Три минуты с реальностью - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 11

• Предыдущая
• 11/91
• Следующая

Он поднял брови.

– Я слышал об этой вещи, но ни разу не видел.

– А вы сейчас танцевали… танго?

– Разные люди ответили бы по-разному.

– Но хотя бы музыка – танго?

– И на этот счет есть разные мнения. Дамиан расскажет лучше, чем я.

– Как называется эта вещь?

– Музыка, под которую мы танцевали, или вся опера?

– Опера?

– Ну да, Дамиан называет ее опереттой. Маленькая опера. Это был отрывок. Музыка называется Escualo. Автор – Пьяццола 22. Ты знаешь испанский?

Джульетта покачала головой.

– О чем ты думала, слушая эту музыку? – спросил он.

– О шершнях, – не задумываясь ответила она.

– Совсем не плохо, – согласился Лутц.

– А что такое Escualo?

– Акула, – ответил он. – Мне нужно наверх. До скорого.

Проводив его взглядом, пока он шел через зал, она села.

Потом подняла глаза к балкону. Увидела спину Чарли, склонившегося над каким-то аппаратом. Рядом с ним опирался о перила Дамиан, глядя вниз, на нее. Встретившись с ней взглядом, он скрестил руки, не меняя выражения лица. Джульетта почему-то не сомневалась, что все это время он наблюдал за ней, и только когда появился Лутц, повернулся к нему.

Джульетта встала, медленно подошла к столику, на котором сидела сначала. Взяла свою сумку и вышла в фойе. Быстрым шагом пересекла его и вдруг побежала: вниз по лестнице, через двор, до самой Розенталерштрассе, остановила там первое же такси и прыгнула внутрь. Обычно днем она не пользовалась такси. Но сейчас вдруг захотела почувствовать себя в безопасности. Казалось, она переплывает озеро или море, из глубины которого в любой момент может всплыть нечто неведомое и схватить ее.

Хуже всего было то, что сама она не могла дождаться, когда это наконец произойдет.

Вопрос, что она предпочитает на ужин, говядину или цыпленка, вывел ее из задумчивости. Она выбрала курицу, хотя еще не чувствовала голода. Когда алюминиевая плошка с заказанной едой оказалась перед ней на столике, аппетит улетучился совершенно, и она ограничилась лишь небольшим кусочком хлеба с маслом и солью. Потом попробовала «фруктовый салат» – смесь неведомых корешков желтого и оранжевого цвета в сладком студенистом соусе. Осилив всего три ложки, она с отвращением накрыла поднос развернутой салфеткой и заказала томатный сок.

Снаружи было еще светло, хотя ее часы показывали девять вечера. Маленький самолетик на экране только что пролетел Иберийский полуостров и готовился углубиться в Атлантический океан. Джульетта попыталась представить, как растягивается время, когда летишь на запад. Строго говоря, никогда нельзя утверждать, что стрелки показывают точное время – ведь за каждые два-три часа полета время уходит на час назад. Она смутно припоминала взаимосвязь между временем и скоростью: время течет тем медленнее, чем быстрее движется в пространстве воспринимающий его человек, и значит, если двигаться достаточно быстро, то теоретически можно оказаться и в прошлом.

А именно этого ей и хотелось сейчас больше всего на свете: закрыть глаза, пролетая сквозь мерцающее ускоряющееся пространство, и вернуться в тот день, 24 сентября. Вот она вышла из такси на Гзовскиштрассе, где находится ее дом, поднялась по лестнице, вошла в квартиру, бросила в угол сумку и включила на полную громкость «You've got the power» 23. Пошла в ванную, стянула джинсы, пуловер, майку и приняла горячий душ. Потом в тренировочных штанах и футболке, с мокрыми волосами танцевала босиком в гостиной, нажав на проигрывателе кнопку повтора, потом выудила из керамической вазы возле дивана киви, очистила его и, громко подпевая, уселась в кухонном уголке на стул. Ей хотелось с кем-нибудь поболтать, но, позвонив по трем номерам, она каждый раз нарывалась на автоответчик. Хотя и сама толком не понимала, почему ее так тянуло позвонить подругам. Да нет же, совсем не тянуло. Лучше куда-нибудь сходить, встретиться с Арией или Ксенией где-нибудь в кафе, выпить вина и танцевать до полного изнеможения. Она упала на диван, зажав между плечом и ухом трубку мобильного, а половинку киви – во рту, держа в левой руке журнал-афишу. На мобильном у Ксении тоже был включен автоответчик. Ария, ее старая подруга из Целендорфа, работавшая теперь в Министерстве печати и часто сопровождавшая зарубежных гостей, сняла трубку.

