Доктор Но - Флеминг Ян - Страница 28
- Предыдущая
- 28/37
- Следующая
Искусственность всей этой сцены: три человека в мягких креслах, преспокойно попивающих разные напитки, приглушенный свет, пушистые ковры... все это вдруг показалось Бонду полным абсурдом. Надвигающаяся опасность, трагизм их положения превратились в ничто по сравнению с грациозным передвижением раковины в форме тюльпана за стеклом. А что, если стекло лопнет?.. Что если сопротивляемость стекла плохо рассчитана, или рабочие допустили небрежность в работе?.. И что если, просто-напросто, море чуть-чуть сильнее надавит на стекло?..
— Я, — начал доктор Но не спеша, — единственный сын миссионера методистской церкви, немца по происхождению и юной китаянки из добропорядочной семьи. Я родился в Пекине, но по ту сторону баррикад, как говорится. Я всем был помехой. Тетушке моей матери хорошо заплатили за то, что она взяла меня к себе и воспитала. Никакой любви, понимаете, мистер Бонд! Отсутствие эмоций. Семя посеяно — и дало всходы. Я начал работать в Шанхае, где связался с тонгами. Благодаря им я полюбил конспирацию, кражи, убийства, поджоги... Это был протест против отца, которого мне недоставало, который меня предал... Я полюбил убивать, уничтожать предметы и людей. Я стал большим специалистом в преступном мире. Тогда-то и начались неприятности. Тонги слишком меня ценили, чтобы использовать как простого убийцу. Меня послали в Нью-Йорк. У меня было зашифрованное рекомендательное письмо к одному из двух главарей тонгов в Америке. Я так и не узнал, что было в письме, но он принял меня как человека, которому можно доверять. В тридцать лет я стал у них казначеем. Я ведал суммой в миллион долларов. И тут началась война между двумя группировками тонгов. Это было в двадцатые годы. В течение буквально нескольких недель и с той и с другой стороны были убиты сотни людей. Пытки, убийства, поджоги — я чувствовал себя в своей стихии... Дело испортилось, когда для наведения порядка мобилизовали всю полицию Нью-Йорка. Тогда я перевел миллион долларов в золото и исчез в Гарлеме... Это было ошибкой: мне следовало покинуть Америку, забраться как можно дальше, так как тонги разыскивали меня даже в камерах Синг-Синга [крупнейшая американская тюрьма]. И они меня отыскали. Убийцы пришли ночью. Меня пытали, но я так и не сказал, где спрятано золото. Они пытали меня всю ночь, а наутро, убедившись, что ничего не добьются, они отрубили мне руки, в доказательство того, что я вор, и пустили пулю в сердце... Но они не учли одного: что у человека с миллионом долларов в кармане сердце находится справа, и что этим человеком был я. Я выжил. Операция, месяц в больнице... все это время я размышлял. Я не переставал думать о той минуте, когда получу деньги: как мне их сохранить и как потратить.
Доктор Но замолчал. На его скулах появились красные пятна. Он заерзал в кресле — видимо, заново переживал свои воспоминания. Он закрыл глаза, как бы погрузившись внутрь себя самого.
Бонд подумал: «Подходящий момент: я разобью стакан и перережу ему горло». Но глаза без ресниц тотчас же открылись.
— Я вам не наскучил еще? — спросил доктор Но едва слышно.
— Нет, — ответил Бонд.
Момент был упущен. Представится ли такая возможность еще раз?
