Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли - Страница 1

На прошлой неделе они решались на разбой только по ночам. А сегодня среди дня и прямо в центре города. Еще нетронутые, богатые магазины — на них давно заглядывались парни, собиравшиеся стайками, вооруженные кто бейсбольными битами, кто обрезком стальной трубы. У некоторых имелись ружья или пистолеты. Смотрели с волчьим блеском в глазах на манящие витрины, но напасть остерегались, ведь за углом в трехстах метрах отдел милиции. Хотя, что уже толку с милиции? Многие из ОВД сами стали налетчиками, бандитствуют не снимая формы, и погоны лишь придают им наглой уверенности.

Сегодня же прорвало. Первыми посыпались стекла супермаркета на Пушкинской площади. Говорят, его не трогали, потому что его держал племянник мэра. Все магазины близ площади и по проспекту принадлежат кому-нибудь не из простых людей. Только теперь все поменялось, и «непростыми» стали вовсе не те, кто имел связи в верхах, а те, у кого больше наглости, кто лучше других умеет орудовать бейсбольной битой или бить кулаком в морду.

Звон стекол словно стал сигналом другим собравшимся, тем, что сидели на трамвайной остановке и расположились в парке. Разбившись на группы по 5-10 человек, они побежали через дорогу, и под азартные выкрики зазвенели витрины салона «Элтон», гастронома и «Зеленой лавки». Те, кто умнее, направились за угол к «Медведю». Ведь там оружие, патроны и вещи, которые имеют гораздо большую ценность, чем бутылка водки и даже блестящие цацки ювелирного магазина «Даймонд». Если у тебя хороший ствол, то с ним раздобудешь все. Не дадут, так отнимешь. Но главное, меньше шансов, что сам станешь для кого-то легкой добычей.

Манго шел первый, размахивая монтировкой и с насмешкой поглядывая в сторону аптеки, в которой орудовало несколько парней с Новодворецкой. К ним было лишь презрение: наркоманы — грязное быдло подворотен. Сейчас набьют карманы фармой, нажрутся каликов, и все равно им, что чем нахлобучит завтрашний день. А для многих завтра, кстати, не настанет вовсе. Они обречены. И какая может случиться к быдлу жалость? У Манго даже возникла мысль: сейчас, если раздобудут ружья и травматики, засесть в сквере и поиграть в крутую охоту на нариков. Для пользы дела: и оружие проверить, и ребята руку в стрельбе набьют.

Индус, семенивший за ним, все мучился с приемником, пытаясь схватить новостную волну: всем интересно, что там в Москве. Вчера новостники передавали, что правительство отважно бежало в Сибирь, и в столице такая же анархия, как и во всех городах. Говорили еще, что банда некого Кулеша взяла Оружейную палату в Кремле, и сам Кулеш разгуливает по городу в царской короне. Вранье или нет? Нынче все возможно. Кстати, невозможное с еще большей вероятностью. Конец света, ведь он же вот он — уже можно лицезреть во всей поганой красе. Ах, как прекрасна агония поганого мира! Алилуя! Она продлится еще три недели.

— Ну? — Сыч стал у двери под вывеской «Медведь» — звериная морда с оскалом в перекрестье ружей. Он занес тяжелую арматурину, изготовившись к удару. На лице улыбка, но веселого в ней мало — чувствуется, как парня пробирает трепет. А вдруг милиция? Хоть и говорят, что их в городе почти не осталось, но это не совсем так: час назад по проспекту пролетал «бобик» с включенной сиреной.

Манго втянул ноздрями дым, которым несло от горящих за микрорайоном складов, оглянулся на двух пожилых женщин, выглянувших из подворотни, и сказал:

— Давай!

— Тихо! — Индус поднял руку, смуглое лицо поморщилось. Из приемника сквозь треск пустого эфира пробился голос диктора:

«…охранения покинули расположение базы. Таким образом, ракетное крыло Ядерных Сил Сдерживания США, базирующееся на авиабазе Майнот, Северная Дакота остается полностью бесконтрольным. Не наступит ли надвигающийся апокалипсис намного раньше, если кто-то из доведенных до сумасшествия людей, проникнет на территорию базы? К другим новостям. О ситуации на трассе «Урал», которую заполнили беженцы из северо-западных регионов страны…»

Дальше голос диктора стал неразличим в усилившемся треске, похожем на хруст хищных челюстей.

