Одесса-мама книга 2 (СИ) - Дашко Дмитрий - Страница 36

— Мы многое знаем. А теперь я узнал, почему ты его убил. Когда я назвал фамилию, ты даже не спросил, кто это. Значит, вы были знакомы.

— Ходили когда-то на одном корабле, — шумно выдохнул воздух сквозь ноздри Брылов. — А потом Гаврилова списали на берег, он подался в угро. Когда я увидел его возле дома, где прятался Панов, сразу понял: не случайно. Я не хотел его убивать… Мне пришлось это сделать.

Мои пальцы сжались в кулаки, я заставил себя сделать паузу, досчитав в уме до десяти.

— Осип, сними с него показания. А потом убедись, что он всё подписал.

— Сделаем, — коротко произнёс Шор, с ненавистью разглядывая Брылова.

Было раннее утро, почти все заведения на улице ещё не открылись, но разноцветная вывеска «Русский салон для стрижения и брижения братьев Воган» свидетельствовало, что цирюльня начинала работу с восьми.

На моих часах была четверть девятого.

Я вошёл в салон.

Толстый маленький парикмахер, скучавший без клиентов, отложил газету в сторону и встал с кресла. На его широком лице расплылась фальшивая улыбка.

— Милости прошу! Побрить, подстричь? Если хотите — сделаем причёску по последнему парижскому каталогу…

Я машинально тронул рукой голову. Что-то за делами и заботами, действительно, давненько не наведывался к парикмахеру и порядком зарос. Правда, Настя убеждала, что мне так идёт, но… и служба в армии, в милиции, полиции, а потом ещё и уголовного розыска советской России двадцатых, приучила меня носить короткие стрижки. Вдобавок, это ещё и очень практично и удобно.

— Простите, на вывеске написано, что это салон братьев Воган… Вы кто-то из них? — спросил я.

Парикмахер усмехнулся.

— Увы, братья Воган давно уже в Берлине. Я выкупил у них дело, но вывеску менять не стал. Среди клиентов так много людей консервативных… Но вы можете не переживать: стригу я ничуть не хуже братьев!

— Значит, это вы — гражданин Архипов, — теперь уже улыбнулся я.

— Да, а что?

— Ничего… хорошего для вас. Вы арестованы, Архипов. И да, кстати, Панов прячется у вас в подсобке — да?

— Да, — взволнованно кивнул парикмахер.

— Он всё ещё спит?

Архипов снова кивнул.

— Чудесно. Тогда давайте не станем шуметь и тихонечко проведаем нашего общего друга. Вы меня поняли, Архипов?

— Понял.

— Тогда пошли.

В небольшой подсобке при цирюльне стоял стойкий аромат винокурни. По нему сразу можно было понять: выпито вчера было изрядно.

Панов лежал на животе, его левая рука безвольно свисала на пол.

По такому случаю я прихватил с собой пару наручников. Громоздкие, неудобные, ещё дореволюционные — но ничего лучшего в нашем распоряжении пока не было.

При нашем появлении Панов даже не почесался, продолжил храпеть как ни в чём ни бывало.

— Набрался? — поглядел я на Архипова.

Тот понуро вздохнул.

— В одну харю бутыль самогонки выжрал. На нервах весь был.

— На нервах… Ничего, это дело поправимое. Отправим его на «курорт», там его нервы вылечат.

Я поставил колено на спину Панова, схватил обе руки и защёлкнул на них наручники.

— Ну вот, теперь порядок. Кстати, гражданин Архипов, собирайтесь и закрывайте парикмахерскую.

— Да, но я…

— Там разберёмся, — сказал я.

Вечером нас с Барышевым дёрнули к Дерибасу.

Терентий Дмитриевич приветствовал нас улыбкой.

— Давайте, товарищи, делитесь успехами!

— Ну какие успехи, товарищ Дерибас… Так, трудовые будни, — попробовал отшутиться Барышев.

— Не прибедняйтесь! Думаете, я не узнаю, что вы этот самый «Комитет справедливости», что у меня вот тут, в печёнках, сидел, в полном составе приняли!

— Не совсем в полном, — печально произнёс Барышев. — Один из его участников, Константин Брылов, в момент, когда наши товарищи хотели доставить его в камеру при уголовном розыске, предпринял дерзкую попытку побега и был застрелен. К сожалению, погиб на месте. Но оставил после себя ценные показания.

