Бриллианты вечны - Флеминг Ян - Страница 20
- Предыдущая
- 20/48
- Следующая
Проснулся Бонд вовремя. Воздух был восхитительно свеж, когда вслед за прихрамывающим Лейтером он подошел к стоящим среди вязов конюшням. Небо на востоке было жемчужно-серым, похожим на наполненный дымом воздушный шар. Начинали щебетать первые птицы. Из стоявших за конюшнями палаток вертикально поднимался к небу голубой дымок от гаснущих костров, пахло свежесваренным кофе, смолой и росой. Слышался шум льющейся воды, позвякивание ведер, ржание лошадей. Подойдя ближе к кругу, Бонд и Лейтер увидели вереницы покрытых попонами лошадей, которых вели под уздцы мальчишки-конюхи, нарочито грубовато приговаривавшие: «Давай-давай, лентяйка, шевели мослами. Не балуй. Что-то ты сегодня утром больно норовиста».
— Они готовятся к утренней пробежке, — сказал Лейтер. — Галопированию. Тренеры пуще всего ненавидят это мероприятие, так как именно в этот час здесь появляются хозяева лошадей.
Облокотившись на окружавшую запасной ипподром невысокую ограду, Бонд и Лейтер почти одновременно вздохнули, подумав о слишком раннем подъеме и о том, что горячий завтрак им бы не помешал. Лучи солнца внезапно упали на кроны деревьев, стоявших на противоположной стороне ипподрома, выкрасили верхние ветви в золотистый цвет, через мгновение, исчезли утренние тени, и наступил день.
Как-будто ждавшие поблизости этого знака, слева от ипподрома появились трое мужчин, один из которых вел на поводу крупную гнедую лошадь с белой звездочкой на лбу и в белых чулках.
— Не смотри в их сторону, — шепотом, не поворачивая головы, сказал Лейтер. — А еще лучше — отвернись от них и следи за теми лошадьми, в попонах. Старик, который идет рядом с ними — это Джим Фицсиммонс, лучший тренер в Америке. Все эти лошади принадлежат Вудворду, и многие из них сегодня окажутся победителями. Не привлекай к себе внимания, а я послежу за нашими общими друзьями. Так. Ведет лошадь конюх, далее — никто иной, как Вадд. За ним — мой старый друг «Недоумок» в обалденной рубашке цвета лаванды: он всегда любил шикарную одежду. Хорошая лошадка, конечно. Мощная. Попону с нее сняли, а прохлады она, видно, не любит. Так и встает на дыбы, так и пляшет. Конюх ее еле удерживает. Надеюсь, ей не удастся лягнуть «мистера Писсаро» прямо в морду. Теперь поводья взял Бадд, и лошадка несколько успокоилась. Конюха он куда-то отправил, а сам повел лошадь по кругу. Теперь он медленно ведет ее к стартовой черте. Остальные достали часы и приготовились засекать время. Смотрят по сторонам. Нас заметили. Старайся выглядеть как можно беззаботнее, Джеймс. Как только начнется забег, им будет не до нас. Так, начинают. Теперь можешь повернуться. «Застенчивая улыбка» стоит на дальней стороне круга, а бандюги нацелили на нее бинокли, ждут отмашки. Она пойдет пол-мили. Писсаро стоит у пятой отметки.
Бонд повернулся и увидел две замершие в ожидании мужские фигуры. Солнце отсвечивало в стекла биноклей и часов-секундомеров, которые они держали в руках.
— Пошла.
Вдалеке Бонд увидел несущуюся по кругу и выходящую на прямую лошадь. На таком расстоянии до них не долетал ни один звук, но по мере того, как лошадь приближалась, стук копыт различался все четче и четче. Наконец, она промчалась мимо и пошла на последние полкруга.
Бонд ощутил холодок возбуждения от вида пролетевший мимо него гнедой лошади с оскаленными зубами, бешеными от напряжения глазами, лоснящимися боками и раздувающимися ноздрями, на спине которой, выгнувшись по-кошачьи на стременах и припав лицом к холке, сидел мальчишка-жокей. Но вот в шуме и пыли они умчались вдаль, и Бонд перевел взгляд на двух интересовавших его людей, заметив, как одновременно дернулись их пальцы, нажав на кнопки секундомеров.
Лейтер дернул его за рукав, и они отправились к своей стоявшей под деревьями машине.
