов. А еще сделал неожиданный и разумный подарок — послал мускулистого гонца-богатыря в свой железный магазин, и тот уже скоро вернулся, пыхтя под тяжестью несгораемого шкафчика средних размеров.

— Это, Эмма Марковна, вам самый надежный кошелек. Видите стальные петли? Велите его деревянными клиньями прибить к стене, хоть на время. И храните там доходы.

— Совсем-совсем никому не взломать? — улыбнулась я, поблагодарив приказчика.

— Ночной мастер найдется, но повозиться придется, — серьезно ответил Иван Ефимович. — Как орешек не расколет, будет трудиться, ну а тут главное — вашим людям не оплошать и поспешить на скрежет. Люди-то у вас с собой есть.

Люди у меня были, но уже в первый день я поняла, что кое-кому лучше не стоять за прилавком или ходить с корзинами, а сторожить имущество. Торговля оказалась подобием войны или театра: одно дело готовиться и репетировать, другое — оказаться на сцене. Уже в первый день я сняла двух парней с сахарных точек: один, вроде бы грамотный и сметливый, путался в цифрах; в стрессовой ситуации и когда требовалось дать сдачу или хотя бы суммировать три сахарные палочки, начинал, как в классике, приносить или стыд, или вред. Другой парень то и дело отходил от аппарата полюбоваться на диковинки соседних торговых рядов, а однажды вообще ушел за кукольником. К счастью, Алексей, контролировавший точки, успел явиться и не позволил двум оборванцам утащить аппарат. Ну а перехожий торговец леденцовыми зверушками удачно расторговался, все продал с небольшой наценкой для себя, от радости заглянул в разливочную под навесом, выпил три кружечки, с кем-то поссорился, подрался, и мне пришлось его выручать из участка.

Иван Ефимович помог и тут: командировал своего приказчика, а тот выделил для меня трех торговых молодцов из своей конторы с небольшой поденной оплатой и хорошим процентом от выручки. Один оказался таким коммерческим умельцем, что я его дополнительно премировала и велела провести мастер-классы для моих людей.

И все же самой главной моей проблемой на ярмарке оказались не коммерческие неудачи дворовых.

— Очень неосторожно с вашей стороны, Эмма Марковна, — сердито выдал Михаил Первый вместо приветствия. — Даже не предупредили. Стороной пришлось узнавать, куда вы подевались. И радоваться, что начальство меня опять на ярмарку командировало, местную полицию усилить.

Я только изумленно хлопала глазами, глядя на капитана-исправника, возникшего посреди трактирного зала, куда я спустилась попить чаю перед первыми утренними делами.

Михаил Первый был похож на разбуженного среди зимы, схуднувшего и встрепанного медведя-шатуна. Во всяком случае, взгляды, какими он награждал трактирных половых и прочую почти приличную публику в зале, сделали бы честь любому голодному хищнику.

— Добрый день, сударь, — наконец-то пришла в себя я. — Не соблаговолите ли присесть? Я прикажу заварить моего нового чаю, особого, с бергамотовым запахом. Уверяю, весьма полезно для нервов.

— Вы, сударыня, меня раньше до апоплексического удара доведете, — уже спокойнее выдохнул Михаил Федорович и действительно присел за мой столик. Снял фуражку и промокнул белоснежным платком лоб и виски. — Несся сюда, лошадей не жалел.

— Зачем, милостивый государь? — Я постаралась, чтобы в моем голосе было больше доброжелательного интереса, чем раздражения. Давно меня не отчитывали как девчонку. С какой стати вдруг капитан-исправник решил, что имеет на это право? Нет, я ему очень благодарна за Лизоньку и Демьяна, но…

— Затем, милостивая государыня! — снова рассердился урядник. — Вы уже забыли, что те супостаты, что натворили бед давешней зимой, на свободе? Сами поехали, еще ребенка потащили! Да тут полна ярмарка всякого люда, ни чести ни совести, того и гляди обжулят, ограбят, напугают хотя бы, еще как-то навредят! Да легенды, что про вас уже по всей губернии ходят, слыхали? Мол, клад нашли, да не один. Разве можно так вот, без всякой оглядки да осмотрительности?

Я оторопело моргнула. Что это? Откуда такая забота обо мне и моей дочери? Видно ведь, что не по долгу службы.

— Сударь, уверяю вас, я приняла все меры предосторожности. — Попробуем зайти с другого конца. — Я приехала не одна, а в сопровождении, а значит — под охраной верных людей. И не в неведомую пустыню, а к приказчику своего компаньона, уважаемого купца Никитина. Поселилась в приличном месте…

В ответ разбуженный злой медведь только фыркнул:

— Знаем мы этих купцов и эти приличные места! В этом-то, между прочим, постояльца месяц назад зарезали. А насчет ваших людей, дражайшая Эмма Марковна, не в обиду вам будет сказано, ворота в Голубках в прошлый раз не по щучьему велению распахнулись. Кто-то из своих злодеям открыл. Так-то.

Я начала терять терпение. Ладно, ругается, ладно, ворчит, словно его силком из берлоги вытащили. Но не смеет на моих людей напраслину возводить!

— Вот и ищите супостатов, Михаил Федорович. А я своими делами буду заниматься. Мне ребенка поднимать, поместье, деньги копить. За людей я отвечаю. И под лавку от мира прятаться не собираюсь. Приятного аппетита!

Встала и ушла к себе. Быстро пожалела, что вспылила. Ну дурочке же ясно, что этот мужчина не просто так разворчался, а от волнения за меня. Поговорила бы подольше — может, узнала бы подробней, с чего такая ненаигранная тревога. Спасибо бы сказать, а я напустилась…

Но извиниться не вышло. По словам трактирного мальчишки, которого я отправила посмотреть, здесь ли еще исправник, того в трактире не было. Ушел-с. Сразу, как я изволила подняться к себе.