Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 1

После окончания десяти классов перед Михаилом Прилучным и всей его семьей встал вопрос: что дальше?

Отец хотел дать сыну хорошее образование. Но с 1 сентября 1940 года вводилось платное обучение для школьников с восьмого по десятый класс, как и для учащихся педучилищ, студентов техникумов и институтов. И плата, особенно по меркам сельских жителей, немаленькая. Для Москвы и Ленинграда – 200 рублей в год, для остальной страны – 150. А где их взять, если в колхозах зарплата в трудоднях – палочках в книге учета, за которые ничего не получишь?.. Мало того, еще надо сдать налоги натурой: молоком, яйцами, мясом, даже если не держишь ни корову, ни кур. Выход один: в военное училище, где обучение бесплатное, да еще и форма, питание, проживание за казенный счет. Правда, туда еще надо поступить, но с аттестатом и здоровьем у Михаила полный порядок, так что все должно пройти гладко…

На том и порешили. Сунулись в райвоенкомат, а разнарядка только в Горьковское зенитно-артиллерийское училище. После семи классов обучение – три года, а после десяти – два, потому как артиллерист должен быть в ладах с математикой, физикой, механикой.

Военные училища были в Саратове, рядом, совсем рядом: и две танковые школы, и школа пилотов ВВС РККА, и училище погранвойск ОГПУ… Да вот только разнарядки туда не было. Ну что ж, сами виноваты, спохватились поздно: кто дальновиднее, еще с зимы обивали пороги военкомата, брали ходатайства от комсомольских организаций. Хотя, конечно, чем артиллерист хуже танкиста или пограничника?.. В старые времена и вовсе считалось, что артиллерийский офицер – образованный, умный человек, не чета пехоте и кавалерии. Сейчас, правда, офицеров нет, есть командиры, но суть та же. Решили: поступать!

Медкомиссию Михаил прошел успешно, здоровье без изъянов. И уже через несколько дней команда из восьми человек поездом отправилась в Горький.

Михаил – подросток еще. В большой город и хочется, и колется. С одной стороны, уйти в армию значит вырваться из колхоза, ибо на селе паспортов нет, а без них в городе на работу не возьмут, общежитие не дадут. А с другой стороны, с друзьями по школе, по селу расставаться не хочется… Но мир велик, манит молодого человека неизведанным. Сидеть всю жизнь в деревне, пусть родной, знакомой до последней былинки?.. Нет, видно, придется покинуть родной маленький мирок и отправиться в огромный, незнакомый, но открытый советскому юноше мир.

Проживал Михаил в Республике немцев Поволжья. Еще в 1762–1763 годах Екатерина II пригласила жителей европейских стран поселиться на берегах Волги, обещала земли плодородные дать и не обманула. Приехали в основном немцы, аж 25 600 человек. К началу XX века насчитывалось уже 190 немецких поселений с населением в 407,5 тысяч человек. Причем жили также в этих поселениях и русские, и украинцы, и люди других национальностей. В 1939 году немцев в Поволжье насчитывалось 379 685 человек, русских – 156 027 человек, украинцев – 58 248 человек. Официально центр республики сначала был в Саратове, затем – в Марксштадте, а после этого – в городе Покровске, поблизости. В 1931 году Покровск был переименован в Энгельс в честь Фридриха Энгельса, соратника Карла Маркса, основоположника теории коммунизма.

Немцы и русские мирно уживались в республике, ходили в гости друг к другу. Дети свободно говорили и писали и на русском, и на немецком языках. И Михаил выучил немецкий самостоятельно, говорил бегло, в школе получал отличные отметки… Язык-то он знал, но не знал тогда, как выручит его это знание!

Курсантов в казарму поместили, форму дали, показали, как подворотнички подшивать. Для парней городских рано вставать непривычно, а физподготовка вообще в ужас приводила. Подтягивание на турнике да «солнце» покрутить, потом марш-бросок на пять километров в любую погоду. Некоторые пожалели, что захотели стать военными.