— Здорово прошла, — сказал тоном знатока Лейтер. — Лучше, чем настоящая «Застенчивая улыбка» могла бы мечтать. Не знаю, конечно, за сколько секунд, но земля прямо-такие горела у нее под ногами. Если она выдержит такой темп и на милю с четвертью, то победа ей обеспечена. А на вопрос: почему же она ни разу в этом году не выиграла скачки, у них есть оправдание — к августу лошадь скинула несколько килограммов. Теперь давай пойдем и закажем себе королевский завтрак, а то при виде всех этих подонков у меня что-то аппетит разыгрался.
Затем шепотом, как бы про себя, добавил:
— А потом я пойду и узнаю, за какую сумму жокей Белл согласится допустить ошибку, чтобы и его, и его лошадь дисквалифицировали...
После завтрака, за которым Лейтер поделился с ним своими планами, Бонд повалялся еще в постели, потом встал и отправился обедать на ипподром, где без интереса понаблюдал за невыразительными, как и предупреждал его Лейтер, заездами первого дня соревнований.
Но день был замечательный, и Бонд с удовольствием наблюдал «феномен Саратоги»: толпы людей, приехавших сюда со всех концов Америки, заполнившие падок элегантно одетые владельцы конюшен и их друзья, снующие то тут, то там букмекеры, готовые заключить любое пари, огромное табло, на котором разноцветными лампочками высвечивались ставки и выигрыши, стартовая решетка с выравненными перед нею граблями участком трека, казавшееся игрушечным озерцо с его шестью лебедями и стоящим на якоре древним каноэ. В глазах иностранца дополнительную экзотику представляли собой негры, без которых не обходятся ни одни крупные скаковые состязания в Америке.
Организовано все было лучше, чем обычно бывает в Англии. Казалось, что здесь, где все, вроде бы, были застрахованы от любых неожиданностей, нет места для жульничества, но на самом деле — а теперь Бонду это было хорошо известно — подпольные телефонные службы безостановочно сообщали о результатах каждого заезда всем заинтересованным американцам, определяя, тем самым, максимальные выигрыши как 1 к 20 за первое место, 1 к 8 за второе и 1 к 4 — за третье. Понимал Бонд и то, что каждый год миллионы долларов попадали прямо в карманы гангстеров, для которых скачки и бега были лишь еще одним источником обогащения, таким же как проституция и наркотики.
Бонд решил применить систему, разработанную неким О'Брайеном из Чикаго. Он поставил на каждого из известных фаворитов в каждом заезде — на «верняк», как называл это первый кассир — и умудрился каким-то макаром выиграть к концу дня пятнадцать долларов с мелочью. Вместе с толпой он вышел с ипподрома, вернулся к себе в гостиницу, принял душ, поспал, а потом отправился в ресторанчик рядом с торговой улицей и провел там час, дегустируя модный в этих краях напиток «бурбон» с родниковой водой. После первого же глотка он понял, что вода эта берется, естественно, не из какого-то там родника, а из крана на кухне, но Лейтер еще по дороге в Саратогу объяснил ему, что настоящие ценители «бурбона» предпочитают пить виски в соответствии с традицией, предписывающей разбавлять ее водой из родника, где она чище всего. Бармен совсем не удивился, услышав заказ, и тем обиднее был откровенный обман. Кроме «бурбона» Бонд получил недурной бифштекс, съел его не без удовольствия и направился к месту продажи лошадей, где должен был встретиться с Лейтером.
Местом этим оказался выкрашенный белой краской навес, без стен, с амфитеатром сидений, спускавшихся к покрытому дерном смотровому кругу, за которым стояла огражденная серебряными канатами трибуна для ведущего аукцион продавца, по мере того, как под навес с свете флюоресцентных ламп вводили лошадей, ведущий, доблестный Свайнброд из Теннеси, зачитывал их родословную и открывал торговлю с казавшейся ему подходящей цифры. Он ритмично отстукивал молотком повышение цены, чутко улавливая со своими двумя помощниками в вечерних костюмах малозаметный сигнал — кивок, взгляд, поднятый на мгновение карандаш — сидевших на скамьях амфитеатра хорошо одетых владельцев конюшен или их агентов.
Бонд занял место за спиной у сухопарой женщины в вечернем туалете и норковом манто, запястья и пальцы которой переливались блеском драгоценностей при малейшем движении. Рядом с ней сидел со скучающим видом мужчина в белом пиджаке и темно-красном галстуке-бабочке, видимо, ее муж или тренер.
- Предыдущая
- 20/48
- Следующая
