Владыка морей ч.1 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 28

— Княже! — Лаврик вытянулся и раздался вширь за последний год. Кости еще не обросли пластами мышц, и он до сих пор был резким и быстрым, как лесной зверь. — Мелита покорилась нашему государю. Не сразу, правда.

Лаврик смущенно спрятал за спину разбитый в кровь кулак. Святослав велел обойтись без кровопролития, и он старался, как мог. Только вот местные оказались ребятами на редкость упертыми, посчитав их морскими разбойниками. В этой дыре ни про какого словенского князя никто и слыхом не слыхал. Склавины — это ведь просто варвары из леса, которые воюют кривыми копьями и дубинами. Так что народ тут оказался дремучим, недоверчивым и туповатым. Он в перемены столь грандиозного масштаба просто не поверил. Жизнь тут была неспешна. Люди здесь землю пашут, коз пасут, мед собирают да рыбу ловят. А потом приплывает мытарь из Сиракуз, забирает подати, рассказывает новости за прошлый год, и эти острова вновь погружаются в сонное блаженное неведение. Пролившийся на их головы избыток новостей нужно было переваривать не один месяц. Здесь вновь воцарялась блаженная тишина римского мира, в которой главным событием года становился опорос свиньи, прибившийся штормом корабль или внезапная беременность вдовой соседки.

— Ладно! — махнул рукой Святослав. — Нам нужно было здесь появиться, и мы здесь появились. Таков приказ самого государя. Старосту притащил?

— Вон стоит! — Лаврик ткнул рукой в сторону измученного скорым маршем мужика с подбитым глазом, который затравленно переводил взгляд то на княжича, то на его людей, то на корабль. Он не ждал от этих людей ничего хорошего.

— Он уже почти готов присягу принести, — продолжил Лаврик, — надо только еще пару раз ему по зубам съездить. Я нового старосту назначил, княже. Прошлый уж очень непонятливый оказался, а у меня не было времени его уговаривать.

— Что сделали с ним? — напрягся Святослав, который давал Лаврику очень подробные инструкции.

— Повесили на суку, — пожал плечами Лаврик. — Ты же сам сказал кровь не лить. Мы, княже, люди воинские. Приказа не рушим!

— Да чтоб вас! — расстроился Святослав, но, подумав, махнул рукой.

Времени у них и, правда, было очень мало. До Александрии тысяча миль, а значит, придется идти ночью. Хорошо хоть ветер теперь всегда в помощь. Государь велел изменить парусное вооружение, и корабль пойдет галсами. А ведь даже насквозь просоленные морским ветром греки не знают, что это такое. Ну, сейчас узнают…

В то же самое время. Константинополь.

Император Ираклий, оставивший южную границу, вернулся в столицу после нескольких лет отсутствия. Он поседел и осунулся от переживаний, свалившихся на его голову. Он постарел еще больше, а могучие плечи умелого бойца согнулись под гнетом невзгод. Сейчас он бы не сел на коня, как тогда, при Ниневии. А ведь прошло всего десять лет! Десять злосчастных лет, и из повелителя мира, державшего его судьбу в своем кулаке, он превратился в гонимого варварами правителя, владения которого стремительно съеживались. Они уменьшались так быстро, словно голодные волки откусывали их жадной пастью, давясь от нетерпения.

Шестьдесят два года! Ему пошел седьмой десяток лет, и он сражается почти столько же времени, сколько себя помнит. Почти полвека он провел в походах. И эти походы источили его здоровье, словно черви. У него опухают ноги, болит голова, разрываясь изнутри кровавым туманом, и что-то в груди давит, обрывая дыхание. Только железная воля держит его сейчас. Ведь сейчас дела империи плохи, как никогда.

Он прекрасно понимал, что Сирию ему не удержать. Арабы стремительным потоком опустошили эту провинцию, дойдя до самых стен Антиохии. Впрочем, и Антиохию ему тоже не удержать, слишком уж тяжело оборонять этот город, привольно раскинувшийся в плодородном оазисе. Следующая линия укреплений пройдет по отрогам гор Тавра, и в них империя вцепится зубами и когтями, иначе ей настанет конец. Земля между двумя хребтами станет пустыней, новым Лимесом, зоной свободной охоты, где не удержаться ни одной из сторон.

Потеря Востока была трагедией, но потеря Египта станет катастрофой. Ведь это даже не Сирия. Это три восьмых от всех поступлений в казну, это зерно для прокорма гигантского города, это гавань, которая контролирует весь юг Средиземного моря.

— Кипр, Крит и Сицилия теперь под ударом? — хмуро вымолвил он, оглядывая своих слуг, сверкающих золотом и пестрым разноцветьем шелковых одежд. — А потом мы потеряем Африку, Италию, Корсику и Сардинию. Я ничего не путаю?

— Мы удержим острова, ваша царственность, — патрикий Мануил, испытанный флотоводец и воин посмел сказать свое слово, когда остальные молчали, разглядывая мозаики на полу.

— Как? — тяжело обронил Ираклий. — Говори.

— Мы построим флот, государь, и отобьем Александрию, — гордо выпрямился Мануил, которому в ТОЙ реальности удалось это ненадолго сделать.

— Весь Константинополь любовался, как горят мои корабли, — горько ответил Ираклий. — Кто теперь пойдет служить на флот? Где ты найдешь столько дураков и самоубийц? Они чуть не сожгли мой дворец! Множество кораблей, плывущих по Боспору, видели пятна пожарища на его стенах. Господи боже! Варварский князек налагает штраф на римского императора за обиду! Как будто мы украли свинью из его хлева! Какой позор! Александр!

Патрикий, который проглотил ком в горле, сделал шаг вперед и низко поклонился императору. Он не ждал ничего хорошего от этого разговора.

— Ты не надобен нам более, — негромко сказал Ираклий. — Твои речи — пустое бахвальство. И они слишком дорого обходятся нам. Ты обещал, что устранишь угрозу с севера, а теперь мы потеряли Египет. Убирайся отсюда, бесполезный старик, и не попадайся больше мне на глаза.

— Я знаю секрет их огня, — упрямо сжал скулы Александр. — Мы победим варваров на море, ваша царственность. А если мы победим их на море, Египет падет. Они не смогут удержать его без помощи с севера.

— Почему ты раньше молчал? — зло зыркнул из-под бровей Ираклий. — Или ты снова врешь, чтобы выиграть время? Если ты мне солгал, то поедешь на острова следом за заговорщиками. Без рук и носа.

— Каменное масло! — поспешно выкрикнул патрикий, облившийся холодным потом под шелком роскошной далматики. — Они его делают из каменного масла! Мои люди проследили, как в Братиславу приходят целые караваны из Дакии, и они бесследно пропадают в закрытом для всех посторонних месте. Его не продают лекари, его не добавляют в кладку, как в Персии. Его вообще больше никто не видит! Оно просто исчезает бесследно, зато из ворот выходят бронзовые кувшины, которые везут прямо в Тергестум, и грузят на корабли. Эти караваны тщательно охраняют, но однажды у телеги развалилась ось и одна бочка пролилась на землю. Зачем прятать его так строго? Потому что это именно то, что нам нужно, ваша царственность. Ничего другого здесь и быть не может!

— Сделай мне это проклятое зелье, Александр, — устало посмотрел на него Ираклий. — Бери любых людей, делай с ними что хочешь, но изготовь мне его! А пока не изготовишь, не попадайся мне на глаза! Убирайся вон!

— Ваша царственность! — немыслимое нарушение церемониала могло быть вызвано лишь поступлением исключительно важных новостей. — Послы от архонта Словении просят об аудиенции!

— Кто просит? — вскинул голову Ираклий.

— Архиепископ Братиславский Григорий, — пояснил мистик, его личный секретарь. — Прикажете, чтобы он ждал два-три месяца, пока на него снизойдет внимание вашей царственности, как обычно мы поступаем с послами варваров?

— Тащи его сюда завтра же, — устало ответил император. — Нам сейчас не до церемоний. Наше величие истаяло, как дым. Ни к чему издеваться над столь уважаемым человеком. Уж он-то все прекрасно понимает.

— Но… — проблеял великий препозит, евнух, в чьем ведении находился дворцовый церемониал. — Подготовить большой прием… Это невозможно сделать за один день.

— Не будет никакого большого приема, — поморщился император. — У нас нет столько денег. Юстиниан как-то спустил миллион солидов, чтобы поразить персидских послов. Мне бы сейчас эти деньги!