Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли - Страница 27

— Майор Гармаш Юрий Сергеевич. Разрешите расположиться бойцам?

— Располагайтесь, — тоже не тихо рявкнула Ирина.

Места свободного достаточно. Все равно его кто-то займет. Пусть лучше военные, чем пьяные дебилы, ошивавшиеся невдалеке.

— Благодарю, барышня, — он козырнул, дернул в улыбке ухоженными усиками и дал отмашку солдатам.

— Майор Гармаш Юрий Сергеевич, — снова услышала Красина резкий голос справа. Общительный офицер знакомился со старичком и его спутницей, той самой курносой блондинкой в пледе чуть ли не с головой.

— Очень приятно. Профессор Чудов. Чудов Владимир Ефимович, — старичок встал и с теплом потряс руку офицеру, затем поспешил представить девушку: — Елена Владимировна. Разумеется, Чудова. Моя дочь. А вы располагайтесь. Сюда, пожалуйста. Здесь места — хоть целый взвод маршем води. С нашей армией, надо признать, мы будем чувствовать себя безопаснее.

Дальше Красина не слишком слушала их болтовню — о лютом холоде, вчерашнем ливне с громом и молниями, беспорядках в трюме-пещере, — поймав на себе взгляд хмурого типчика, державшегося особняком (ну, точно волк-одиночка!), поспешила вернуться к чтению детектива.

Когда прошло два с лишним часа, и Хитрова не появилась, нервы Ирины сдали окончательно. Взяв сигарету, она вскочила и начала ходить по проходу взад-вперед, вглядываясь в синеватый сумрак. А потом стены и пол ни с того, ни с сего вздрогнули, покачнулись, и Красина, поняла, что это, скорее всего, взлет. Ей хотелось закричать, но она только выдохнула со всхлипом, и прижала ладони к лицу.

1

Смерть, она как чайка-поморник: точно не угадаешь, чью душу подцепит крючковатым клювом, кого уволочет в серую мглу, чтобы трепать среди льда и камней. Почти всегда кружит невысоко над головами, и к мельканию черных крыльев привыкаешь быстро, перестаешь их замечать и не думаешь, что они и есть та самая смерть. Смерть тоже подвластна инстинктам. Хватает она большей частью с поверхности, то, что ближе, что на виду. Хочешь жить — не приближайся к зыбкой грани. Хотя бы не высовывайся.

Климентьев высунулся. Минутная вспышка ярости сыграла с ним злую шутку. Все мы подвержены ярости или другой нервной придури, и над всеми нами то низко, то в вышине за серой мглой кружит та беспощадная чайка-поморник.

Как заезженную пластинку Сергей вновь и вновь проигрывал в памяти проклятый вечер, озаренный пламенем горящего «Лэнд Крузера», разорванный не слишком-то бойкой, но вполне роковой стрельбой. Что Климыч не жилец, мичман понял сразу, как расстегнул на нем рубашку. Конечно, оставалась слабенькая надежда. Ведь дырка-то всего одна, и вроде не сильно брызгала кровью. Но этой одной хватило, чтобы в легких полностью заменить воздух главной человеческой жидкостью.

Всю ночь Лугин сидел над ним, зачем-то укрывая его и себя от ливня прогоревшим куском палатки. Молнии полыхали вокруг, словно проблески потустороннего солнца из разверзнувшейся тверди. Иногда они освещали лицо Дениса, похожее на серебряную маску с темными пятнышками глаз. В них отражались грозовые разряды — этакие крошечные юркие змейки.

— Вот и съездил к маме-папе… Вот тебе и Лиза, — приговаривал Лугин, тупо глядя на дорогу, которой, сделав свое дело, улизнул ментовской «УАЗик». — Ублюдки, чтоб вас от жратвы нашей наизнанку вывернуло! А Климыч уже все. Отпился и откушался Климыч.

В холодных струях ливня труп остыл быстро. Руки так и застряли: обе клещами возле горла, как держал их Денис, когда тужился вдохнуть, а не мог. Попробуй, вдохни, если в грудище ведро крови. Сергей как-то не додумался вовремя уложить эти сами руки на привычное для покойника место. И глаза забыл закрыть. Да хрен с ними, глазами. Разве это важно? Важно, что очень хорошего человека больше нет. Выть от этого хотелось волком. Или загрызть кого-нибудь. Так бы и сделал, окажись кто рядом. Ведь не зря многие говорили, что он, Лугин, — волк.