— Когда я вышел из больницы, мистер Бонд, — продолжил этот страшный человек, — я отправился прямо к Зильберштейну, самому крупному продавцу марок в Нью-Йорке. Я купил конверт, единственный в своем роде конверт, в котором были самые редкие в мире марки. Я вложил все свое золото в эти марки. Я догадывался о том, что будет мировая война. Я знал, что будет инфляция, и только самые редкие вещи не упадут в цене. Тогда же я изменил свою внешность. Я вырвал волосы — каждый волосок отдельно, с корнем. При помощи пластической операции мой нос из большого и широкого превратился в прямой и тонкий, рот стал больше, губы — тоньше. Так как я не мог стать ниже ростом, я стал выше: носил специальную обувь, несколько месяцев мне вытягивали позвоночник — у меня изменилась осанка. Я заменил металлические протезы на восковые и носил перчатки. Я также сменил имя. Я взял имя своего отца — Джулиус и фамилию Но, в знак того, что я от него отрекся. От него и от остального мира. Я первым в мире надел контактные линзы. Затем я уехал в Милуоки, где нет китайцев, и поступил на Медицинский факультет. Там я занялся изучением человеческого тела и мозга. Зачем, спросите вы? Потому что я хотел знать все: на что это тело и мозг способны. Мне нужно было научиться пользоваться своими инструментами. Я хотел научиться делать другим то, что эти другие проделали со мной, стать единственным судьей. Именно это, нравится вам или нет, и есть суть земной власти. Бонд посмотрел на Ханничайлд. Она ему улыбалась. — Вы, должно быть, проголодались оба, — сказал доктор Но с неожиданным участием в голосе. — Теперь уже немного осталось. Я окончил учебу, покинул Америку и изъездил весь свет. Я назывался «доктором», так как доктор вызывает доверие и может задавать вопросы, не вызывая подозрений. Я стал искать свою будущую резиденцию. Надежное место на случай войны: стало быть — остров. Мне необходимо было стать полновластным хозяином на этом острове. Второе непременное условие: чтобы он был пригоден к большим индустриальным работам. Я нашел Крэб Ки и живу здесь вот уже четырнадцать лет. Гуано — идеальная отрасль промышленности. Птицы не нуждаются в каком бы то ни было уходе — им нужен только покой. Единственная трудность — это стоимость рабочей силы. Шел 1942 год. Простой кубинский или ямайский рабочий получал десять шиллингов в неделю на тростниковых плантациях. Среди них я нашел около сотни людей за двенадцать шиллингов в неделю, но с одним условием: что их зарплата будет неизменной. Таким образом я застраховал свою общину от мировой инфляции. Не скрою, время от времени мне приходилось прибегать к насилию. Но мои рабочие довольны своим заработком, так как это самая высокая зарплата, о которой они когда-либо слышали. Затем я выписал дюжину негров-китайцев с семьями, чтобы охранять весь этот прекрасный мир. Они получают полтора ливра в неделю. Это надежные и сообразительные ребята. Они быстро поняли, что мне от них нужно и очень довольны тем, что имеют. Я выписал также несколько инженеров и архитекторов, и мы начали подземные работы. Время от времени я вызываю команду специалистов, которым плачу очень большие деньги — но они никак не сообщаются с другой частью общины. Они живут под землей, а когда их работа заканчивается, уезжают. Я полагаю, вы признаете, что вам оказали достойный прием, и что убранство этого дома ничем не уступает резиденции какого-нибудь американского миллиардера. Я начинаю распространять свою класть на внешний мир. Я уже сказал вам, что провел здесь четырнадцать безоблачных лет. Это не совсем так. Одно облачко все же омрачало мое присутствие на этом острове — это дурацкие птички общества Одюбон. Я не буду вас утомлять подробностями. Вы знаете, что было двое охранников, которые жили на островке в центре озера. Они получали провизию с Кубы. Время от времени какой-нибудь американский орнитолог проводил несколько дней в лагере, затем убирался восвояси. Меня это не волновало, так как эта зона была запретной для моих людей, а охранники, в свою очередь, не имели права выходить за пределы лагеря. Но однажды, я получил письмо — его привез корабль, который приходит раз в месяц. Общество Одюбон сообщало о своем намерении построить отель на своей территории, на берегу реки, которая вам знакома. Любители птиц со всего света съедутся сюда; они будут снимать фильмы, и Крэб Ки станет всемирно известным, сообщали мне... Какая горькая история! Я отвоевал свою независимость, задумал грандиозный план на будущее — и все насмарку из-за стайки птичек и компании полоумных старух!.. Я предложил огромную сумму, чтобы выкупить концессию на эту часть острова. Они отказались. Я был просто в бешенстве. Я стал изучать повадки этих птиц, и вдруг, решение пришло само собой, как луч света в пасмурный день. Их просто-напросто нужно напугать, и они сами покинут остров. Я купил во Флориде автомобиль-амфибию, который используют для разведки нефтяных месторождений, и сделал из него смертоносное орудие. Оно наводит страх и сжигает все на своем пути — не только птичек, но и людей. Нужно было ликвидировать охранников. Зимней ночью я сжег лагерь. Мне сказали, что оба охранника погибли. На самом деле, к моему великому сожалению, один из этих идиотов добрался все-таки до Ямайки, чтобы подохнуть там. Что касается птичек — эффект был полный. Они умирали тысячами. Но общество Одюбон сильно забеспокоилось. Они обратились ко мне с просьбой посадить самолет на Крэб Ки и провести расследование. Я согласился, чтобы не вызвать подозрений. Несчастный случай... — сказал он с неотразимой улыбкой, — произошел в тот же день... Увы, им этого было мало. Они послали миноносец. На этот раз я принял капитана и помощников. Они были очень довольны оказанным приемом, и мир был восстановлен.
- Предыдущая
- 28/37
- Следующая
