Бриллианты вечны - Флеминг Ян - Страница 44
- Предыдущая
- 44/48
- Следующая
«Первое. Негласный обыск в бюро Сэя выявил текст радиограммы с борта „КЭ“ в адрес „АВС“, подписанный „Уинтер“, где говорится, что вас с Кейс засекли на борту, и запрашиваются инструкции. Ответ в адрес Уинтера содержит приказ о ликвидации Кейс за награду в двадцать тысяч долларов. Второе. Считаем, что „АВС“ — это и есть Руфус Б. Сэй, поскольку его инициалы во французском алфавите практически совпадают с этой аббревиатурой. Третье. Видимо, обеспокоенный внешними признаками расследования, Сэй вчера вылетел в Париж и сейчас, согласно сведениям „Интериона“, находится в Дакаре. Это подтверждает наше мнение о том, что алмазы поступают из шахт „Сьерра-Леоне“ и оттуда переправляются во Французскую Гвинею. Под серьезным подозрением находятся сотрудники зубного кабинета компании „Сьерра интернэшнл“. Ведется наблюдение. Четвертое. Самолет ВВС ожидает вас в Боскомбе для немедленного вылета завтра вечером в Сьерра-Леоне. Подпись».
Бонд сидел как парализованный.
Значит кто-то из банды Спэнгов здесь, рядом с ними. Кто? Где?
Он схватил телефонную трубку.
— Каюту мисс Кейс, пожалуйста.
Он услышал щелчок и длинный гудок телефонного аппарата, стоявшего в ее каюте рядом с кроватью. Как и у него. Второй гудок. Третий. Ну, еще один, на всякий случай. Он бросил трубку, выскочил в коридор и ворвался в каюту Тиффани. Никого. Пусто. Постель не разобрана. Свет не потушен. Но у двери на полу лежала ее сумочка и высыпавшееся из нее содержимое. Она заходила в каюту. Кто-то ждал ее, притаившись за дверью. И, наверное, оглушил ее. А потом? Что потом?!
Иллюминаторы задраены. Он заглянул в ванную. Пусто.
Бонд стоял, замерев, посередине каюты и пытался мыслить логически. Что бы сделал на месте бандита он, Бонд? Прежде, чем убить жертву, он бы допросил ее. Вытянул бы из нее все, что она знает, все, что ей говорили, выяснил бы все о ее спутнике. Допрашивал бы ее у себя в каюте, чтобы никто случайно не помешал. Если бы кто-то встретил его, несущего жертву на руках, в коридоре, для объяснения достаточно было бы подмигнуть и покачать головой от досады. «Шампанского сегодня было многовато. Нет, спасибо, я уж сам справлюсь». Но где эта каюта? И осталось ли у него еще время, чтобы спасти Тиффани?
Коридор был пуст.
На бегу Бонд взглянул на часы. Три часа ночи. Ушла она от него где-то после двух. Может быть, позвонить на капитанский мостик? Поднять тревогу? Нет. Бесконечные объяснения, подозрения, задержки... «Ну что вы, сэр. Вряд ли такое возможно, сэр». Утешения... «Конечно, сэр. Мы сделаем все необходимое, сэр». Вежливый тон какого-нибудь старшего помощника, прикидывающего, пьяный ли перед ним или обманутый любовник? А, может быть, и просто жулик, пытающийся задержать корабль, чтобы выиграть «нижнее поле»?
Нижнее поле! Человек за бортом! Корабль задержан!
Бонд вбежал в свою каюту и схватил «Список пассажиров». Ну конечно же. Уинтер. Вот он. Каюта А—49. Палубой ниже. Мозг защелкал как арифмометр. Уинтер. Уинт и Кид. Двое убийц. Люди в капюшонах. Опять взгляд на список. Киттеридж А—49. Опять. Беловолосый и толстяк на самолете, в котором он летел в Штаты. «Группа крови». Они следили за Тиффани. И слова Лейтера: «Он ненавидит путешествия». И еще: «Когда-нибудь эта бородавка ему аукнется». Бородавка на пальце, держащем пистолет, направленный на жокея. И слова Тиффани: «...он все время сосет большой палец!» Два человека в салоне, пытающиеся превратить жизнь другого человека в звонкую монету. Все продумано. Женщина за бортом. Анонимный звонок на вахту, если никто не заметит. Судно останавливается, поворачивает, начинаются поиски. А убийцы прикарманивают еще три тысячи фунтов.
Уинт и Кид. Убийцы из Детройта.
Перед глазами Бонда мелькали картины событий последних дней, пока он открывал свой атташе-кейс, автоматическими движениями доставал из тайника глушитель, а из шкафа — «беретту», проверял обойму, навинчивал глушитель, прикидывал шансы и планировал свои действия.
