Фармацевт 3 (СИ) - Санфиров Александр - Страница 34

— Может, лучше в парк пойдем, погуляем там? — предложил я.

В парке культуры и отдыха в будний день посетителей было немного. В поисках аттракционов мы выбрались к берегу рукотворного озера, буквально в двух шагах от лодочной станции.

— Ты каталась, когда-нибудь на лодке? — спросил я Лиду.

— Никогда, — ответила та.

— Ну, тогда идем кататься.

Следующий час мы казались на обычной гребной лодке, заплатив за все удовольствие пятьдесят копеек.

Ближе к вечеру мы с гудящими от ходьбы ногами добрались до автовокзала, где только-только успели на последний автобус.

У Лиды завтра был обычный рабочий день, а мне придется ехать на собрание первокурсников.

К сожалению, дома отдохнуть не получилось, наши соседи явились с поздравлениями и спиртным. Поэтому дальнейший вечер прошел в праздничной атмосфере.

Следующим утром Михаэля на остановке не оказалось.

— Наверно, поедет следующим рейсом, — подумал я.

В вестибюле института, когда я там появился народ только начал собираться. Педиатры собирались в другом здании, поэтому вчерашней толпы не наблюдалось.

— Ага, вот ты где! — прозвучал за спиной знакомый голос.

Обернувшись, я увидел Нелли Абрамовну, сегодня она была в деловом костюме для офиса и вполне соответствовала званию декана лечебного факультета.

Вперив в меня строгий взгляд, она сказала:

— До начала собрания еще двадцать минут, пойдем, поговорим, есть у меня к тебе несколько вопросов.

Я примерно представлял, чем женщина будет интересоваться. Поэтому, когда прозвучал ее первый вопрос, каким образом мне удалось сдать на пятерки экзамены, я, не смущаясь, заявил, что последние годы не раз пытался поступать на медфак, еще в Карелии, поэтому постоянно читал учебную литературу.

Не буду же я объяснять Нелли Абрамовне, что оценки в аттестате не исправлял специально, хотя для меня трудностей это бы не представило. Зачем умножать сущности? Пятерки в аттестате привлекли бы еще большее внимание, чем тройки. Ведь именно их и ждут от скромного водителя скорой помощи. Троечник, с ним все ясно. Зачем устраивать проверки такому аттестату? Имеется и ладно.

Говорили мы недолго. Гольденберг еще раз напомнила, чтобы я особо языком не трепал о ее помощи, я естественно, согласно кивал головой на все ее предупреждения, также пообещал хорошо учиться, она пообещала не выпускать меня из вида. На этом мы и расстались.

Вторая осень в Казахстане для меня выдалась гораздо беспокойней первой. Ведь каждый день кроме воскресенья приходилось идти на остановку и дожидаться автобуса на пронизывающем ветру.

Михаэль, молодец, переехал в город к родственникам, где пешком добирался до института за десять минут, не думая ни о каких автобусах.

Мне, увы, такой вариант не грозил. Я же семейный человек и отвечаю не только за себя, но и за свою беременную жену, поэтому должен быть рядом с ней.

Да, именно так!

В сентябре Лида, потупив взор, сообщила, что очередные месячные не пришли.

— Только этого нам не хватало, — подумал я, услышав сногсшибательную новость.

Конечно, эти мысли я не озвучивал, наоборот, начал обрадовано уверять, что всю жизнь мечтал о детях. Но женщины, такие существа, что чувствуют даже малейшую фальшь в словах. Поэтому пару дней меня показательно игнорировали.

Обдумывая потом свою реакцию на неожиданную новость, я понял, что, несмотря на то, что живу уже почти десять лет второй жизни, но сложившиеся стереотипы второй половины первой никак не могут меня оставить. Поэтому, услышав о беременности жены первой моей мыслью было, как мы теперь будет жить? Ведь в той жизни рождение ребенка в наших обстоятельствах, было бы путем в нищету. Здесь же о такой вероятности еще никто не подозревал, наверно еще и потому, что особо богато никто и не жил.