– Сегодня вечером не могу. Я сейчас с группой из двадцати тоголезцев на пути в Потсдам. Мы вернемся не раньше одиннадцати.

– Черт.

– Что-то случилось?

– Да нет. Просто хочется куда-нибудь сходить, а никто не может.

– Если вернусь пораньше, позвоню. Куда сходим?

– Без разницы. В «WMF» 24 или еще куда-нибудь.

– Я позвоню попозже, ладно? Сейчас не могу. Пока. Она бесшумно положила трубку на тумбочку возле дивана и принялась разбирать шкаф. Бросила взгляд на часы. Скоро шесть. Раньше семи, даже половины восьмого, домой никто не вернется. Прекрасная возможность разобрать одежду, принять нормальную ванну, сделать маникюр, вымыть волосы и посмотреть по телевизору «You've got the power» 25.

Она стояла в трусиках перед диваном, разглядывая вываленные на него вещи: блузки, пуловеры, рубашки, брюки, разодранный полиэтиленовый пакет, из которого торчат черные нейлоновые колготки. Отдельно лежит совершенно убойное боди, которое она как раз собиралась примерить, и тут раздался звонок. Она быстро натянула майку, пошла к двери, сняла трубку домофона. Это может быть только отец. Только он иногда появлялся без предупреждения.

– Да. Пап?

– Сеньорита Джульетта. Это Дамиан.

Чувства, охватившие ее в это мгновение, останутся в памяти до последнего вздоха. В ужасе закрыв лицо руками, она на несколько секунд замерла, а потом, так ничего и не сказав, уверенно и спокойно нажала кнопку. У нее оставалось меньше минуты, чтобы подумать, правильно ли она поступила, одновременно запихивая в шкаф сваленные на диване шмотки, закрывая дверцы и снова открывая их, чтобы вытащить свитер, натянуть его сверху на майку, потом еще раз – чтобы схватить брюки… Но какие? Джинсы!.. Помчаться в ванную и успеть еще бросить быстрый взгляд на себя в зеркало, выдавить в рот немного зубной пасты и тщательно прополоскать… Потом вдруг рассердиться – да как он посмел ни с того ни с сего сюда заявиться! – удивиться, как быстро он нашел ее, спросить себя, чего ему от нее надо, хотя вообще-то ей совершенно очевидно чего, и она сама тоже этого хочет, да еще этот страх, эта нервозность – как так, пустить чужого человека в свою квартиру! Потом снова звонок, на этот раз у входной двери, и она пошла, чтобы открыть ее, но сначала собралась было поставить другую музыку… Нет, все равно, пусть остается эта, а то подумает, что она хочет что-то приукрасить, последний взгляд в зеркало – достаточно ли хороша? И пока все это проносилось в голове, она успела еще вспомнить бабушку, ее слова о родителях, то есть прежде всего о Маркусе, отце Джульетты. «Маркус красивый мужчина, – сказала она. Ее дочь, мама Джульетты, тоже, по общему мнению, красивая женщина. – Встретить красивую женщину приятно, встретить красивого мужчину – маленькое чудо».

Остальные мысли как-то стерлись из ее памяти. Когда она открыла дверь, у нее перехватило дыхание: бояться следует не его, а себя. Это было чудо. Ей захотелось его поцеловать. Захотелось, чтобы он поцеловал ее. Хотя это было совершенно невозможно. Она совсем не знает его. А он ее – еще меньше. Почему он так самоуверенно улыбается, глядя на нее своими светлыми глазами, то ли зелеными, то ли голубыми, о которых ей наверняка известно только одно: она не может от них оторваться.

Внешность Дамиана не так-то просто классифицировать. Он не похож на латиноамериканца. Ни смуглости, ни темных волос. Кожа, напротив, светлая до прозрачности. Или все дело в его бровях, более темных, чем волосы? Может, у нее в голове слишком стереотипный образ латиноамериканца? Он примерно на голову выше ее, около метра восьмидесяти пяти. Его фигура, еще в «Хамелеоне» поразившая ее изяществом, теперь скрыта плащом. Она очень хорошо помнила его грациозный и одновременно мужской торс, обтянутый мокрой от пота белой футболкой. По его фигуре невозможно догадаться, что он танцор. Но каждое движение – даже самое небрежное и легкое – ритмично и музыкально.

• Предыдущая
• 11/91
• Следующая