Владыка морей ч.1 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 41

— А ведь эта дорога до Белграда идет, государь, — сказал Деметрий, который стоял вместе с князем, наблюдая за ходом работ. — А от Белграда — до самого Константинополя. Виа Милитария, она почти вся цела. Неужели ты все это восстановить хочешь?

— Хочу, — кивнул Самослав. — Но только ту часть, что по нашей земле идет. Не все товары по реке повезут, да и войска так перебрасывать куда удобней. Всё в грязи не вязнуть.

— Недешево встанет, — ответил, подумав, Деметрий. — Хотя… Тут их камнем не мостили. Сверху щебень и песок лежал. А камень — это для городов больше. Ну, и для Италии, конечно, там тоже тесаные плиты поверх щебня клали. Здесь, в провинции, всё куда проще строили. Думаю, да, не так дорого обойдется, как поначалу кажется. Не то, что мощеная площадь в твоем замке. Когда Любава мне по секрету стоимость той площади сказала, я до утра ворочался, всё уснуть не мог.

— Можешь и дальше ворочаться, — успокоил его князь. — Ты же на главной улице живешь? На главной, я помню! Скоро мой новый указ выйдет. Там сказано будет, что те, кто на этой улице дом построил, должны новую мостовую оплатить. Тряхните мошной, не обеднеете.

— Да? — недобро засопел Деметрий. — Ну, раз надо, оплатим. Куда деваться! Мне тоже грязь у дома не нравится. Да и казна сейчас в больших расходах. Дороги — дело дорогое.

— Вот и я о том же,- кивнул Самослав. — Но, думаю, справимся потихоньку. Нам еще нужно привести в порядок тот участок, который от Любляны до Аквилеи идет. Я даже не думал, что в этом городишке столько дорог пересекается. Руины ведь! Удивительно даже.

— Так это же римская Эмона, государь, — удивленно посмотрел на него Деметрий. — Там все пути сходились. Эмона большим городом когда-то была, пока туда словене не переселились. Они от этого города камня на камне не оставили. А ведь еще полсотни лет назад там даже свой епископ имелся. И сам Норик богатейшей провинцией когда-то был, пока по нему гунны огнем и мечом не прошлись. Даже поговорка была: «Дороже, чем миска рыжиков из Норика». Патриции в Риме с ума сходили по этим грибам.

— Да? — несказанно удивился князь. — А мне их вчера на закуску подавали. Не знал, что это такой редкостью считалось.

— Государь! — наряженный в яркий пропыленный кафтан гонец встал перед ними, склонив голову. — Сообщение срочное! Из Тергестума! Туда корабль из Александрии пришел.

— Случилось что? — напрягся Самослав. Он не любил неожиданности.

— Случилось, — ответил сияющий гонец, который уже предвкушал немалую награду за радостную весть. — Внук у вас родился! Княжич просит позволения сына Александром назвать. Он быстроходную яхту прислал, она в Тергестуме стоит, не отходит. Ответа ждет.

— Александр? — задумался князь. — Символично. Дозволяю!

Он запустил руку в карман и бросил гонцу кошель, который тот поймал с ловкостью, достойной вратаря неизвестной здесь игры, где два десятка миллионеров пинают ни в чем не повинный мяч, развлекая этим целую толпу нищебродов.

— Стареем мы, Деметрий, — усмехнулся он в усы. — Мне стукнуло не то тридцать пять, не то тридцать шесть, и я уже дед. Надо пойти жену обрадовать. Она у меня для бабушки вполне неплохо сохранилась.

— Еще одно сообщение есть, государь! — гонец протянул запечатанный свиток. — Из Тайного Приказа, от боярина Звонимира. Сказали, из Кесарии Палестинской оно.

Самослав сломал печать и погрузился в чтение. Он задумался, переваривая прочитанное, а потом повернулся к гонцу, который терпеливо ждал ответа.

— Княжичу Святославу передать: «У тебя есть еще год».

Месяц спустя. Ноябрь 638 года. Александрия.

— Год? — задумчиво посмотрел на Стефана Святослав. — Откуда отец это знает? Это что, какое-то колдовство?

— Нет тут никакого колдовства, — покачал головой великий логофет Египта, который обсасывал нежную, словно взбитые сливки ножку пулярки.

Куры тут оказались на диво хороши. Их холостили и откармливали отборным зерном, не давая много двигаться. К положенному сроку птица покрывалась слоем жирка, а ее мясо становилось невероятно мягким, радуя настоящих ценителей. А вот именно эту курицу перед забоем откармливали орехами, и сейчас Стефан смаковал мясо, имеющее столь интересный оттенок вкуса. Ему понравилось в Египте. В Александрии знали толк в высокой кухне.

— Я постоянно получаю сведения из Палестины и Сирии, племянник, — продолжил он. — И я тоже пришел к тому же мнению. Откровенно говоря, я вообще не понимаю, зачем арабам приходить сюда, когда они не добили персов. Но по слухам, Амр ибн аль-Ас просто бредит Египтом. Мне доносят об этом уже не первый месяц.

