Демонический Любовник (ЛП) - Форчун Дион - Страница 42

Когда она изучала эти образы-сновидения, они приближались к ней. Храм, роща и великие прекрасные ритуалы возникали перед ее внутренним взором в этих сложных видениях, и внезапно она осознала, что они были похожи на те сцены, которые она наблюдала, когда Лукас переносил ее через вращающийся барьер психической энергии, которая не давала узнать тайны запретных степеней его Братства. Эти образы, если и не были идентичны по содержанию, имели схожую энергетику, и между ними существовала некая связь.

Эти новые комнаты, открывшиеся в ее разуме, были полны не только картин-образов, но и забытых знаний, которые постепенно вспоминались по мере того, как восстанавливались причинно-следственные связи; все, что хранилось в подсознании, стало доступно сознательному разуму, и глубины воспоминаний о прошлых жизнях открылись для него. На девушку, быстро расхаживавшую по террасе в бледном свете утреннего солнца, снизошло внезапное озарение. На заре яркого человеческого существования, когда невидимый мир был очень близок к миру человеческому, а людьми все еще управляли короли-жрецы, она вступила в одну из школ мистерий, которые процветали в те времена, и училась в ней вместе с одним из тех, с кем впоследствии у нее образовалась связь и с кем она работала снова и снова в разных жизнях, пока в одном из воплощений не наступил кризис и один из них не подвергся искушению и не пал в жажде власти, в то время как другой остался тверд в своей вере. Физические сосуды, разрушенные раздирающими их теперь силами, вскоре освободили души, которые были связаны во плоти, и в должное время эти души вновь вернулись в мир форм во времена той римской инкарнации, о которой Лукас рассказывал ей по дороге в Брайтон; расширенное сознание Вероники теперь способно было различать то, что скрывалось за событиями, и она знала, что один из них сумел войти в великий новый поток духовной жизни, который излился на мир с холмов Галилеи, в то время как другой, жаждущий старых языческих мистерий, повернулся спиной к будущему и вернулся к более примитивному типу.

Затем история повторилась снова, уже в Авиньоне, и одна душа притянулась к духовному течению своего века, а другая развернулась в сторону языческого фольклора. В нынешней жизни, поняла Вероника, они снова встретились, но конец их истории еще не был написан. Вспышка интуиции открыла ей, что один в их духовном партнерстве представлял силы разума, а другой – силы сердца; и что каждый из них, лишившись другого, оказывался сбит с толку. Один представлял собой разум, лишенный совести; другой представлял чувства и был не способен к осознаванию. Вместе они могли достичь невероятных высот, но когда они были порознь, один их них становился подлецом, а другой – идиотом. Именно контакт с Лукасом оживил интеллектуальные способности Вероники, а контакт с Вероникой пробудил в Лукасе совесть.

Вероника осознала, и начал осознавать Лукас, что они оказались в плену событий, созданном прошлыми жизнями, и что, возможно, это осознание пришло слишком поздно, чтобы суметь выбраться из плена в этой инкарнации. Вероника не видела выхода из лабиринта и понимала, что Лукасу, пребывавшему в своем странном патологичном состоянии жизни-в-смерти или смерти-в-жизни, к которому он сам себя приговорил, возможно, уже не сможет помочь никто, ни люди, ни боги, и что он может быть втянут в бездну Хаоса, откуда не существовало возврата.

Дым, поднявшийся над кухонным дымоходом, сообщил ей о том, что завтрак наконец-то начали готовить, и Вероника направилась к дому как раз тогда, когда ее внимание привлек звук шагов и она увидела фигуру в старомодном Инвернесском плаще и со старинным саквояжем в руках, пробиравшуюся к ней сквозь покрытые росой заросли, и в следующую минуту ее старый друг с длинной белой бородой уже стоял перед ней, пожимая ей руку в знак приветствия.

Онемевшая от столь неожиданного визита, Вероника совершенно забыла о правилах гостеприимства, и пока старик не провел ее в бильярдную и не снял с себя свой плащ, она не спросила его о цели его визита.

