Бриллианты вечны - Флеминг Ян - Страница 23

• Предыдущая
• 23/48
• Следующая

Автобус уехал, и Бонд остался один. Было очень тихо. Бонд подумал, что дверь и два окна по бокам похожи на глаза и рот. Дом, казалось, смотрел на него, следил за ним и ждал... Рискнет ли он войти? Попадется ли он на крючок?

Бонд заерзал. Потом встал и решительно направился к дому, пересек гаревую дорожку, поднялся по ступеням, и дверь захлопнулась за ним.

Он оказался в обшарпанной приемной. Серные пары здесь ощущались еще резче. За железной решеткой стояла конторка, на стенах, в застекленных рамочках, висели рекомендательные письма, аттестаты и хвалебные рекомендации, в углу стоял шкаф с выложенными на полочках пакетиками. Над ними была прикреплена табличка с неряшливо, от руки сделанной надписью: «Возьмите с собой наш целебный набор. Лечите себя самостоятельно». На стоявшей рядом подставке с рекламой дешевого дезодоранта красовался перечень цен. Реклама гласила: «Чтобы из ваших подмышек дух шел как от свежих пышек!»

Увядшая женщина с венчиком рыжеватых волос над узким лбом, с лицом рыхлым как взбитые сливки, медленно подняла голову и посмотрела на него сквозь решетку, ограждавшую конторку, оторвавшись от книжки с подобающим названием: «История о настоящей любви».

— Чем могу помочь? — это был голос, предназначенный для чужаков, для тех, кто не знал, за какие ниточки надо дергать.

Бонд с видом осторожного отвращения, как от него и ожидалось, сказал в ответ:

— Я хотел бы принять ванну.

— Грязевую или серную? — свободной рукой (второй она придерживала раскрытую книгу) женщина потянулась за пачкой билетов.

— Грязевую.

— Может, купите абонемент? Это будет дешевле.

— Нет, один билет, пожалуйста.

— Полтора доллара, — она положила перед ним розовато-лиловый билет и придерживала его пальцем до тех пор, пока Бонд не положил на конторку деньги.

— Куда мне теперь идти?

— Направо, — ответила она. — По коридору. Ценные вещи лучше оставить здесь. — Она протянула Бонду большой белый конверт. — И не забудьте написать свою фамилию.

Искоса она наблюдала за Бондом, пока он клал в конверт часы и мелочь.

Двадцать стодолларовых банкнот он оставил лежать в кармане рубашки. Надолго ли? Он вернул конверт женщине.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

В дальнем конце приемной стоял низенький турникет, рядом с которым были прикреплены две картонные руки с надписями «грязь» и «сера». Их указательные пальцы были направлены, соответственно, вправо и влево.

Бонд прошел через турникет и, повернув направо, попал в сырой коридор с цементным, плавно уходящим вниз полом. Спустившись по нему и пройдя сквозь крутящуюся дверь, он оказался в длинной зале со стеклянным высоким потолком и кабинами вдоль стен.

В зале было душно и жарко, пахло серой. Двое молодых, на вид не шибко умных, парней, единственной одеждой которых были серые полотенца вокруг талии, играли в карты за стоящим у входа столиком. На столике были две наполненные до отказа окурками пепельницы и тарелка с грудой ключей. Один из них, увидев Бонда, выбрал на тарелке ключ и протянул ему. Бонд подошел и взял ключ.

— Двенадцатая, — сказал парень. — А билет где?

Бонд отдал ему розовую бумажку, и тот лениво махнул рукой в сторону находившихся у него за спиной кабин, а головой кивнул на другой выход из зала.

— Ванны принимают там.

Оба забыли про Бонда и вернулись к своей игре.

В обшарпанной кабине не было ничего, кроме сложенного полотенца, на котором от частой стирки не осталось ни единой ворсинки. Бонд разделся и обвязался полотенцем. Банкноты он свернул в тугой рулончик и засунул их в карман пиджака, прикрыв носовым платком. Надеялся он на то, что сюда любой мелкий воришка вряд ли залезет, если времени в обрез. Кобуру с пистолетом он повесил под пиджак, вышел из кабины и запер за собой дверь.

Бонд даже представить себе не мог, что за картина ждет его в процедурном помещении. Сначала ему показалось, что он в морге. Но не успел он прийти в себя, как рядом с ним очутился толстый лысый негр с длинными, обвисшими усами. Он оглядел Бонда с головы до ног.

