Идеальные - Хакетт Николь - Страница 6

Муж не чинил ей никаких препятствий. Он всегда терпеливо ждал, пока за поздним завтраком Холли расставит и переставит тарелки, чтобы сделать нужную фотографию. Но сам никогда и ничего не снимал. Однажды они отправились в Брайс-Каньон. Но когда добрались до Брайс-Поинта, Ник попросту стоял и любовался видами, открывавшимися со смотровой площадки. Он даже не подумал достать из сумки фотоаппарат. Именно по этой причине люди неизменно удивлялись, узнавая, что его жена – контент-мейкер. «Ты же даже не зарегистрирован в Фейсбуке!» – восклицали они в таком недоумении, словно кто-то из супругов – или Холли, или Ник – их обманывал.

Истины ради следует отметить, что люди так же удивлялись, узнавая при знакомстве с Холли, чем она занималась.

Неясно, чего именно они от нее ожидали. Возможно, они и сами этого не понимали. Обычно Холли воспринимала это как комплимент, даже если он исходил от человека не слишком доброжелательного. Холли знала, что люди думали об инфлюенсерах. И, уж если начистоту, они не всегда бывали не правы. Инфлюенсинг, как и некоторые иные профессии, привлекал людей вялых, предпочитавших вести предсказуемый образ жизни под предлогом ее гармонизации. И Холли нравилось считать, будто людей удивляло выбранное ей занятие, потому что они сознавали контраст между этим стереотипом и той Холли, которую, как им казалось, они знали.

Но чего не понимало большинство людей, так это того, что ее «карьерный рост» в социальной сети обуславливался не только хорошими ракурсами и верно заданными стратегическими фильтрами. Успех инфлюенсера определял более глубокий подход – понимание человеческой психологии. Люди жаждали просматривать посты Холли и видеть на ее снимках себя – такими, какими могли бы стать, но пока еще – или уже – не стали. Немногим блогерам удавалось находить столь тонкий баланс, и мало у кого получалось так, как у Холли. Потому что, несмотря на все стереотипы и ярлыки, она была не глупой пустышкой (к огромной досаде троллей). В колледже Холли числилась в списке лучших учащихся. В средней школе ей, как самой успевающей ученице выпускного класса, доверили произнести прощальную речь. «Я не знала, что ты одна из самых умных», – сказала девочке мать перед окончанием восьмого класса. Мать Холли многого не замечала в своей дочери, пока та подрастала, но даже она разглядела ее незаурядные умственные способности.

– А я думал, ты сегодня утром встречаешься с Мэл, – бросил через плечо Ник, приступивший к решению умеренно сложной задачи: приготовлению своего кофе во френч-прессе, который они приобрели предыдущей зимой после окончательного издыхания их «Кьюрига».

– Мэл вынуждена была отказаться от встречи. Опять «облом из-за Фионы».

Это словосочетание – «облом из-за Фионы» – обычно подразумевавшее недомогание, сопровождавшееся выделением физиологической жидкости любого рода, ввела в оборот сама Мэллори. Справедливости ради, ее дочка Фиона становилась причиной «обломов» не чаще любого другого двухлетнего малыша. А в общем и целом она была достаточно «бесхлопотным» ребенком. Мэллори иногда шутила, что ее дочь произошла из матки со значительно выработанным усталостным ресурсом, с чем большинство женщин сталкиваются лишь в пожилом возрасте.

– Что за облом на этот раз? – Ник, развернувшись, прислонился к столу.

Холли пожала плечами:

– Точно не знаю. Что-то, вызывающее у детей жидкий стул.

Ник улыбнулся, и морщинки в уголках его глаз углубились. Эти морщинки были у мужа всегда, сколько Холли его знала – со дня их знакомства в колледже на третьем году обучения. Временами Холли даже сетовала на то, что морщинки Ника придавали ему мальчишеский вид, тогда как ее «гусиные лапки» делали Холли похожей на миссис Даутфайр. Впрочем, при знакомстве с Ником эта мысль ей в голову не пришла. А глядя на мужа теперь, Холли только дивилась: неужели можно испытывать влюбленность с первого взгляда на протяжении десяти с лишним лет?