— Почему? Зачем ему это? — жадно спросил Святослав, которому тяжело давались все эти хитросплетения политики. Он был довольно прямолинеен, и с немалым трудом усваивал науку многоопытного дядюшки.

— Понимаешь, Амра обошли в должности, — пояснил Стефан. — Халиф назначил главой Палестины Муавию ибн Абу Суфьяна, а это очень многим не нравится. Мухаджиры и ансары, первые из слуг пророка Мухаммеда, считают, что это уступка мекканской знати. С другой стороны, в Никополе вновь вспыхнула чума. Абу Убайда, Шурахбиль, Дирар ибн аль-Азвар, многие величайшие воины погибли от этой болезни. Сколько битв они прошли, и ни железо, ни люди не смогли причинить им вреда. А вот какая-то болезнь их убила, племянник. Твой отец говорит, что ее переносят блохи. Блохи! Блоха убила Дирара, который сразил в поединке самого Сигурда Ужаса Авар. Ну, не насмешка ли это судьбы? И Халид ибн аль-Валид, опять же…

— При чем здесь он? — непонимающе посмотрел на дядю Святослав. — Его же отстранили! Он теперь для нас не опасен.

— Да, Халид ибн аль-Валид больше не опасен, — кивнул Стефан, омывая жирные пальцы в чаше с водой, стоявшей рядом. — Меч Аллаха вложен в ножны. Это было удивительно глупое решение, но оно нам на руку. Впрочем, а сам-то ты как думаешь? Почему величайшего полководца публично унизили и отправили доживать свой век в какой-то захудалый сирийский город?

— Зависть? — вопросительно посмотрел на дядю Святослав.

— Несомненно, — одобрительно кивнул Стефан. — Так было когда-то с Велизарием. Непобедимый воин проводит свои дни в праздности, пока другие делят то, что он завоевал. Конечно же, это самая обычная зависть, свойственная многим людям. Таким образом, Амр ибн аль-Ас, скорее всего, скоро нападет на нас. Его никто не сможет удержать от этого поступка, кроме халифа Умара. А халиф слишком далеко, он просто не успеет вмешаться. Муавия будет только рад избавиться от беспокойного старика, а людей, равных ему по авторитету, в армии мусульман почти не осталось. Амр дождется, когда спадет вода в Ниле, а потом выйдет в поход. Думаю, да. В ноябре или декабре следующего года, Святослав, мы увидим первый набег арабов. К этому времени мы должны закончить все, что было намечено. А иначе… А иначе мы потеряем Египет.

— А почему бы не сделать так, чтобы Умар узнал про намерения Амра? — спросил Святослав, немного смущаясь недостойной воина мысли. — Тогда на Египет и нападать никто не станет.

— Станет, Святослав, — покачал головой Стефан. — Обязательно станет! Арабы еще не раз нападут. Вопрос только в том, когда это случится, и какое войско они приведут сюда. Халиф Умар все прекрасно знает, он далеко не глуп. Он против этого похода, но Амр ибн аль-Ас обязательно должен напасть на Египет. А ты обязательно должен его разбить. Тогда все мусульмане уверятся, что Амр разгневал Аллаха, нарушив волю халифа, и повернут коней на восток. Персия большая, им еще долго будет не до нас.

— А потом вступит в игру дядя Никша? — задумчиво сказал Святослав.

— Он уже в нее вступил, — пояснил Стефан, с сожалением оглядывая дочиста обглоданную куриную косточку. Он вздохнул и придвинул к себе блюдо с жареными дроздами. Они весьма хороши под охлажденное вино с островов Эгейского моря.

Святослав закончил обед, обдумывая услышанное. Он встал и пошел в покои жены, которая уже вполне оправилась после родов. Повитуха, присланная княгиней, не отходила от нее ни на шаг, не позволяя ей вставать в первые дни, чем изрядно разозлила беспокойную княжну. К ее огорчению, муж тоже был непреклонен, пообещав привязать ее к постели, если она не будет слушаться. Тем не менее, все это уже осталось в прошлом. Сейчас Юлдуз лежала на боку, прижав к себе сына, который жадными губами впился в тугую, налитую молоком грудь. Малыш отличался зверским аппетитом и беспокойным характером, не давая расслабиться матери и двум нянькам, которые укачивали его по очереди, когда он плакал, мучаясь от болей в животике. В крестьянской избе или в юрте кочевника никто бы не плясал вокруг обычного младенца, но этот младенец совершенно точно не был обычным. Он стал первым наследником царского рода со времен Клеопатры седьмой, появившийся на свет в этой земле. Ее сын Цезарион, плоть от плоти самого Гая Юлия, был рожден здесь, и здесь же был убит императором Октавианом Августом. Весть о рождении наследника разносилась по Египту караванами, отрядами воинов и лодчонками мелких торговцев, поселив в сердцах простых людей робкую надежду. Если новый государь рожден в Египте, так может быть, у него будет хоть толика сострадания к жителям этой земли. Тем более, что его зовут так же, как и того, кто основал великий город и назвал своим именем.