— Что у вас не в порядке, мистер?

— Да вроде все нормально. Просто хочу попробовать, что такое грязевая ванна, — ответил Бонд.

— Ладно, — сказал негр. — Сердце не барахлит?

— Нет.

— Ладно, тогда сюда.

Вслед за негром Бонд прошел по скользкому цементному полу к деревянной скамье, стоявшей рядом со старенькими душевыми, в одной из которых стоял облепленный грязью голый человек, а второй, с характерным для боксеров приплюснутым ухом, поливал его из шланга.

— Я скоро буду, — безразличным тоном произнес негр и отправился по своим делам, шлепая большими ступнями по мокрому полу. Бонд посмотрел в спину этому огромному дяде, и у него мурашки пошли по коже при мысли, что ему придется доверить свое тело его лапам с розовыми шершавыми ладонями.

К цветным Бонд относился также, как и к белым, но тем не менее подумал, что Англии повезло больше Америки, где людям приходится сталкиваться с расовой проблемой с младых ногтей. С улыбкой он вспомнил слова Лейтера, сказанные еще во времена их последней совместной работы в Америке. Бонд тогда обозвал мистера Бита, известного преступника из Гарлема, «гадским нигером», на что Лейтер поучающим тоном заметил:

— Осторожнее, Джеймс. Здесь у нас люди относятся к цвету кожи столь серьезно, что даже в баре нельзя попросить налить тебе джиггер [tigger (англ.) — большой высокий бокал] рому. Надо говорить — что ты думаешь? — «джегро».

Воспоминания о Лейтере подбодрили Бонда. Он перестал смотреть на негра и принялся рассматривать других любителей грязевых ванн.

Процедурная представляла собой квадратную серую бетонную коробку. С потолка свисали четыре лампы без плафонов, усаженные мухами. Они освещали отвратительные серые стены и пол, усеянные капельками влаги. Вдоль стен стояли деревянные помосты на козлах. Бонд автоматически пересчитал их: двадцать. На каждом из них стояли похожие на гробы деревянные ящики, закрытые крышками на три четверти. В большинстве этих «гробов» были видны уставившиеся в потолок потеющие распаренные, красные лица. Несколько пар глаз были обращены сейчас на Бонда, но владельцы остальных видимо спали.

Один из ящиков был открыт, крышка стояла рядом, а один из бортиков откинут. Он-то, скорее всего, и был предназначен для Бонда. Негр застилал ящик тяжелой, отнюдь не первой свежести простыней. Закончив, он выбрал из стоявших в центре комнаты две бадьи, доверху наполненных дымящейся темно-коричневой грязью, и с грохотом поставил рядом с ящиком. Он погружал свою огромную руку в одну из бадей и размазывал густую вязкую грязь по дну ящика, пока не покрыл его слоем сантиметра в два. На некоторое время он прекратил это занятие — чтобы грязь остыла, — подумал Бонд, — и подошел к щербатому корыту, откуда, порывшись в огромных кусках льда, извлек несколько мокрых полотенец. Повесив их на руку, на манер официанта, он прошел вдоль занятых клиентами «гробов», останавливаясь, чтобы положить холодные полотенца на пышущие жаром лбы.

Больше в комнате ничего не происходило, и было бы совсем тихо, если бы не звук льющейся из шланга воды. Но вот и этот звук прекратился, и раздался голос:

— Все, господин Вайс, на сегодня хватит.

Толстый голый мужчина с густой черной порослью на теле кое-как выбрался из душевой и стоял, ожидая пока человек с приплюснутым ухом оденет его в ворсистый купальный халат и вытрет ему ноги. Потом его проводили до двери, через которую Бонд попал в эту комнату.

После этого человек с приплюснутым ухом вышел уже через другую дверь, в противоположной стене. Несколько мгновений эта дверь была приоткрыта, и Бонд увидел за ней траву и кусочек благословенного неба. Но человек вскоре вернулся с двумя новыми ведрами дымящейся грязи, захлопнул дверь ногой и поставил ведра в середине комнаты.

Негр, тем временем, вновь подошел к предназначавшемуся для Бонда ящику и потрогал грязь ладонью. Он повернулся и кивнул Бонду:

• Предыдущая
• 23/48
• Следующая