Поначалу, мичман замышлял отомстить тем, с «УАЗика». Только где их искать и как? Пешком здесь много не находишься. В общем, не пошел. Похоронил лучшего друга рядом с закопченным, разодранным взрывом «Лэнд Крузером». Могилу копал долго в вязкой, пронизанной корнями земле саперкой без черенка. Цветы на поляне собрал, на холмик возложил и двинул к звездолету, взяв с собой только нож: остальное сгорело все, а на дробовик не осталось патронов.

Теперь Климыч был далеко, и Земля далеко. Лугин сидел на полу в какой-то нездоровой пещере, которой не должно быть в нормальном космическом корабле. Хотя, что он знает о «нормальных» кораблях? Не больше, чем о Фаргерте или кастах кафравцев. В тоненькой рубашке с отрезанным рукавом любого бы здесь пробрало от холода до костей. И его пробирало. Не так, как в Североморске, когда они перевернулись на шлюпке возле пирса, но все же. Еще нестерпимее Сергея донимало плечо и щека, обожженные пыхнувшим бензобаком. Щека не так — ей меньше досталось, а на плече вздулись волдыри, словно жирные потеки воска, и пекло крепко, нещадно, аж зубы поскрипывали.

Второй час после старта — по крайней мере, все так думали из-за тряски и навалившейся временами тяжести — Лугин наблюдал за двумя девицами, сидевшими недалеко от него. Сначала они скандалили по пустячной причине, потом угомонились и устроились с миром на спальнике, о чем-то перешептываясь.

Хоть выглядело не очень скромно, он подполз на четвереньках к крайней из них, рыжеволосой, и спросил:

— У вас водка есть?

Рыженькая взглянула, прищурившись, а когда разглядела ожог на его щеке, поинтересовалась:

— Провели веселую ночку?

— Не слишком веселую, — процедил Лугин, пожалев, что не обратился к старичку, вроде называвшемуся профессором Чудовым. — Так есть хоть немного?

— Неужели мы похожи на алкоголичек, — простонала ее подруга и брезгливо отвела серовато-голубые глаза к проходу.

— Извините, мне смочить для дезинфекции, — пояснил Сергей. Все больше сожалея, о начатом разговоре, он показал покрытое волдырями и разорванной кожей плечо.

— Боже мой, — прошептала рыженькая. — Как же угораздило так! У меня йод есть. Ожог? Йодом, наверное, нельзя. Стоп!.. — она приложила ладонь ко лбу, что-то вспоминая. — В аптечке был противоожоговый крем. Ирка, давай красную сумку.

Она шустро отыскала продолговатую пластмассовую коробку, щелкнула крышкой и скоро известила:

— Есть! Мне помогло, когда ошпарилась чайником. Сядьте другим боком. Будет сначала больно.

— Вытерплю, — Лугин стиснул зубы и уставился на светящийся синим участок стены.

Пока ватный тампон обходил край ожога, было щекотно, но потом мичман испытал ласковое прикосновение ада. Рыженькая, правда, оказалась аккуратна. Приговаривала что-то успокаивающее и дула, сложив губки трубочкой — ну точно сестра милосердия, из тех, что с душой. Происходящим, заинтересовался даже старичок в толстой вельветовой куртке. Подошел, и после завершения процедуры, наклонившись, спросил:

— Сударыня Светлана, чем вы мажете нашего героя?

— «Пантенол-Д». Вот, — она протянула упаковку.

— Не особо поможет, но за неимением лучшего… — Чудов потряс бородкой. — Извините, за интерес — я же биолог. А вам, молодой человек, одеться бы не мешало. При чем обязательно. Наблюдаю за вами — два часа почти голышом. Здесь восемь тепла как-никак. И температура падает. У меня градусник есть.

— Спасибо, приму к сведенью, — Лугин кивнул профессору и невзначай коснулся руки рыженькой спасительницы. — И вам спасибо, сударыня, — последнее он вроде сказал с невесомой усмешкой.

— Света Хитрова, — она тоже коснулась его шероховатых пальцев. — А на спальнике, — она плутовато скосила глаза на подругу, — сидит, насупилась вся — Ирина.

— Здрасьте, — почти не открывая рта, отозвалась Красина. — Честно говоря, я думала, вы выпить хотите, — на мгновенье она задержала взгляд на его лице, не казавшемся уже таким злым. — Поэтому рассердилась.