Демонический Любовник (ЛП) - Форчун Дион - Страница 39

Бессмертная душа скорее затмевалась, чем воплощалась в теле Вероники Мэйнеринг, а личность, выстроенная из опыта одной-единственной жизни, до сих пор давала лишь малое представление о том, что скрывалось за ней. Он догадался, что у нее не было необходимости воплощаться по собственной воле; душе такого уровня больше нечего изучать на земле, ей нужно было отправляться куда-то еще; он мог бы догадаться об этом раньше по отсутствию у нее каких-либо желаний и обид на кого бы то ни было. Но почему она вообще была здесь? Очевидно, ее держала здесь какая-то связь; что-то все еще связывало ее с этим планом существования. Лукас отлично помнил, что в прошлых жизнях они шли одним путем и вместе выполняли определенную оккультную работу; не существует более сильной связи, чем эта; она будет прочна даже тогда, когда ослабнут узы любви и ненависти. Лукас потерял ее след после последней инкарнации в Авиньоне, когда она выбрала Светлый, а он Темный Путь, и заплатил жизнью за свой выбор. То время было темным во многих отношениях, а его мудрейшие люди, как нам кажется сегодня, были невежественными, но все же они знали кое-что такое, о чем позабыли их последователи из более просвещенного времени, в том числе и о некоторых психологических аспектах. Они знали кое-что о малоизученных силах разума и о том, насколько они могут быть опасны. Белая магия мистиков допускалась и почиталась, но они внимательно следили за тем, чтобы те, кто проявлял эти необычные способности, были хорошо дисциплинированы духовником и монастырскими правилами; они не позволяли таким людям становиться законом для самих себя, прекрасно осознавая риск, которому себя подвергнут; и если кто-то проявлял признаки обладания силой и не использовал ее в священных целях, его сжигали на костре и способности его погибали вместе с ним; ибо иначе, зная, какими опасными могут быть эти способности, если не использовать их во благо, люди того времени не оставили бы себе шанса, а они были достаточно мудры, чтобы не допустить этого. Несомненно, тогда погибло и много невиновных людей, и конечно же суды принимали в расчет показания, которые не были проверены на весах беспристрастного правосудия, но никто их тех, кто изучал свидетельства того времени, не усомнился в том, что в ту эпоху получили широкое распространение знания об определенных практиках, которые всегда старались держать в тайне великие оккультные братства, бывшие хранителями подобных вещей, и что эти знания часто попадали в злые и ненадежные руки и ими кошмарно злоупотребляли. Сегодня многие несведущие люди думают, что это невежественное и продажное священство инициировало подобные преследования, но это совершенно не так. Тревога всегда сначала исходила от людей, которые в то время хранили ключи от тайных врат; людей, которые куда лучше были обучены тем практикам, которые пытались уничтожить, чем любой из тех, кто их использовал. Церковь никогда не думала уничтожать способности внутренней жизни, она лишь пыталась взять под контроль их использование и предотвратить неосторожное злоупотребление ими, и поступая так, она защищала человечество от того зла, о котором мало подозревают современные жители христианской страны. Такие люди, как Лукас, были обычным делом в средневековой Европе; любой, кто захочет узнать о них, может легко найти подробные описания их деяний в официальных архивах, и они настолько редки в наше время лишь потому, что священство, презираемое за невежество и мракобесие, выстроило границу между обычными людьми и силами тьмы; и хорошо было бы, если бы и в наши дни, когда наблюдается такой всплеск интереса к невидимому, посвященное священство могло бы снова защитить нашу цивилизацию от опасностей, о природе которых она даже не подозревает.

Лукас с нетерпением ждал, пока душа Вероники бродила в тех пространствах света, куда он не мог проникнуть. Его королевство было миром теней и темными водами бездны, откуда он мог извлечь элементальную субстанцию; он происходил из Незримого, в то время как она происходила из Света, ослеплявшего своей яркостью – и этот свет преграждал ему путь, словно гранитная стена; он мог только дожидаться ее возвращения, не зная, что она принесет с собой оттуда.

