Потусторонний. Книга 3 (СИ) - Погуляй Юрий Александрович - Страница 48

Я не согласился с этим заявлением, но спорить не стал, и при этом удержал про себя догадки о Мордарде. Пусть мне с этими людьми и хорошо, но не все тайны им можно доверять. Да и вообще никому и никогда не надо открывать все свои тайны. Это очень опасно и, к тому же, неразумно.

Потому что люди меняются.

Или их меняют.

Вон, в моих покоях привязанный к стулу сидел один из ярких примеров таких изменений.

Часа через полтора наших спонтанных посиделок я получил сообщение на телефон. Открыл его.

«Закончили?»

Писал Варанов. Ох ты ж, ёжкин ты кот. Явился — не запылился, помощничек. С раздражением я положил телефон на стол, проигнорировав сообщение. Телефон снова прожужжал.

«Обиделся?»

Эта канцелярская обезьяна меня даже удивила настырностью.

«Сударь, вы ещё живы?» — набрал я торопливо.

«Выходи» — почти сразу же пришло мне в ответ.

Что за удивительная и совсем не присущая коллежскому асессору деликатность⁈

«За тебя⁈» отправил я в ответ.

— Застыньте, — вдруг сказал Андрей. Он ещё улыбался, но только губами. Глаза посуровели. — У меня во дворе человек. Возможно ваш преследователь. Не оборачивайся, Илья! Сейчас я встану, и выйду. Обойду его с другой стороны сада. Будь готов ко всему!

Телефон снова прожужжал.

«Выходи в сад. Сейчас».

Я обернулся, не обращая внимания на сердитое шиканье. На той освещённой скамейке под фонарём сидел человек в широкополой шляпе.

— Это не враг, — неуверенно сказал я.

— Ты его знаешь? — удивился Андрей, и почти сразу начал закипать, — он посягнул на границы моей резиденции. Никто не обладает таким…

— Возможно, это важно. Извини.

Я поднялся и подошёл к стеклянной двери, ведущей из столовой в сад.

— Я всё равно зайду с другой стороны, — упрямо произнёс княжич и торопливо покинул обеденный зал. Лиза растеряно посмотрела на меня.

— Всё будет хорошо, — успокоил её я, и вышел в свежий вечер.

Варанов сидел на скамейке, любуясь окружённым фонарями прудом. По центру водоёмчика стояла скульптура героического воина в доспехах. Возможно кто-то из предков Обуховых.

— Прежде великий был род, — сказал Варанов, когда я подошёл. — Один из тех, кто, быть может, отстоял корону российской империи в Балканских войнах. Это Святослав Обухов, один из верных людей государя-императора Анатолия.

— Чем обязан, ваше высокоблагородие? — не смог я напитать почтением это обращение. Прозвучало чуть презрительно, но Варанов никак не выразил недовольство. Он резким движением вытащил из внутреннего кармана конверт.

— Я обещал.

— Что же это? — я взял бумагу, внутренне надеясь, что это то, о чём подумалось.

— Завизированные бумаги на имя Василисы Фесенко, о том, что она находится на службе его императорского величества. Твоя девица теперь наш тайный агент.

— Не очень-то тайный, — заметил я. — Раз даже бумага.

— А ты не показывай её каждому встречному. Это на случай если её всё-таки возьмут, ведьму тою беглую. Первая Церковь уже получила особую директиву, данные о девчонке из их баз удалены. Она теперь полноправный член общества. Доволен?

— Допустим.

— Тогда я пойду. Хотел передать тебе это лично.

Он поднялся, поправил воротник плаща, подняв его. Из-за шляпы лица Варанова видно не было.

— Бек оказался с длинными руками, — грустно сообщил асессор. — Мне крепко прилетело сверху и пришлось свернуть всю операцию. Рад, что ты справился сам, Илья. Хорошо, что уцелел. Я пытался помочь, но меня отстранили. Нет доказательств. Вот и всё. Моя вина, прости.

— Как вас сюда-то занесло, ваше высокоблагородие?

— Ну, Илья, пожалуйста! — возмутился Варанов. — Ты не забыл, откуда я?

— Но зачем? Всё же провалилось.

— Я могу показаться редким мерзавцем, Илья. Я и есть редкий мерзавец. Но в твоём случае… Я не мог поступить иначе. Такое объяснение тебя устроит?