Он бросил беглый взгляд на нее из-под своих тяжелых седых бровей.

– Вы кого-нибудь ждали? – спросил он.

Вероника невыразительно смотрела на него некоторое время и затем, вспомнив про обещанного ей во снах-видениях посетителя, заколебалась, не зная, что ответить, ибо хоть сама она и становилась все более уверенной в реальности своих переживаний и перестала списывать всё на воображение, она не думала, что их может разделять кто-то еще, и боялась быть осмеянной или навлечь на себя подозрения, если откроется ему. Но глаза старика бросали ей вызов и она приняла его.

– Да, – сказала она тихо, – Я ждала, что кто-то придет, но я не была уверена... Я не знала, что это будете именно вы... И я удивилась, увидев вас.

Глаза старика, странно сиявшие на его увядшем лице, продолжили смотреть на нее испытующе.

– А кто сказал вам, что кто-то придет? – спросил он мягко.

Вероника уверенно посмотрела на него, зная, что он испытывает ее; мысли старика были ей известны и она чувствовала, что и ее мысли были в равной мере известны ему; бесполезно было что-либо скрывать друг от друга и, более того, в этом не было необходимости. Она ответила на его вопрос в духе, в котором он был задан.

– ОНИ сказали мне, – был ее ответ.

– Так вы ИХ знаете?

Она кивнула. Этого было достаточно. Они друг друга поняли.

Появилась старуха с нагруженным подносом и, увидев в комнате еще одного человека, зашаркала прочь, чтобы сварить еще одно яйцо. Ничто никогда не возмущало ее и ничто не могло разбудить в ней любопытства. Если бы она застала в комнате татарского хана, беседующего с Вероникой, она бы также невозмутимо сварила яйцо и для него. Лукас хорошо ее натренировал.

Трапеза прошла за обменом любезностями за столом, вопросами о здоровье Вероники и прочих мирских делах. Оба чувствовали, что предстоящий разговор был слишком серьезным, чтобы прерываться на еду, но как только старик уселся в одно из огромных кожаных кресел и разжег трубку, он посмотрел на Веронику, сидевшей в кресле по другую сторону камина, и спросил:

– Я так полагаю, что-то стряслось?

Он приглашал к откровенному разговору и Вероника решила сжечь все мосты и рассказать все как есть.

– Доктор Латимер, – сказала она, – Я буду с вами откровенна; возможно, вы решите, что я сумасшедшая, но я скажу правду, не важно, поверите вы мне или нет.

– Полагаю, поверю, – ответил старик. – Существуют определенные вещи, о которых знают лишь некоторые из нас, хотя весь остальной мир может даже не подозревать об их существовании.

– После того, как вы оставили меня, – начала Вероника, – Всё сперва было спокойно и мне даже начало казаться, что я ошиблась и что эта смерть была... Тем, чем считает ее большинство людей, и что всё кончено; но, с другой стороны, я чувствовала, что это не так и что вскоре я ему понадоблюсь.

– Вы что-то видели или слышали? – поинтересовался старик.

– Нет. У меня просто было что-то вроде предчувствия, и хотя одна часть меня твердила, что все это чушь и я обманываю саму себя, другая, более глубокая, внутренняя часть меня, мое истинное я, чувствовало, что это не так, и я зацепилась за это чувство; но оно было таким смутным и таким слабым, что я не могла ничего понять, пока однажды не надела старый плащ, принадлежавший Мистеру Лукасу, и он не погрузил меня, как мне показалось, в ауру Мистера Лукаса, и тогда я поняла, что он хочет, чтобы я посетила его могилу. Я никогда не была там прежде, потому что не хотела думать о нем, как о мертвом, но когда у меня возникло это желание, я послушалась его и пошла.

– Вы там что-нибудь почувствовали? – спросил старик.

– Ничего, – ответила Вероника. – Это скорее заставило меня осознать, что Мистер Лукас действительно мертв и что мне лучше заняться другими вещами. Но на обратном пути через лес кое-что произошло, и я точно не знаю, что это было. Словно бы из ниоткуда возник маленький холодный ветерок и заставил нас задрожать от холода.