Три минуты с реальностью - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 90

• Предыдущая
• 90/91
• Следующая

– Аркизо застрелил бы меня на месте, – продолжал Дамиан. – Это зверь. Я уверен, что Долорес Альсина поэтому и разыскивала тебя. Она боялась. Она знает, кто есть кто среди тех, кто делает за отца грязную работу. Аркизо означает конец. Казнь. Думаю, она хотела меня предупредить. Наверное, надеялась, что ты знаешь, где я. Она понятия не имела, что я в курсе ее передвижений. Я все спрашиваю себя, как отнесся к этому старик.

– Но если она и в самом деле хотела тебе помочь, почему ничего мне не сказала?

Дамиан поморщился.

– Слишком боится мужа. Да и не хотела она помогать. На самом деле нет, не по-настоящему. Для этого уже слишком поздно. Мария Долорес Альсина прекрасно знает, откуда я родом. Она же часть этой системы.

Джульетта покачала головой.

– Не могу поверить…

– Потому что ты понятия не имеешь о моей стране. Организованная преступность – часть нашей жизни. Нигде в мире нет подобных случаев, когда государство безнаказанно способствует уничтожению тысяч своих граждан, а потом еще и издает закон, легитимирующий действия преступников. Такова крайняя степень представления о норме, царящего в этой стране. Насилие. От нашего правительства невозможно защититься. Так же как и от некоторых людей.

Его глаза гневно блеснули. Но он взял себя в руки и спокойно продолжил:

– Все было спланировано до мельчайших деталей. Утром в воскресенье специально подготовленная машина с трупом внутри должна была рухнуть вниз с недостроенной эстакады и взорваться. В тот момент я уже находился бы на пути в Уругвай. Все было продумано. И вдруг в субботу я слышу, что ты вместе с отцом направляешься в аэропорт, а люди Альсины сняли наблюдение. Не знаю, что со мной приключилось. Ведь наша затея с самоубийством могла провалиться на любом этапе: и на стадии симуляции несчастного случая, и при бегстве через границу. Можно ли до конца доверять людям, которых наняла Аиде? Разве не каждого в этой стране можно купить? А ведь достаточно купить одного… В общем, я решил ехать в аэропорт. Я… я хотел еще раз увидеть тебя, убедиться, что с тобой все в порядке, ты летишь домой и, если повезет, даже не узнаешь, что на следующий день я тут… Я не спускал с тебя глаз. В зале, в телефонной будке, у стойки паспортного контроля… и вдруг ты развернулась и пошла прочь… Какой-то бред… «Почему она уходит, – думал я, – почему не летит отсюда, домой, туда, где безопасно?..» Но когда ты пошла прямо на меня, я увидел твои глаза, почувствовал… и уже не мог поступить иначе. Мне хотелось еще хоть раз пережить этот сон, Джульетта, любить тебя… полное сумасшествие, я знаю… безответственно и все такое… но я не мог иначе. Ведь мне, возможно, оставалось жить всего двенадцать часов. Наш план мог сорваться. А я хотел еще раз сказать тебе, показать… что ты для меня значишь… прежде чем стать тебе братом, я хотел еще раз побыть твоим мужем.

Пока он говорил, у нее на глазах выступили слезы. Она подняла руку и нежно коснулась пальцем его губ. Потом очертила лицо, провела по бровям, погладила щеки, обхватила ладонями шею и стала гладить волосы.

– Но ты и так мой муж, – тихо сказала она.

Из-за остатков расплывшейся туши под глазами у нее, казалось, лежали темные тени. Но она выглядела счастливой. Наклонилась вперед и поцеловала его. Сперва нежно, потом не скрывая уже нарастающего желания. Он чувствовал ее дыхание, ее язык проскользнул через его полураскрытые губы. Он ответил на поцелуй, притянул ее к себе и крепко обнял. Его руки искали ее тело, и она отдалась им. Потом он вдруг остановился, отпустил ее и спросил:

– Джульетта… что мы делаем?

Она снова поцеловала его.

– Не знаю, – сказала она, положив голову ему на грудь. Потом спросила: – Куда ты теперь? Чем займешься?

– Я живу в Мадриде. И хочу учиться. По-настоящему.

– А как же танец? Он покачал головой.

– Это в прошлом. То был не я.

Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Он изменился. И все же это был он. Ей хотелось с ним спорить, но он опередил ее.

