Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли - Страница 10

— Ничего нового. Говорят, у них не так много звездолетов. Один сел возле Нью-Йорка, два на западном побережье Штатов, один или два где-то в Австралии, — Ира подставила чайник под кран. Вода текла тонкой струйкой, мутная, грязнее чем вчера, и Красина подумала, что надо было набрать несколько трехлитровок отстаиваться. — Больше всего посадок в Китае и Европе. Под Малагой, севернее Стокгольма и рядом с Загребом. Как понимаешь, самая близкая к нам возле Гомеля, — продолжала она, чуть повеселев (Хитрова какими-то тайными флюидами наводила на нее лучшее настроение). — Слышала, будто корабли здоровенные, некоторые берут больше миллиона человек. Представляешь, целый город! Только эти сволочи, ферс-кафравцы, ввели ограничение по возрасту. Не пропускают никого старше тридцати двух. Получается, если человеку за тридцать пять перевалило — он нежилец. А у наших стариков тем более шансов нет.

— Есть у некоторых, — Светлана вынесла в коридор сумку и села на корточки, застегивая неподатливую молнию. — Только у тех, кто в списке, утвержденном ООН. Для крупных ученых, всяких шумных политиков, семей глав правительств, подписавших соглашение, вроде будет отдельный звездолет. Еще отдельным кораблем вывозят детей из Америки и Канады.

— Что ты мне сюда навалила? — закончив с нарезкой сыра, Ирина подняла голову и посмотрела на багаж.

— Все, что понадобится для жизни под другими звездами, — Светка с издевкой усмехнулась. — Насколько я знаю, он не пускают со слишком большими сумками. Оружие и крупные металлические предметы к вносу так же запрещены. Положила джинсы, костюм и куртку, что мы покупали в бутике на Арбате. Спортивку и кое-что из легкого. Кучу нижнего белья — кто знает, когда сможем постираться. И купальник.

— Купальник зачем? — изумилась Красина, застыв с открытой банкой кофе.

— Может быть там, — изящно изогнув палец, Светлана указала ногтем вверх, — есть теплые моря и шикарные пляжи. Будем оттягиваться с тобой на песочке и соблазнять инопланетных мужиков.

— Дурочка, — Ирина рассмеялась и порозовела.

Скорее разлила по кружкам кипяток, размешала ложечкой. Ноздри защекотал кофейный запах.

— Ирусь, у тебя же коньячок был, — вспомнила Хитрова, откусывая суховатый бутерброд. — Не прикончила еще? Давай с кофе по рюмочке.

Мысль о коньячке Ирине показалась удачной. У нее на самом деле оставалось полбутылки «Жуль Готре», подаренной в приложение к букету роскошных шафрановых роз Полуевским. Красина развернулась на одной ноге и открыла дверку навесного шкафа. Взяв серебряную с красными разводами коробку, вдруг спохватилась:

— Светка, ты же за рулем.

— И что с того? — не поняла Хитрова.

— Господи, я подумала о ГАИшниках, — Ирина тут же усмехнулась своей ереси.

— Красина, ты тормозишь. Теперь легче слона на дороге встретить, чем кого-нибудь с полосатой палочкой. И трезвым ездить отныне считается дурной манерой.

Налив золотисто-коричневую жидкость в рюмки, Ира присела на табуретку.

— За успех, — кратко сказала Светка.

Подруги чокнулись с приятным хрустальным звоном и выпили. С минуту сидели, ощущая едва уловимую сладость «Готре» и восхитительное тепло.

— Свет… — глядя на крошки на столе, Ирина поставила пустую рюмку. — Спасибо, что приехала.

— Неужели ты могла подумать, будто я тебя брошу? Я же тебя люблю, — отозвалась Хитрова. — Макс начал: «зачем тебе Красина, лишнее место, лишний рот…». Я его чуть не убила за эти речи! Какой подлец! Послала его с дружками к падшей матери, в машину и от них..

— И я тебя люблю, — вздохнула Красина.

Они поцеловались, едва касаясь друг друга губами, трепетно как в детстве.

Затем Ирина налила еще немного коньяка, подрезала в тарелку колбасы и, решилась поделиться своей неприятной догадкой:

— Слышишь, Свет, — она вытащила из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. — Я здесь два дня одна с ума сходила. И вот что мне в голову пришло: а не они ли, в смысле кафравцы, на нас астероид направили? Сами каким-то способом взяли и толкнули его с орбиты, грамотно рассчитав траекторию. Ведь им же это получается выгодно.