Что принесла Вероника, она бы и сама ему не сказала, ибо двери этого яркого мира закрылись за ней сразу же, как только она вышла оттуда, и все воспоминания стерлись. Она очнулась от транса также естественно, как ребенок ото сна, обнаружив комнату окутанной странным теплом. Она была одна, но аромат присутствия Лукаса витал в комнате, словно запах табачного дыма, и был легко ощутим в ее сверхчувствительном состоянии. Он бродил где-то снаружи, в неспокойной ночи, покинутый, продуваемый ветрами пространства, бездомный, одинокий, не имеющий места, где мог бы дать отдых ногам и преклонить голову. Он, отрицавший законы жизни, был подхвачен их пересекающимися потоками, и огромный плавный поток эволюции закрутился в водоворот, когда он попытался направить его течение на достижение своих мелких эгоистичных целей. Он сумел призвать ветер, но воздушные вихри последовали своим путем. Одно дело призвать циклон наполнить наши паруса и помочь нам пройти своим курсом, не взирая на то, что людские домишки будут им сметены, а плоды их терпеливого труда сравняются с землей, но совсем другое – попасть в зубы антициклона, который неизбежно последует за ним; если мы призываем природные силы, мы обязаны подчиняться природным законам, а их первая максима гласит, что действие и реакция равны и противоположно направленны на плане, на котором их призывают. Сила возвращается обратно со скоростью маятника, и хотя посвященный в Малые Мистерии может привести этот маятник в движение, секрет того, как освободиться от его действия, известен лишь посвященному Больших Мистерий.

Вероника ощущала странное оживление и освобождение; казалось, будто она избавилась от тяжелой ноши или огромный камень был сброшен с ее плеч. В ней пульсировала жизнь, хотя она еще и не проснулась окончательно. Как человек, пробудившийся среди ночи, она, хоть и чувствовала себя отдохнувшей, все же готова была перевернуться на другой бок и вернуться в глубины сна, из которых вынырнула.

Вероника зажгла свечу и неуверенной походкой пошла в кровать, ведь она, казалось, еще не вернулась окончательно в тело из своего далекого путешествия; ее душа все еще желала парить без него и не считаться с его ограничениями.

Она проснулась утром, помня, что видела сны, хотя они были смутными и нестойкими, как это часто бывает со снами, но все же у нее почему-то было ощущение, что эти сны отличались от других, они были не такими, как всегда и образы сновидений, которые смутно всплывали в ее памяти, были не похожи на те, что она видела раньше. Но все-таки эти образы были знакомы ей; они всплывали в памяти, словно забытые детские воспоминания, но не были связаны с ее жизненной историей. Где-то, когда-то она уже видела эти высокие, плавно движущиеся фигуры, различающиеся лишь цветами одеяний; где-то уже слышала их глубокие, резонирующие голоса, и их язык не был ей незнаком.

Ветер стих и день был спокоен и наполнен теплом, какое иногда приходит поздней осенью, и Вероника, гуляя по саду, пыталась собрать воедино части своих разломанных воспоминаний. Однако они сопротивлялись всем ее усилиям; они разбегались от нее; но затем, предоставленные сами себе, когда она в мечтательной рассеянности смотрела в голубые дали, стекались к ней и толпились вокруг, словно бы желая привлечь ее внимание. Угол какого-то средневекового монастыря сливался с высокими белыми колоннами величественного храма, и затем они снова сменялись ярким светом из сновидений прошлой ночи.

Иногда ей вспоминались голоса. Кто-то говорил ей довериться ему и положиться на него; она должна была безоговорочно доверять им и ее направят; что-то должно было проясниться, кто-то должен был прийти, но кто и что, оставалось неясным; в памяти всплывали лишь общие впечатления, но детали полностью ускользали от нее. Она поняла, что к борьбе, которую она до сих пор вела в одиночку, подключились высшие силы, которые каким-то образом были связаны с происходящим, как если бы Лукас вторгся на их территорию и разгневал их. Он часто намекал ей на существование других форм жизни, которые были не менее реальными и могущественными, хоть их и нельзя было воспринять нашими органами чувств. Ей казалось, что также, как эти формы жизни казались нереальными нам, так и мы могли казаться нереальными им, но теперь, выведенная из нормального состояния сознания усилиями Лукаса, она узнала об их существовании, а они узнали о ней. Она узнала об их мудрости и способности помочь, а они узнали о ее беззащитности и о том, что она в опасности. Связь, пусть слабая и неустойчивая, но все же связь, установилась между двумя видами существования, и они могли подавать друг другу знаки через пропасть.