– Я видел тебя сегодня на сцене, Джульетта. Это поразительно. Твое искусство. И это действительно ты. Ты совершенна и гармонична. А я был просто слепой сумасшедший, смотревший в пропасть. Я должен был исчезнуть из мира, и поэтому мир для меня не существовал. Мои танго оставались для меня моментами истины. Трехминутными столкновениями с реальностью. Но я тоже хочу стать целым. Хочу жить. И никаких танго.

Она взяла его за руку и потянула вверх.

– Только одно, последнее… со мной?..

Он растерянно смотрел на нее.

– Пожалуйста, Дамиан, только один раз…

Она встала, не сводя с него глаз, подошла к проигрывателю и бегло проглядела диски. Несколько секунд спустя Дамиан уже стоял у нее за спиной, обнимая за плечи. Наконец она все-таки нашла то, что искала. Вставила диск, выбрала песню, нажала на кнопку «пуск». Потом повернулась к нему.

– Я поеду с тобой в Мадрид, – сказала она.

Дамиан ничего не ответил. Просто смотрел на нее. Зазвучали первые такты. Арпеджио скрипок, открывавшее Tanguera.

– Три минуты? – прошептала она.

Он нежно обнял ее, подождал, пока она обретет устойчивость, сделал широкий шаг в сторону, как бы открывая ее публике, и неподвижно замер до вступления кларнета. Их щеки соприкоснулись, она закрыла глаза, будто внимая словам, которые он шептал ей в ухо: «Три минуты, amor mio… на всю жизнь».

Она специально поехала поездом, выгадывая время, чтобы подготовиться к этой встрече. Села в ночной состав Берлин – Париж и после легкого завтрака на вокзале Аустерлиц пересела на мадридский экспресс. Но и за испанской границей ее мысли все еще были прикованы к Берлину. Она думала о последнем разговоре с Маркусом, о встречах с Конрадом Лоэссом и с тем адвокатом накануне отъезда. Но все это были только приготовления. Приготовления к встрече, которой она с нетерпением ждала и одновременно страшилась.

Анита смотрела в окно, за которым постепенно сгущались вечерние сумерки. Зеленые поля возле горизонта превращаются в холмы. Май. Весна. Последние шесть недель совершенно измотали ее. Теперь она выкуривает по полторы пачки сигарет в день и понемногу начинает сама себя ненавидеть за эту привычку.

Поначалу они не беспокоились, хотя Джульетта даже не позвонила им после своего грандиозного успеха. Маркус весь вечер молчал, только без конца названивал дочери на квартиру. И Аните вскоре надоело задавать вопросы. Она решила сперва поговорить с Джульеттой.

Но Джульетта исчезла.

В пятницу она тоже не объявилась, и только от главного балетмейстера театра они узнали, что произошло. Около семи вечера в пятницу позвонила госпожа Дерби и, едва сдерживая гнев, сообщила, что Джульетта только что прислала ей по факсу заявление об увольнении, которое, конечно же, немедленно будет удовлетворено, что родители и могут ей передать. Дама была вне себя и сказала, что впервые в жизни, испытав столь сильное восхищение талантом, до такой степени разочарована в человеческих качествах. Прежде чем Анита успела открыть рот, она повесила трубку.

Три восторженных отзыва в ведущих ежедневных газетах до сих пор лежали на столе в гостиной.

Выходные прошли ужасно. После звонка госпожи Дерби они поехали к Джульетте на квартиру, но обнаружили там лишь следы ее поспешного отъезда. У обоих возникло вдруг ощущение дежа-вю, потому что, когда она сбежала в прошлый раз, квартира выглядела почти так же. И тут Маркус сломался. Упал на диван и стал бормотать что-то маловразумительное, лишь постепенно обретавшее черты возможного объяснения. Анита с трудом понимала, что он говорит. Мало-помалу ей удалось, однако, восстановить общую картину происшедшего, и она ужаснулась, сколько страданий его поступки принесли дочери. И он еще надеялся, что она когда-нибудь простит его? Виновного в смерти Дамиана? Ее возлюбленного? К тому же единокровного брата? Когда она представляла, через что пришлось пройти Джульетте, по спине пробегал холодок. Как же мало он знает собственную дочь! Свою любимую Джульетту, обладающую такой невероятной силой воли. Похоже, он совершенно не понимает, сколько горя ей причинил, и забыл, из какого материала она сделана. Ее страстное увлечение балетом в ущерб всему остальному, ее мужество, цельность и строжайшая самодисциплина, всегда удивлявшая его, – все эти качества формируют и ее чувства: как любовь, так и ненависть.

• Предыдущая
• 90/91
• Следующая