Вперед в прошлое 4 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 10

Я поставил рюкзак на обшарпанный столик, достал жвачки из кармашка, раздал каждому по две, и на пять минут все увлеклись наклейками. Ян же ждал своей участи, вертя головой по сторонам и восторженно изучая Борины рисунки на стенах.

— Как у вас тут кру-уто! — не выдержал Ян, глядя на Шреддера на стене.

— Это я рисовал! — похвастался Борис. — Вообще все я рисовал.

— Сам? — не поверил Ян.

Брат аж раздулся от гордости.

— Ага!

— Я ваще не умею, — признался Ян, оттаивая.

Когда фотографии отложили в сторону, он совсем не робко попросил:

— А можно мне посмотреть?

Борис сгреб фотографии и подошел к новенькому. Он был лишь на полголовы выше, а в плечах тоньше, они выглядели ровесниками. Похоже брата несказанно радовало, что теперь не он в команде самый мелкий. Борька достал самую интересную, на его взгляд, фотографию — где он с лимузином.

— Гля сколько иномарок! — восторженно зашептал он. — У нас столько нету.

— Ага, — кивнул Ян.

— А вот, смотри, Макдональдс. Видишь, сколько еды? Там все в пакетах приносят и в таких стаканчиках. Ваще шикарно! И мы все съели! А вот, гля, какое колесо! Всю Москву сверху видно.

Мне следовало бы их построить и погнать на тренировку, но я оттягивал стремный момент, убеждая себя, что пусть общаются. Авось Ян с Борькой поладят.

Опыт взрослого подсказал, что сейчас момент сложный, Гаечка с Алисой могут позавидовать модной Наташке, женщины вообще очень завистливы, причем — в мелочах, потому долговечная дружба у них — большая редкость. Вспомнил про очки-лисички и подарил девчонкам, и сразу стало веселее и прибавилось радости.

Две подруги жестоко подрались, выясняя, кто достоин называться гадюкой. Проигравшая автоматически признавалась жабой.

Какие забавные мысли стали приходить в голову, самому смешно! Но озвучивать шутку я не стал — вдруг девчонки обидятся.

— Алиса, что у тебя с матерью? — спросил я, все отодвигая момент тренировки.

Лиса повела плечом и безразлично ответила:

— Совсем она долбанулась. Прощения просила, на колени падала, домой звала.

— А ты что решила? — спросил Илья.

— Ненавижу, — прошипела она.

— Она у меня живет, — сказала Гаечка, вертя наклейку и надувая пузырь.

— Мать меня на все село опозорила! — воскликнула Алиса, и в глазах заблестели слезы. — Пацаны взрослые теперь лезут, типа что тебе терять! Думают, что я… ну… шлюха.

— Вот суки! — выдохнул я, и, несмотря на жару, обливаясь ледяным потом, хлопнул в ладоши: — Так! Учимся стоять за себя! — Голос слышался чужим, слова казались фальшивыми. — Жвачки достаем, чтобы не подавиться. И… и… — Мысли заметались. Что дальше говорить-то?

Я просто указал на место, куда все становились, начиная тренировку.

— А я? — спросил Ян.

Первым делом все достали жвачки и положили на обертки — шутки ли, свежую и еще вкусную жувку выбрасывать! Ее по несколько дней жевали. Жевали, так сказать, на выход, чтобы все видели: вот, у меня тоже есть, могу себе позволить — а дома клали в холодильник.

Одноклассница Желткова как-то отковыряла чью-то уже негодную жвачку, прилепленную под партой, и сунула в рот, а девки это увидели и подняли ее на смех.

— У меня спортивок нет, — пожаловался Ян, глядя, как все занимают места по росту.

— И так нормально, кеды есть, и ладно. А шорты-то на резинке.

Оглядываясь на меня, Ян потрусил в конец строя и встал рядом с Борисом. Меня накрыло странное чувство.

Когнитивный диссонанс.

Вот я стою передо всеми, они в рот заглядывают, слушаются. А мне и прикольно, важным себя чувствую, и страшно, аж трясет. И, учитывая важность момента, и торжественную речь толкнуть хочется, и убежать.

Как раз когда чувства уравновесили друг друга, я просто сказал:

— Начали!

Но все остались стоять, и я понял, что начинали разминку мы по-разному. И как правильно сейчас? Да как угодно! Это ж разминка!