— Это тот Брылов, который убил вашего сотрудника Гаврилова? — внимательно посмотрел на Барышева Дерибас.

— Он самый, — спокойно выдержал взгляд чекиста мой начальник.

— Это вы узнали из его показаний?

— Не только. На финке, которой зарезали Гаврилова, эксперты нашли отпечатки пальцев Брылова, — сказал я.

Наступил момент истины. Если Дерибасу что-то не понравится, и он начнёт копать — возьму всю вину на себя. Брылова мы приговори сразу, как только он сознался в убийстве.

— Кхм… Ну ладно. Бандит, он всегда бандит. Может, оно и к лучшему, — покладисто произнёс Дерибас. — Давайте, рассказывайте про «комитет» подробнее. Что удалось выяснить?

— В состав организации входили трое: главарь и идейный вдохновитель — Панов, в прошлом — подрывник одной из террористических ячеек левых эсеров. Он изготовлял взрывчатку и выбирал объекты для вымогательства среди богатых нэпманов. Наводчиком в банде был парикмахер Архипов. У него обширная клиентура, люди охотно делились с ним информацией, а он передавал её Панову. Ну, а Брылов был основным исполнителем. Все материалы собраны, готовятся для передачи в суд, — не стал растекаться по дереву Барышев, сообщив важное.

— Кто отличился в ходе операции? — спросил чекист.

— Товарищ Быстров и его отдел.

— Что ж… Вижу, не зря Георгия Олеговича откомандировали к нам из Москвы…

— Не зря, — подтвердил Барышев.

— Мне кажется, товарищ Быстров и его коллектив заслуживают награды. Что скажете на этот счёт, Дмитрий Михайлович?

— Я целиком солидарен с вами.

— Что ж… — задумался чекист. — Может у вас будут какие-то пожелания, товарищ Быстров?

— Будут, — сразу откликнулся я.

— И какие? — помрачнел Дерибас.

Очевидно, от меня ожидалось больше скромности.

— Прошу оказать содействие в организации детского сада и яслей для семей сотрудников уголовного розыска и милиции. А так же прошу оказать материальную помощь родным павшего на боевом посту товарища Гаврилова. Он был единственным кормильцем в семье, — спокойно озвучил свои пожелания я.

Дерибас кивнул.

— Я понял вас, Георгий Олегович. Думаю, мы с товарищем Быстровым сможем пробить оба этих вопроса. И никто будет не силах нам помешать. Так, Дмитрий Михайлович?

— Конечно, — улыбнулся Барышев.

— Тогда перейдём к другим вопросам, товарищи сыщики! Дело у меня к вам следующее… — заговорил Дерибас, пододвигая к себе несколько пухлых папок с документами.

На экране появились титры «Конец фильмы», вспыхнул яркий искусственный свет. В зале раздались оглушительные аплодисменты.

Я поёрзал на кресле кинотеатра. Даже волшебная сила киноискусства не сделала его мягким.

Сидевшая рядом Настя довольно толкнула меня локтем.

— Неужели, это ты всё это придумал? — восхищённо спросила она.

— Честно?

— А как иначе? — удивилась она.

— Если честно, от меня тут примерно половина. Остальное киношники переврали, — признался я. — Того убийцу с топором мы совсем по-другому брали. Улик у нас не было, пришлось методом провокаций…

— А в сценарии у тебя как было?

— Почти как в жизни, но, видимо, режиссёр решил, что это не кинематографично и сделал по-своему.

— Всё равно — здорово получилось! — заявила Настя. — А ты что скажешь, Степановна?

Женщина улыбнулась.

— Скажу, что с мужем тебе повезло, Настюша!

— Это точно! — засмеялась Настя и поцеловала меня в щёку.

— Сама такому счастью не верю! До сих пор думаю, что сплю!

— Хочешь — я тебя ущипну, чтобы проверить? — подмигнул я.

— Дома ущипнёшь! Всё дома! — многообещающе, так, как умела только она одна, прошептала Настя, и меня аж бросило в жар.

Вот что значит, любимая женщина!

На сцену тем временем выходила съёмочная группа картины в полном составе: и директор картины Яков Абрамович Корн, и режиссёр Борис Яковлевич Лоренцо, и сыгравший Знаменского — Валера Фогель, и красотка исполнявшая роль эксперта Кибрит, и здоровяк, перевоплотившийся в Томина — я не знал их фамилий, но, говорят, звёзды советского кино не из последних. Оператор, какие-то техники… Человек под сто, если не больше.