Шанс для злодейки - Легран Кира - Страница 7

Когда я поворачивала голову, волосы покачивались и легонько щекотали шею.

Эдна всё пыталась впихнуть мне под корсаж мешочки-саше, полные хрустящих лепестков, но их я решительно отвергла. Не хочу при ходьбе издавать звуки гербария. Да и лавандовая вода с ароматизацией справлялась превосходно, оповещая о моём присутствии всё живое в радиусе километра.

Ступая бальными туфельками по специально расстеленной дорожке, я торопливо перебралась в карету. Сухо покашливал кучер, проверяющий упряжь, в сумерках почти невидимый в своих тёмных одеждах. От утреннего холода стучали зубы, не спасал даже плотный шерстяной плащ. К счастью, Эдна жила на свете не первый день и тут же сунула мне в руки и под ноги грелки, набитые углями.

Небо над деревьями потихоньку серело, предвещая скорый рассвет, птицы вовсю распевались на разные голоса. Свистнул кучер, подзывая мальчишку-помощника. Карета качнулась, застучали копыта, и мы тронулись в путь.

Дорога была не слишком ровная. Я то задрёмывала, то выпадала в реальность, когда карету подбрасывало на очередном ухабе. Пара часов дороги в таком режиме принесла лёгкую тошноту, усугубляемую голодом.

– Надо было хоть пирожок взять, – заворчала я, кутаясь в плащ.

– Целый день столоваться будете, – возразила Эдна, – какой уж там пирожок. Её величество уж не поскупится на угощение, всё по высшему разряду.

– Так это потом, а я хочу сейча-а-а-а-ас…

Канючила я больше со скуки.

То, что творилось на дороге ко дворцу, можно было назвать одним словом: столпотворение. Мы попали в затор из экипажей, и теперь еле тащились, слушая, как посмеиваются и бранятся кучера. Запас острот у тех был неиссякаемый, а ругательств – и того больше.

Иногда карета вдруг подавалась рывком вперёд на несколько метров, давая надежду, но тут же вставала снова. В одну из таких остановок в дверцу вдруг постучали. Я шарахнулась от неожиданности. В окне сияла улыбкой девушка. На голове её был капор, голубенький, как незабудки, с белой оторочкой, из под которого виднелись рыжевато-золотистые локоны. При виде неё Айрис внутри меня так встрепенулась, что пришлось вцепиться в сидение.

Умница Эдна среагировала первая. Она открыла дверцу и поманила девушку:

– Прошу вас, леди Эплбри, вы так ноги застудите! Скорее забирайтесь!

Ещё одно расхождение с известным мне будущим: в прошлый раз в дороге выпал снег, и никто из дам не рискнул бы выскочить под него, рискуя намокнуть и простудиться.

Я разглядывала новую попутчицу во все глаза, находя всё больше несоответствий тому, что знала. Память Айрис словно была кривым зеркалом, искажающим достоинства и преумножающим недостатки. Выпуклую родинку у крыла носа она видела уродливой бородавкой. Возникающую по любому поводу улыбку – приторной и лицемерной гримасой. Розовые щёки наверняка заслуга румян, а глаза и вовсе слишком велики для такого лица. Она искала, за что бы зацепиться, и находила без труда. Ведь всякое уродство, как и красота – лишь в глазах смотрящего.

Когда я сумела отпихнуть желчную неприязнь Айрис в сторону, то признала Ханну Эплбри если не красавицей, то уж редкой милашкой точно. У неё были немного детские черты, выпуклые голубые глаза хранили невинное выражение, а вздёрнутый нос придавал лицу живости. Округлые черты делали внешность простоватой, не отнимая приятности. На фоне суровой красоты Айрис она выглядела фарфоровой пастушкой, играющей на свирели для фарфорового пастуха.

Не успела я опомниться, как Ханна полезла обниматься.

– Мы так давно не виделись! – Она тюкнула меня в щёку губами. – Рири, милая, как ты поживаешь? Твой брат вчера посетил нас с визитом, но я уже спала и не могла справиться о тебе… Говорят, ты болела?

Радость пёрла от неё во все стороны. Воображение сразу нарисовало щенка золотистого ретривера, бешено виляющего хвостом. Я прикусила щёку изнутри. Личные ощущения всё больше конфликтовали с теми, что хранила Айрис. Ревность ревностью, но как могла подняться рука на это солнечное существо?

Потом я вспомнила, что Ханна приняла ухаживания моего жениха, и решила всё же не делать поспешных выводов.

– Да какая там болезнь, – я отмахнулась, поправляя смятые её напором юбки. – Так, лёгкое недомогание. Стоит один раз слечь с головной болью, как все тут же тебя хоронят.

Не говорить же ей, что я едва не отправилась на тот свет, желая подчинить себе потусторонние силы. История неоднозначная сама по себе, а тот факт, что конечной целью было её, Ханны, устранение, добавляет пикантности.

Разговор вертелся вокруг знакомых, последних светских новостей и положения дел при дворе. Политика леди Эплбри не особенно интересовала. В отличие от Айрис, никакими договорённостями она связана не была, а потому большую часть года проводила во дворце, в компании двоюродной тётки и её дочерей, острых на язык погодок.

– Я только вернулась домой погостить, а тут такое случилось! – Она стиснула кулачки под подбородком и ещё больше округлила глаза. – Разве не удивительно?

– Что же удивительного, – пробормотала я, терзая пряжку плаща. – Если её величество была в положении, однажды это должно было закончиться. Тем или иным образом.

– Да, но всё равно… – Ханна немного приугасла, видя, что я не разделяю её восторг. Она подышала на стекло и вывела на запотевшем кружке завитушку. – Теперь у её величества тоже будет ребёнок.

Щёки её слегка порозовели. Кажется, малышка Ханна мечтает о семье? Последний ребёнок Эплбри, выросшая без сестёр и братьев, липнущая к любому, кто с нею добр. О её родителях я знала мало, лишь то, что они были недостаточно высокого положения, чтобы надеяться на брак со знатью первого сорта, и слишком высокого, чтобы опуститься до второго. Ни туда и ни сюда. Может, Радвин и хотел бы сделать ей предложение, но наш отец на такой мезальянс никогда не пойдёт. А без его согласия не будет ни содержания, ни наследства. Что за радость, привести молодую жену в казармы? Нет, он слишком любил её, чтобы обречь на такое существование.

Моему Леонару было проще. Вернее – будет. Сейчас-то он скован волей отца по рукам и ногам, но в ближайшее время его дед по матери оставит этот мир, сделав внука главным наследником. Получив деньги и независимость, тот разорвёт нашу помолвку, сделает предложение Ханне и…

– Ты часто видишь герцога Нагл… Герцога Олбриджа? – спросила я , внимательно глядя на притихшую девушку.

– Как сказать… – Она накрутила локон на палец, избегая смотреть мне в лицо. – Не то чтобы очень часто, но и не очень редко, словом, иногда мы видимся в залах, как и со всеми придворными.

Это лепетание говорило больше, чем иной крик. Ханна жалобно посмотрела на меня, удивительно несчастная в это мгновение. Почему-то мне стало легче. Судя по всему, она влюблена в него – а значит, Айрис не единственная дура на свете.

– Вот и приехали, – вдруг сказала Эдна.