— Побежали! — хрипнул я и возглавил строй. — Бег с захлестом! Бег, высоко поднимая колени.

Жаль, зеркала нет, и я не вижу, как получается у меня — вдруг коряво? Вся надежда, что бегущий позади Илья мне об этом скажет. Если молчит, все нормально.

— Приставной шаг! Гусиный шаг! Теперь отошли к стене. От стены к стене — собака хвост кверху, назад — раненый боец. На месте минута в планке и — повтор.

Сам я делал то же самое, удивляясь ощущениям в теле. Оно стало сильным и послушным, и прямо кайф! Правда, из-за духоты тяжело, ну и фиг с ним! Вот бы еще магнитофон сюда взять, врубить «Металлику» или «Депешей».

— Кто последний, тот лох! — крикнул я и встал в планку, вернувшись на место.

Ваще круто будет! Как в кино.

Увлеченный, я не сразу заметил, как прибежал Рамиль.

— Меня подождите! — воскликнул он, рванул занимать место между Гаечкой и Минаевым и вдруг остановился как вкопанный.

Все продолжали бегать на руках и попой кверху от стены к стене, а обратно перемещаться ползком и не заметили странности его поведения. Только до меня дошло, что Рамилька увидел Яна и офигел.

Но как-то уж сильно офигел.

— Этот что тут делает? — воскликнул Рамиль.

Все повернули головы, продолжая стоять в планке. Ян сел на колени, пригладил челку, уперся в кулаки и набычился.

Я встал, потрусил к ним.

— Да, у нас новенький, — говорил я, но чем ближе подходил, тем четче понимал, что не так все просто.

— Пусть проваливает! — заорал Рамиль, отступая. — Это ж… живодер, да! Он кошки убивает! Крюгер! Потрошитель!

Один за другим все начали подниматься. К нам подошел Илья. Ян встал, посмотрел на меня с вызовом, мол, ты же обещал за меня в рожу дать!

— Не поняла, — проговорила Гаечка.

Остальные поднялись и встали возле нас

— Новости, однако! — удивился Илья и обратился ко мне: — Ты не знал, что ли?

Конечно, проще всего было сказать, что нет, не знал.

Снять с себя ответственность.

Но один раз я… не солгал, нет, просто скрыл неудобную правду, и вот к чему это привело. Теперь непонятно, поддержит ли меня Илья.

Я встретился с молящим взглядом Яна, где читалось: «Не бросай меня, пожалуйста, ты же обещал», и полным ненависти — Рамиля.

Больше всего мне хотелось провалиться под землю. Но хочешь не хочешь, надо разруливать.

Друзья, в том числе Илья, молчали и ждали объяснений. В звенящей тишине слышалось лишь шумное дыхание возмущенного Рамиля. Я не спешил с ответом, и паузу заполнил Рамиль, указал на Яна пальцем.

— Этот с кошек шкуру спускал, я сам видел! Его тут быть не должно.

— Ты знал? — повторил вопрос Илья.

Мысли заметались. Что ответил бы взрослый?

— Знал, — сказал я неожиданно низким хриплым голосом.

— Пашка, ну ты даешь! — всплеснула руками Наташка.

— Да уж, — прошептала Гаечка.

Пока они не заполнили паузу своим недовольством, я попытался оправдать Яна.

— Да, я его привел. И убить Яна хотели из-за кота, это тоже… мне известно. У меня отец охотник, он убивает зайцев и сдирает с них шкуру, один раз и я пробовал. Я живодер?

— Сравнил тоже! — фыркнула Гайка.

— Правильно сравнил, — чуть повысил голос я. — Ян бил котов и сдавал узбекам, а те уж не знаю, что из них делали, плов или чебуреки.

Рамиль позеленел, потер горло.

— А-аха-ха! — Борис хлопнул себя по ляжкам. — Рамиль жрал кошачий плов! А-ха-ха!

— Ну и что, — прогудел Димон Чабанов, — убивал же, шкуру же спускал. Заяц — это заяц, кот — это кот!

Меня потряхивало от напряжения, я скосил глаза на Яна, который снова окаменел, готовый в любой момент отражать нападение. Взрослый на его месте сказал бы: «Вижу, не рады мне здесь, так что до свидания», мальчишка же просто растерялся.

Зато я нашел довод:

— Ладно, объясню по-другому. Вот смотрите: мент завалил бандита или садист кого-то замучил. Оба убийцы? Да. Но все-таки есть разница. В чем она?