– Похоже на правду, – сказал Ник, снова повернувшись к кофе. – Ты знаешь, какашки – главная причина, по которой я доволен тем, что у нас пока нет детей.

Ник произнес это совершенно бездумно – как люди говорят о вещах, не имеющих никакого значения. Но у Холли вдруг похолодело в груди. Она заставила себя потупить взгляд на телефон, только глаза ничего не различили на экране.

Ник сказал что-то еще, что-то насчет того, как долго он намеревался пробыть в офисе. Увы, Холли не расслышала слов мужа. Ее насторожило ощущение зудящего покалывания под кожей. А к тому моменту, как она осознала, что именно вызвало это покалывание, Ник уже вернулся в спальню, а экран мобильника погас.

Виной всему было слово «пока». «У нас пока нет детей», – сказал муж таким тоном, каким обычно человек заявляет, что пока еще не поужинал. Как будто Ник нисколько не сомневался, что когда-нибудь они появятся.

И конечно же он так думал. Ведь таков был план: работа, дом, дети – естественный ход жизни. Это был естественный ход жизни большинства людей, и их пары в особенности. Они условились об этом в первый же год по окончании колледжа. Когда думали, что уже стали взрослыми (в чем их убеждали большие – как у взрослых! – задолженности по студенческим кредитам). Сначала работа, затем дом и только потом дети.

Но тогда Ник с Холли обсуждали не только это. Они говорили о Париже, о том, как было бы здорово провести там их медовый месяц. Ник мечтал посетить Лувр. Холли заливисто смеялась, воображая его в берете.

В конечном счете, в Париж они не полетели. Вместо Франции они отправились в Таиланд (им было всего двадцать три, и поездку оплатили родители Ника).

Они все еще могли поехать в Париж, если бы пожелали. Но пока что Холли не была уверена, хотелось ей этого или нет. В мире было так много более интересных мест, достойных посещения – Мачу-Пикчу, Кейптаун, Япония. Тетя Холли, Джоан, недавно вернулась из Марокко. В подарок племяннице она привезла маленькую жестяную коробочку чая с мятой и печенье.

Ник возвратился на кухню через несколько минут – уже одетый и готовый уйти на работу.

– Я не задержусь слишком долго, – сказал он. – Только подчищу хвосты перед завтрашним собранием.

Холли рассеянно кивнула.

– Ты в порядке? – поинтересовался муж.

В его голосе прозвучала искренняя обеспокоенность, и Холли не усомнилась: скажи она ему все, что думает, и Ник поставит свой кофе на стол и сядет на стул. Он не поедет в офис, а, скорее всего, возьмет руку Холли в свою и будет выслушивать ее сбивчивую речь о переживаниях и тревогах с такими же широко распахнутыми глазами и с таким же участием во взгляде, с каким он выслушивал ее каждый день с той поры, как им исполнилось по девятнадцать.

– Все нормально, – солгала Холли.

Она не поняла, насколько убедительно прозвучал ее ответ. И, судя по выражению лица Ника, он тоже попытался понять, сколько в нем правды. Но через пару секунд муж, видимо, принял решение. Он поцеловал Холли в лоб и ушел.

Оставшись в одиночестве, Холли не пошевелилась. Продолжила сидеть там, где сидела, вперив взгляд в их кофемашину. Френч-пресс оказался устройством, требующим времени для приготовления напитков. И, если начистоту, Холли посчитала его претенциозным, но спорным удовольствием. «С ним, конечно, больше возни, – сказала она Мэллори вскоре после покупки, – но кофе получается отменным. Он просто меняет жизнь. Тебе следует обзавестись таким же, и ты убедишься в этом сама». Холли не собиралась рассмешить подругу, но Мэллори запрокинула голову и захохотала. «Френч-пресс, скажешь тоже, – присвистнула она. – Да у меня нет времени, чтобы даже нормально посрать…»

Наконец Холли встала, подошла к мойке и отправила в канализацию остаток своего смузи.

Она осознала причину холодка в груди и покалывания. Но самым шокирующим явилось то, что эта причина ее вовсе не шокировала. Возможно, Холли просто не позволяла себе этого сформулировать, но, на самом деле, в глубине души, уже поняла: она не хотела иметь детей. Быть может, никогда в действительности не хотела.