Долго наша размолвка не продолжалась, мы быстро помирились, первый шаг к этому сделала жена, ластясь ко мне в постели и заявив, что простила все мои прегрешения. Я, конечно, промолчал о том, что мы вроде бы и не ссорились.

Валентина Григорьевна вскоре узнала о беременности дочери, ну, а раз так, то вскоре об этой узнали все заинтересованные лица.

Я же, как и договаривались с Токишевым, полностью отработал сентябрь на скорой и в октябре отправился на учебу.

Еще в медучилище во время учебы заметил, что память у меня стала не в пример лучше, чем в прежней жизни. И, похоже, что процесс ее улучшения все еще не останавливался.

Учиться было не просто легко, а очень легко. В нашу группу не знаю, зачем и почему, собрали стажников, из двенадцати человек только трое поступили сразу после школы.

Кого у нас только не было, медицинские сестры, фельдшера и как вишенка на торте два водителя скорой помощи, включая меня.

Среди одногруппников я оказался далеко не самый старший по возрасту. Смутные опасения, что деканат назначит меня старостой группы, к счастью не оправдались. Старостой стал кандидат в члены партии казах Акылбай Ахметов, фельдшер, только весной демобилизовавшийся из армии. Удивительно, что его не назначили сразу старостой потока. Вроде бы других партийцев среди студентов не имелось.

К порученному делу он отнесся серьезно и попытался нас строить с первого дня учебы.

Для начала наехал на меня, начав интересоваться, почему я отсутствовал на сельхозработах.

Пришлось его вежливо послать, сообщив, что эти вопросы вне его компетенции.

Точно также послали его все остальные студенты, кроме трех перепуганных школьниц. Лишь к концу дня до него стало доходить, что мы не в армии и командовать, как там, здесь не получится.

В общем, как для меня, то группа получилась отличная. Большинство семейные люди со своими интересами, поэтому все проблемы типа комсомольских собраний, субботников, Ленинских зачетов должны проходить быстро и без проблем. А трем девочкам непонятно как попавшим в группу к взрослым дядям и тетям придется следовать в их фарватере.

Уже на второй день без суеты мы выбрали профорга и комсорга группы под удивленным взглядом преподавателя анатомии Владимира Николаевича Азаренко.

Я, кстати,не мог понять смысла назначения куратором группы стажников молодого преподавателя, окончившего институт в прошлом году.

Но главное, он нам не мешал, в отличие от других групп, где кураторами были возрастные преподаватели.

Ну, а затем началась учеба, суровая и беспощадная, знакомая мне до одури.

Сам, того не желая, я быстро оказался в первых рядах отличников. И начались первые конфликты.

Кроме того, что Азаренко был нашим куратором, он вел у нас анатомию и требовал обязательного посещения анатомического театра для самоподготовки.

Мне эти посещения не нужны были совсем. Тем более что надо было вечером бежать на автобус, чтобы не стоять, потом на дороге и останавливать попутные машины, которых к вечеру проезжали единицы.

Зато практически каждое занятие по анатомии у нас начиналось с вопроса ассистента Азаренко.

— Студент Циммерман, по какой причине вы снова проигнорировали посещение анатомички?

— Так получилось, — пожимал я плечами, не вдаваясь в подробности.

— Ну, тогда вы сейчас расскажете нам строение vertebrae sacrales, — с оттенком злорадства резюмировал Владимир Николаевич.

К счастью он оказался не слишком упертым и когда обнаружил, что я отвечаю без проблем на все его каверзные вопросы, перестал ко мне приставать со своими требованиями и переключился на других студентов. Чему я был только рад, в отличие от одногруппников, проводивших вечера в пропахших формалином кабинетах кафедры анатомии.

До этого момента отношение ко мне в группе, как и к Женьке Ветрову еще одному водителю скорой помощи было, можно сказать, снисходительным. Еще бы, какие-то водители вдруг решили учиться на врачей и равняют себя с ними с фельдшерами и медсестрами прошедшими, огонь, воду и медные трубы, а эти, понимаешь, только рядом стояли.