— Не только ты такая догадливая, — Хитрова отмахнулась от табачного дыма и пересела ближе к двери на балкон. — Первым похожую версию высказал профессор Камышев. Его интервью, хотя и с большой обрезкой, в «Комсомолке» за четверг или среду — не помню. Он даже привел какие-то расчеты с орбитами и прежним положением Горгоны. Только на следующий день Камышев исчез, и «винт» на его компьютере отчего-то оказался отформатирован. Это я знаю точно от Сафина.

— Ты понимаешь, что это значит, если здесь хоть капелька правды? — Красина вскочила и заходила по кухне.

— Понимаю. Они забирают наш мир. Голова Горгоны летит к Земле, и мы бессильны, мы ничего не можем поделать. Можем только принять их условия или исчезнуть. Не знаю, зачем им нужна гибнущая в катастрофе планета, но есть большая вероятность, что виновники происходящего — эти дьяволы кафравцы.

— Немножко не так, Светочка. Если моя догадка верна: кафравцы на самом деле пустили Голову Горгоны, то значит, они вот-вот станут виновны в уничтожении нашей цивилизации, в убийстве миллиардов людей: стариков, маленьких детей, беременных женщин. Мы перед лицом безмерно чудовищного преступления. Что перед ним Холокоста, весь геноцид предшествующих веков?! Все войны, все самые кровавые преступники человечества — только мелкие шалости в сравнении с происходящим сейчас, — Красина жадно затянулась и выбросила окурок в раковину. — За оставшееся время мы должны хотя бы попытаться найти правду, и, если кафравцы действительно виновны — ненавидеть их всей душой до последней своей минуты. А вместо этого мы трусливо принимаем помощь у этих ублюдков, величайших космических убийц!

— Я не поняла, что ты предлагаешь? Виновны инопланетяне, что астероид летит к нам, или нет, доказать сейчас невозможно. Что ты предлагаешь, Ириш, отказаться от их помощи и твердить: «Мы ненавидим вас! Чтоб вы сдохли, уроды!»?

— Я не хочу лететь с ними, Свет. Если они — убийцы нашего мира то, как мы смеем довериться им, сесть на их отвратительные корабли и вручить им свою судьбу? Ведь вполне возможно, что они готовят нам такую участь, что лучше умереть здесь, в своем доме!

— Дорогая моя, я не хочу умирать ни в своем доме, ни на улице, ни за сотни световых лет отсюда. Я хочу жить! Очень хочу! Пусть даже в бедах, несчастьях, любых чертовых испытаниях, — Хитрова потянулась к бутылке коньяка. — Всеми силами я буду цепляться за жизнь! И тебя заставлю!

Она собиралась сказать что-то еще, но в открытую дверь донесся звук переливчатой сирены — сработала сигнализация на светкином «Форде».

— Вот же дряни еще! Бежим! — Светлана вскочила, опрокинув кофе и не выпуская из руки бутылку. — Не забудь багаж. Двери не запирай.

Выбежав из квартиры, Хитрова метнулась к лифту и чуть не сломала ноготь об кнопку вызова. Красина появилась через полминуты, волоча за собой сумку. В другой руке она сжимала баллончик со слезоточивым газом, приготовленный вечером для Руслана Агиева.

— Лифт не работает — света нет, — бросила Ира и начала спускаться по лестнице.

— Точно, блин! — Хитрова едва не выругалась матом.

Как она могла забыть?! Знала же, поднимаясь сюда! А теперь из-за своей глупости потеряла драгоценные секунды. Это могло стоить машины — ее новенького «Форда Си-Макс». Сейчас, в дни глобального бегства машины были в особой цене, почти такой же, как бензин или хорошее оружие. Их угоняли при всяком удобном случае, взламывая замки, разбивая стекла и вышвыривая неосмотрительных владельцев.

— Пропусти, — на следующем повороте Светлана обогнала подругу, слишком медлительную из-за шлепающей по ногам сумки.

Они были только на седьмом этаже. Впереди еще семь площадок — четырнадцать лестничных пролетов. Через разбитое окно слышалось, как жалобно стонет сирена внизу.

Хитрова вспомнила, что вчера у родственника Кузнецова из-под носа угнали старенький «Опель». Машину потом бросили недалеко, на Рязанском проспекте, выцедив из бака весь бензин. Бензин! В багажнике ее «Форда» под пледом покоилось пять алюминиевых канистр — сто литров. Целое состояние. Состояние, которое уже не измеряется деньгами. Кто бы раньше мог подумать, что за сто литров бензина будут предлагать квартиру в центре города, много квартир, целые дома. Да пусть хоть Кремль, хоть Третьяковку с храмом Христа Спасителя — они уже не стоят ничего!