Я кивнул.

— Тогда всего хорошего, Илья Александрович.

Мысль родилась внезапно. Прострелила облегчающей яркостью.

— Погодите немного здесь.

— Чего? — удивился асессор.

— Сюрприз. Андрей, я тебя вижу!

— Я, кстати, тоже, — заметил, не оборачиваясь, Варанов. Княжич вышел из-за зарослей.

— Вы находитесь на моей земле, — едва сдерживая ярость, произнёс Андрей.

— Приношу свои извинения. Дело государственной важности, — привычно равнодушно ответил асессор.

— Андрей, прости, — поспешил вмешаться я. — Господин коллежский асессор принёс очень важную вещь. Я на минутку. Никуда не уходите. Можете пока поругаться.

Когда я вернулся, то за мною семенил Бек, и едва он оказался под светом фонаря рядом с Варановым, то с придыханием проговорил:

— Я Генрих Олафович Штольц хочу признаться в организации незаконного дела связанного с запрещёнными…

Дослушивать я не стал. Знал, что он будет говорить, знал как охотно будет обо всём рассказывать. Да и что именно старик сделает с собой, когда закончится суд и будет объявлен приговор. Все инструкции Штольцем были получены и усвоены. Поэтому я развернулся и ушёл из сада. Сел за стол рядом с Лизой, протянул руку к стакану с компотом.

— Ты оставишь его в живых?

— удивлённо спросила девушка.

— Пусть принесёт пользу обществу, — ответил я. Компот был чудесен, не чай, конечно, но вполне себе замена. — Хоть какую-нибудь. Думаю, Дворкин этого бы хотел больше, чем, если бы я просто сделал из Бека чучело. Так что пусть так и будет.

Лиза улыбнулась мне, и будто бы в ней стало ещё чуть больше любви чем прежде. Что, разумеется, невозможно, хе-хе.

Через пару минут вернулся Андрей, сел напротив нас. В саду уже не было ни Штольца ни Варанова.

— Ну что, — сказал Андрей, — ты свободен?

— Думаю да, — предположил я. — Кажется, я со всем разобрался.

Мы продолжили наш вечер в праздных беседах, иногда смеясь, а иногда и крепко задумавшись. Будто старые друзья. Рядом с нами сидела Княгиня и грустно улыбалась.

А через полчаса на смартфоне пиликнуло лаконичное сообщение от коллежского асессора:

«Спасибо».

Утром я навестил Василису, но ведьмочка ещё была без сознания. Мастер Гарибальди уверил нас, что это нормально при таком напряжении в первые дни после обретения дара, но у меня душа была не на месте. Фигурально выражаясь. Так-то она, слава хорошему, была там, где ей нужно быть, но вот вид измождённой девушки, лежащей в кровати без сознания, отзывался в груди щемящим дискомфортом. Вот такой вот сторонний эффект обретения души мне совсем не нравился.

Поэтому я торопливо покинул покои с Василисой, остановившись в коридоре напротив окна с видом на сад. Красиво, конечно. Обуховы определённо ценили природу. У огромной клумбы в больших садовых перчатках ковырялась женщина лет пятидесяти. Бледная, грустная садовница сосредоточено Грустное благородное лицо напомнило мне о беде дома Обуховых. Мама?

Интересно, а что же за дар открылся у Василисы? Бека она вырубила отлично, но чары с запахом это довольно необычно. Тем более с таким едким. Поначалу я предположил, что дар может быть связан с трансмутацией материи, и Вася изменила Штольцу кровь, но это по понятным причинам было не так. Подобные изменения человеческий организм не переносит, даже одарённый, а Бек вполне себе жив. Тогда что?

Ничего подобного в памяти не нашлось. Осталось решить хорошо это или плохо. Однако, поразмыслив, я решил, что это ничего не изменит. Главное, что все живы.

Где-то после полудня в усадьбу Обуховых приехали из Администрации. Уже знакомый мне по процедуре господин Иванов и иерей Первой Церкви прибыли на одном автомобиле, словно старые друзья, и провели процедуру регистрации очень буднично и без особого интереса, понимая, что шоу для беспамятной девицы устраивать бессмысленно. Я, признаюсь, от святоши ждал неприятностей, держа бумагу от Варанова наготове, однако иерей сделал свою работу молча и внимательно, словно каждый день приходилось бывать на таких выездах.