— Бля, забудь про Урал с американцами! Какая разница! Давай! Бомби! — Манго дал отмашку, и Сыч со всей удалой силы врезал арматуриной по витринному стеклу.

Слабак и трус — с первого раза не разбил! На помощь ему пришел Санька, ударяя ногой по растрескавшемуся стеклу. Зазвенела сигнализация — надо же, здесь еще работает! Пока ребята крушили второе стекло, Манго, нервничая, закурил и, возвращая в карман зажигалку, заметил, как из-за поворота на Казанскую вывернула группа человек из десяти. Их появление его сразу насторожило. А когда те ребятки ускорили шаг, сомнения, что они направляются именно к «Медведю» растворились вовсе. Теперь все решали секунды: нужно было скорее добраться до ружей.

— Сука! Скорее! — заорал он, толкнув в спину Ярика.

Тот было сунулся в пролом, раздирая руку острием стекла. Брызнула кровь, кто-то выматерился, и тут же грянул первый выстрел.

Сыч осел наземь, открыв рот и бледнея, точно жизнь в один миг вылетела из него.

1

Под Вологдой ночи в июле редко случаются такими звездными. Марево с озер и окрестных болот поднимается над лесом и висит до первых сентябрьских холодов. Только сегодня небо выдалось чистым, безумную черноту густо усыпало золото. Взгляд блуждал во вселенской бесконечности, и кружилась голова, то ли от двух стопок водки, то ли от сверкающих звездами далей.

Пристроив удилище на коряге, Лугин потянулся к садку возле камышей. Рыбы, почувствовав приближение руки, забились, зашлепали хвостами. Лунную дорожку разметала рябь.

— Серж, долго ты там? — окликнул его Климентьев, все еще сидевший на корточках у костра.

— Давай, Сереженька, уха остыла и… — дед Матвей, временами испытывавший огромную страсть к выпивке, покосился на початую бутылку. — В общем, не томи нас.

— Без меня не можете? — отозвался Лугин, перевязывая для большей надежности шнурок садка.

За камышами что-то хлюпнуло, и гладь озера снова пошла мелкой волной.

— Не, без тебя не можем, — категорически отверг Матвей Степанович. — Без тебя в горло не полезет.

— Ну это врешь ты, — усмехнулся Сергей и, ополоснув испачканные илом пальцы, встал. — Раньше еще как лезло, а теперь, видишь ли, миндалины набрякли.

Подойдя к месту пиршества, освещенному скудными языками костра, он хмуро оглядел накренившийся котелок, буханку хлеба, варварски разорванную на куски и походные стаканчики, из которых они с Денисом Климентьевым этим летом злоупотребляли трижды. Даже как-то сдуру шмаляли в них из ружья, расставив на пеньке. Попали со ста метров в один.

Под сросшимися бровями Лугина, сверкнул озорной огонек:

— А давай! — сказал Сергей, присаживаясь на пустую канистру. — Все равно клева не ждать.

Широким лезвием ножа он выложил немного тушенки на хлеб. Дед Матвей торопливо разлил водку по стаканчикам, дрожащей рукой расплескал часть на клеенку, горестно вздохнул и, поднося питье к губам, произнес:

— За тебя, Сереженька. За тебя и Дениску. Чтобы вы не забывали старика. Почаще сюда к нам, в Рыбино…

— Теперь будем почаще, — отозвался Лугин, наклоняясь к столу. — До конца лета я как бы не у дел. И у Дениса есть время. Так что, Матвей Степанович, мы тебе еще наскучим. И соседей твоих достанем.

— Частых визитов обещать не могу, но в начале августа точно буду, — Климентьев лишь пригубил водку и вернулся к раскаленным углям, где шипели, исходили аппетитными ароматами грибы с молодой картошкой.

— Значит службе все — кирдык? — дед Матвей поднял осоловелый взгляд к Лугину. — Во флот ни под каким соусом не вернешься?