Через месяц после первой стрельбы из винтовок – принятие присяги. После нее праздничный обед, отличавшийся от повседневного белой булочкой к чаю. А потом – учеба с утра до вечера. И штатские науки изучали: математику, геометрию, физику и прочие предметы; и военные: материальную часть зенитных орудий и пулеметов, приборы ПУАЗО, прожектора зенитные, приборы ВНОС – воздушного наблюдения, оповещения и связи. Училище только получило новейшее, самое мощное на то время зенитное орудие – 85 мм образца 1939 года, 52-К, на лафете из четырех колес. Такие не в каждом зенитном полку еще имелись. Чаще всего встречались 37-миллиметровые автоматические пушки, копии немецких лицензионных, да счетверенные зенитные максимы. Пушка 52-К была единственной, чьи снаряды могли достичь высоты 10 230 метров. И выпускались пушки в подмосковном Калининграде, на заводе № 8.

Военные предметы Михаилу нравились. Он даже по собственной инициативе оставался после занятий в классах, изучал до винтика материальную часть. Механика точная, сложная, работает мягко. А уж когда стрельбы начались, буквально влюбился в пушку. Колеса на резиновом ходу, правда, на литой резине, без пневматики. Такие могут выдержать мощную отдачу пушки, не повредятся в бою осколком. Одна беда – скорость транспортировки на них мала, не больше тридцати километров, рассчитана на тягу тракторами, вроде «Сталинца». Так и он – копия американского «Катерпиллера».

Год пролетел быстро, после сдачи экзаменов – практика в войсках, затем должны быть каникулы. Если первое время в Горьком Михаил скучал по семье, по братьям, письма писал часто, то уже к весне привык, и отец пенял иногда, что весточек давно не было. На практику курсантов раскидали по полкам. Да и сами батареи далеко друг от друга, поскольку главная цель зенитчика – прикрытие от воздушного противника. Одна батарея придавалась пехотному или танковому батальону либо стратегически важному объекту – мосту через реку, складу с вооружением или горючим, военному производству. И получалось, каждая батарея как отдельная воинская часть.

В 1939 году, после заключения пакта Молотова-Риббентропа, западные границы СССР отодвинулись где на двадцать, а где и на двести километров. Старая линия обороны, прозванная линией Сталина, оказалась в глубоком тылу. С нее сняли вооружение, законсервировали сооружения: ДОТы, капониры, колодцы для воды, – вывезли запасы продовольствия. А новая линия лишь проектировалась. Дело это небыстрое: инженерам надо местность изучить, сделать геодезическую съемку, определить наиболее вероятное место прорыва. Там и форты ставить, причем так, чтобы они могли взаимно помогать друг другу, простреливать соседние секторы. Да при этом надо еще найти грунты, на которых можно каменные строения воздвигнуть! Известное дело, в Белоруссии рек, речушек и ручьев полно, как и болот. В таких местах строить невозможно. Хотя и танки в таких местах не пройдут, завязнут. А без танков любое наступление захлебнется.

Михаил попал в Западный особый округ, под Кобрин. До Варшавы две с половиной сотни километров, до границы – всего пятьдесят. В батарею вместе с Прилучным попал еще один курсант их училища – Володя Курноскин. Не сказать, чтобы парни дружили, Володя был из другого учебного взвода, но все же с одного курса. Михаила и Владимира определили в разные расчеты орудий, и начались ежедневные практические занятия. Старший лейтенант, командир батареи со смешной фамилией Куцый, давал вводные и включал секундомер. Например, пушку следовало перевести из походного положения, когда она на четырех колесах, в боевое. Колеса поднимаются, и пушка лежит лафетом на земле, чтобы отдачу заземлить. Пушка получилась путем наложения 85-миллиметрового ствола на стальной лафет 76-миллиметрового орудия образца 1938 года.

Перевод по нормативам должен был занимать одну минуту и двадцать секунд. В действиях принимали участие все семь номеров орудийного расчета. Командир батареи смотрел на секундомер и кричал: