Владыка морей ч.1 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 34

Святослав почти все время был в пути. Вавилон, Гелиополь, Пелузий, Бубастис… У Бубастиса начинался засыпанный песками канал фараонов, восстановленный римскими императорами полтысячи лет назад. Они сместили его начало к северу и выложили дно тесаным камнем. Сто двадцать миль до Горьких Озер, а потом совсем немного до Красного Моря, где когда-то стоял порт Арсиноя, заброшенный так надежно, что никто из живущих не смог бы показать его руин. Для чего был нужен канал именно сейчас? Ответ оказался прост. Пересохший рукав Нила, который арабы называли вади Тумилат, и был старым руслом канала. Именно по его сухому дну шли караваны из Аравии, и именно по нему арабы вторгнутся в Египет, если возьмут Пелузий. Это был единственный знакомый им путь, и они совершенно точно пойдут здесь. Но сначала им нужно взять город, который тысячи лет служил ключом к Египту.

— Крепость полное дерьмо, княжич, — в сердцах сказал Войцех, который уже в который раз исследовал окрестности Пелузия. — Река тут поганая. Болото, а не река. Порт далеко, наполовину песком затянут. Ни еду подвезти, ни людей. Как прыщ в чистом поле стоит. С питьевой водой беда, кипятить не на чем. Леса тут не видать. Зерна рядом мало растят, один лён. Захочешь хуже сделать, так еще постараться придется. То ли дело наш государь Новгород строил. Если бы франки тогда стену не подкопали, хрен бы они в город вошли. Мы бы там хоть сто лет сидеть могли. Мудр твой отец, княжич. Не чета тому дурню, который Пелузий этот построил. Гарнизон тут точно сдохнет. Либо от голода, либо от жажды, либо от поноса.

— Город старый, Войцех, — примирительно сказал Святослав. — Тут раньше совсем по-другому было. Нил пересыхает понемногу. Раньше Пелузий на берегу моря стоял. А теперь песка столько рекой принесло, что до порта полчаса пешком идти.

— Длинной осады этот город не выдержит, — дал свое заключение многоопытный воин, который был еще из первого набора, дослужившись за пятнадцать лет до командира тагмы. — Город потеряем, и людей понапрасну положим. Я специально у Стефана спрашивал. Город этот брали все, кому не лень, и я теперь понимаю, почему.

— Значит, надо сделать так, чтобы не было длинной осады, Войцех, — поморщился Святослав, который, скрепя сердце, со своим советником согласился. Город укрепим, ворота заменим, заполним амбары и поставим фильтры для воды. Отец чертежи из Братиславы прислал. Песок, галька и толченый уголь. Из Далмации лес везут. Пересидят какое-то время.

— «Тысяча порезов», — сказал Войцех после раздумья. — Иначе много людей потеряем.

— Согласен, — ответил после раздумья Святослав. — Сколько нубийцев пришло наниматься?

— Три сотни конных, — ответил Войцех. — Легкие, без доспеха. Как конные лучники — так себе, слабее болгар, но на копьях злы. Не уступят арабам.

— И то хлеб, — вздохнул Святослав. — С бедуинами на Синае связь налажена?

— Старейшинам подарки передали, — кивнул Войцех. — Предупредили, что те роды, которые своих людей арабам в помощь дадут, найдем и истребим под корень, даже если они к Бахрейну откочуют потом. А того, кто о войске предупредит, озолотим. В смысле, пятьдесят верблюдов подарим.

— И что они? — заинтересовался Святослав.

— Да ждут, не дождутся теперь, когда на нас арабы войной пойдут, — сплюнул Войцех. — Каждой сволочи в этих песках лестно полсотни верблюдов получить. Они в спину своим не ударят, конечно, но обещали не помогать. И то немало.

Стены из обожженной глины, как и все постройки в Египте, поднимались на высоту в пятнадцать локтей. По лестнице не взобраться, да арабы и не станут этого делать. Этот город всегда брали осадой, заставляя изнуренный голодом гарнизон выйти на битву. Впрочем, бывали и более курьезные ситуации, когда фараон Псамметих потерял Пелузий, а потом и страну вслед за ним. В тот день персы пошли в бой, выставив перед собой котов и прочую священную для египтян живность. Те, побоявшись ранить священных животных, ту битву проиграли вчистую, а Египет на сотни лет попал под власть Ахеменидов.

— Баллисты на башнях когда установят? — спросил Святослав, объезжая по кругу не слишком уж большой городок.

— Площадки пока выкладывают, — пояснил Войцех. — Через пару недель начнем монтаж. Мастера из Тергестума позавчера приплыли. Они баллисты в разобранном виде привезли и запас жил к ним. Местных подрядили, они камни таскают и подгоняют под вес. Двух фунтов вполне достаточно.

— Предупреди горожан, Войцех, что им уйти из города придется, — сказал Святослав. — Чтобы к осаде ни души из мирных тут не было. Я приказ дам, их в Танисе и Аварисе разместят.

— Надолго они уйдут?

— Навсегда! Этот город будет простой пограничной крепостью.

— Вой поднимется, государь, — неохотно ответил Войцех. — Не захотят люди свои дома бросать.

— Кормить никого не станем, — отрезал княжич. — Мы еще не знаем, сколько народу арабы с собой приведут. Если тысячи четыре — это еще полбеды. А если они приведут десять? Кровью ведь умоемся! Если арабы пройдут дальше Пелузия, Войцех, то через год мы их у стен Александрии встречать будем.

— А что с городком Ринокурра(1) делать, княже? — спросил Войцех. — Я только что оттуда приехал.

— Твое мнение? — спросил Святослав, зная про крошечный городок, который был ближе к Газе, чем к Пезузию. И, тем не менее, это читалось территорией Египта.

— Стены срыть, дома сжечь, людей выселить, — резко ответил командир тагмы.

— Отличная мысль, — одобрительно кивнул Святослав. — Приступайте.

В то же самое время. Медина.

Улицы Медины были пусты. Закатная молитва прошла, и добрые мусульмане сидели по своим домам, готовясь отойти ко сну. Медина теперь была тиха и скучна, и лишь многочисленные караваны купцов, снующих от Дамаска до Йемена, оживляли ее дороги. Армия мусульман пробила коридор на север. Туда, куда раньше арабы, обираемые императорскими мытарями, почти не ходили. Совсем недавно пал Ктесифон, столица Персии, в которой проживало четыреста тысяч человек, и Аравию захлестнул поток золота и серебра. Девятьсот миллионов дирхемов было взято там, и эта неслыханная добыча обогатила воинов и знать.

Солнце еще не повернуло на лето, и Надир наслаждался непривычной прохладой, которой на своей Сокотре почти и не видел. Тот парень, Коста, с которым они ходили в Индию, привез сообщение от брата Само. И теперь Надир тщательно подбирал слова, чтобы сказать не больше и не меньше, чем нужно. Ведь Халиф Умар только притворяется простым парнем. Он был умен и проницателен, хоть и чрезмерно суров.

— Входи, Надир! — халиф задул один огарок свечи и зажег другой, приведя эмира Сокотры в такое недоумение, что он сбился с заготовленной речи.

— Э… — промычал Надир, несказанно удивившись увиденному. — А зачем ты, великий, это делаешь?

— То была свеча, купленная на деньги уммы, — спокойно пояснил Умар, — и ее я зажигаю, когда занимаюсь делами государства. Но когда пришел ты, я собирался заняться своими собственными делами, а значит и свечу зажег свою собственную. Что же тут непонятного?(2)

Удивление, написанное на лице Надира, яснее ясного говорило о том, что в этой ситуации ему было непонятно абсолютно все. Но он сдержался и перешел к разговору, ради которого и приехал в такую даль.

— Великий, — начал он.- Волей Аллаха мы взяли город Дебал, что недалеко от устья Инда. В тех водах теперь тоже поубавится пиратов. Торговля для наших купцов станет куда проще.

— Это хорошо, — одобрительно погладил бороду халиф. — Что ты будешь делать с этим городом?

— Я думаю, великий, будет правильно, если земли дар аль-харб превратятся в земли дар аль-ислам, — почтительно ответил Надир.

— Это очень далеко, — ответил, подумав халиф. — У нас нет пока сил на войну в тех землях.

— Я сам поведу ту войну, великий, — склонил голову Надир. — Она не только приведет нас к великой цели, но и будет довольно прибыльной. Страна Синд очень богата, и граничит с Персией, которую сейчас завоевывают наши воины. Они пойдут на восток, а мы пойдем им навстречу. А это значит, что когда-нибудь мы встретимся с ними, раздавив шахиншаха, словно орех между двумя камнями.