Затем он взял план расположения кают и, натягивая носки, нашел то, что ему было нужно. Каюта А—49. Прямо под ним. Успеет ли он сбить замок и прикончить их обоих прежде, чем они опомнятся. Нет, не успеет. К тому же, они наверняка закрыли дверь еще и на засов. Позвать на помощь кого-нибудь из экипажа, если ему удастся убедить их, что Тиффани в смертельной опасности? Нет. Пока они будут ломать дверь, приговаривая «Извините, сэр. Простите, сэр», бандиты выбросят девушку в иллюминатор и будут с невинным видом читать книжки или играть в карты. «Что это вы, черт побери, делаете»?
Бонд сунул пистолет за пояс и распахнул один из двух иллюминаторов своей каюты. Он просунул в него голову и плечи, и убедившись, что сможет пролезть, наклонился вниз. Там, прямо под ним приглушенно светились два желтоватых круга. Далеко до них? Метра три. Море абсолютно спокойно, ни ветерка, и к тому же этот борт весь в тени. Заметят его с мостика? Открыт ли хотя бы один из иллюминаторов той каюты?
Бонд сорвал с кровати простыни. Ему пришлось разорвать их пополам, чтобы получить необходимые три метра длины. Морской узел — самый надежный. Если все пройдет нормально, решил Бонд, он заберет из А—49 их простыни, целые. А пропажа — пусть над этим поломает голову стюард. Ну, а если... Тогда все равно.
Бонд проверил простыни на прочность. Должны выдержать. Привязывая один конец вокруг открытого внутрь люка иллюминатора, Бонд посмотрел на часы. С момента вручения ему шифровки прошло уже целых двенадцать минут. Неужели так много? Он сжал зубы. Он сбросил второй конец импровизированной веревки наружу, вылез по ней из иллюминатора и начал спуск.
Ни о чем не думать. Не смотреть вниз. Не смотреть вверх. Не обращать внимания на узлы. Медленно, выверенными движениями. Только с помощью рук.
Поднялся легкий ветерок, слегка раскачивавший его под испещренным черными заклепками бортом, а где-то далеко внизу теперь были отчетливо слышны шумы океана. Где-то наверху ветер был сильнее, он гудел в проводах и снастях быстро плывущего лайнера, а еще выше покачивались яркие звезды на черном небе.
Выдержат ли эти проклятые — ой, нет, нет — эти замечательные простыни? Не потеряет ли он равновесие? Хватит ли сил в руках? Не думать. Не думать об этом. Не думать об огромном корабле, о голодном океане, о болтах и заклепках, готовых впиться в тело. Я — мальчик, который спускается на обычной веревке с обычной яблони. Это очень просто и совсем не опасно: ведь в крайнем случае можно и спрыгнуть на мягкую землю и траву, там, внизу...
Бонд запретил себе думать. Он обратил все внимание на руки, методично перехватывающие скрученные простыни, и на ноги, которые должны были уже скоро нащупать верхний край иллюминатора каюты А—49.
Вот он. Пальцы правой ноги уперлись во внешний ободок. Не торопиться. Не торопиться. Ощупать ногой в одном носке всю верхнюю часть иллюминатора. Есть! Он открыт! Пальцы уткнулись в мягкую ткань: занавески задвинуты. Теперь можно спускаться дальше. Теперь уже почти все позади...
Еще немного, и вот он уже может опираться рукой на край рамы и хотя бы чуть-чуть уменьшить нагрузку на натянувшуюся струной веревку. И дать отдых сначала одной руке. Потом другой. Теперь осталось сгруппироваться, подтянуться на руках и нырнуть в люк, навстречу неизвестности...
Он прислушался, уставившись немигающими глазами на круг колеблющейся ткани, пытаясь забыть, что висит на водой, что под ним — несколько десятков метров пустоты, стараясь дышать равномерно и унять колотившееся в груди сердце.
Внутри кто-то что-то говорил. Мужской голос. А потом — крик девушки:
— Нет!!!
Звук пощечины. Громкий, как пистолетный выстрел. Он ударил Бонда как бич, подхлестнул его, заставил без подготовки нырнуть в иллюминатор.
Пролетая сквозь него, Бонд успел подумать, что не знает, на что налетит внутри, и прикрыл левой рукой голову, выхватывая правой «беретту».
Он «приземлился» на стоявший у стены чемодан. Резкий кульбит вперед, и он уже на ногах, на середине каюты, лицом к иллюминаторам, пригнувшись, сжав до боли в суставах рукоять пистолета и сцепив зубы.
- Предыдущая
- 44/48
- Следующая
