Чудеса за третьей дверью (СИ) - Котейко Алексей - Страница 5

— С вашего позволения, меня зовут Руй. Надеюсь, хозяин, вы не будете настаивать на Тигре?

— Не буду, — на автомате ответил Степан, изумлённо рассматривая собеседника. — Простите, вы — кот?

— Нет. Я лютен.

— Лютен?

— Фейри. Хранитель этого дома.

— А… то есть домовой?

Человечек пожал плечами, показывая, что это слово ему незнакомо.

— Погодите, но вы всё-таки были котом?

Руй снова слегка поклонился:

— Все лютены умеют превращаться. Правда, сам облик даётся нам от природы. Мой кузен, к примеру, становился волкодавом, а дедушка — конём. Мы носим обличье зверей днём, а когда скрывается солнце, можем превращаться по своему желанию. Впрочем, — домовой печально вздохнул, — я пробыл котом последние три четверти века. И днём, и ночью.

— Но почему? — спросил Степан сочувственно.

— Полагаю, дело в старом мосте, — Руй махнул рукой куда-то в сторону оврага. — Я не о насыпи, по которой дорога идёт сейчас, а о мосте над Лискюи. Его взорвали во время последней войны, и тогда всё изменилось. Как будто… — человечек задумался, подыскивая нужное слово, — как будто что-то ушло. И пришлось ждать очень долго, чтобы вчера, наконец, это ушедшее возвратилось.

— А что было вчера? — Степан растерянно перевёл взгляд на часы. Стрелки показывали половину первого.

— Вчера вы отдали кровь. Вы скрепили кровью владение, которое уже было скреплено словом.

— Я не…

Внезапно он вспомнил резную фигурку волка. Вспомнил царапину, и след от неё на тёмном дереве. Степан судорожно сглотнул и посмотрел в глаза лютену:

— Месье Руй, скажите, а вы — единственный лютен здесь?

— Лютен — да. Фейри — нет.

— И много тут ещё фейри? — настороженно поинтересовался человек.

— Я знавал двоих. Впрочем, тролль наверняка погиб вместе со своим мостом. А вот куда подевался гоблин — не знаю, — развёл руками домовой. — Во всяком случае, я его с тех пор не встречал.

— Вроде бы в сказках троллей убивало солнце, а не взрывчатка?

— Мы из плоти и крови. Да, наш век дольше, мы реже хвораем и легче переносим раны. Но мы тоже смертны. Конечно, — поспешил добавить Руй, — духов это не касается, их сущность совсем иная…

Степан замотал головой, чувствуя, что на первый раз с него достаточно:

— Пожалуй, пойду-ка я спать. Доброй ночи, месье Руй!

— Доброй ночи, хозяин. Я перестелил вам постель, и зажёг камин в спальне.

— Большое спасибо, — Степан направился к лестнице, но тут же обернулся к лютену:

— А вы где ночуете, месье Руй?

— О, это как раз одно из преимуществ кота, — усы и борода на лице человечка шевельнулись, обозначая улыбку. Спустя мгновение в кресло у камина запрыгнул большой рыжий кот и, свернувшись клубком, тут же уснул.

«Действительно, удобно», — подумал Степан, поднимаясь на второй этаж.

* * *

За ночь ветер разогнал остатки туч, и теперь земля нежилась под тёплыми лучами весеннего солнца. По бледно-голубому небу, словно выстиранному дождями, бежали белые облачка, устремляясь на запад. Степан нашарил наручные часы на прикроватной тумбочке и, увидев, что уже начало одиннадцатого, начал торопливо одеваться.

«Приснится же!»

В гостиной кот восседал на одном из стульев, поближе к плите. Он с лёгкой укоризной взглянул на человека, словно желая сказать: «Дел столько, а вы спите!» Степан, не успев подумать, как глупо это прозвучит, кивнул ему:

— Доброе утро, месье Руй.

В ответ кот явственно обозначил поклон лобастой головой, и в ожидании уставился на холодильник.

«Не приснилось…» — размышлял Степан, занимаясь приготовлением завтрака. — «Но тогда что же, были или где-то есть и тролль, и гоблин?» У него возникло серьёзное сомнение, что эти двое, встреться они человеку где-нибудь в имении, будут вести себя так же вежливо, как домовой. В сказках, по крайней мере, ничего подобного не наблюдалось. «А духи?» — Степан невольно вздрогнул. Решив на досуге посмотреть, чем вообще следует отгонять недружелюбных фейри, он быстро перекусил — кот получил свою порцию и ел наравне с хозяином — и вышел наружу.

От посторонних территорию усадьбы защищала ограда с каменным основанием и каменными же столбами, поставленными через каждые пару метров. Между столбов возвышались кованые решётки, увенчанные острыми пиками — высота их, как прикинул Степан, была метра три, а то и три с половиной. За годы запустения плющ и дикий виноград основательно укрыли решётки и столбы, но конструкция, похоже, оставалась по-прежнему прочной и надёжной. «Покрасить всё-таки не помешает», — подумал Степан, время от времени пробираясь через заросли к очередной секции, и осматривая её в поисках ржавчины.

На северо-запад от дома располагался парк — как и обещал мэтр Блеро, одичавший и заросший. Впрочем, нотариус явно погорячился, когда сказал, что тут можно устроить поле для гольфа: довольно крутой склон не годился бы и для простых прогулок, если б архитектор, занимавшийся поместьем, не разделил парк на террасы, связанные друг с другом каменными лесенками. Время от времени в разросшихся кустах Степану попадались на глаза небольшие статуи — то нимфа с кувшином; то фавн с флейтой Пана; то ещё одна нимфа, заплетающая длинную косу. Иногда у подножия лестниц встречались уменьшенные копии каменных псов, охранявших въездные ворота шато. У нижних террас восточный край упирался в массивную стену из громадных валунов, за которой виднелась ровная ярко-зеленая лужайка.

«Пруд!» — сообразил Степан. — «Ладно, позже глянем».

Кот, следовавший за хозяином, вдруг пролез вперёд, и повёл человека за собой. На последней террасе парковая дорожка превратилась в полноценную подъездную дорогу, в конце которой обнаружились точно такие же ворота, как и в верхней части имения. Степан на удачу попробовал ключ от верхних ворот, и мысленно поблагодарил дядю: ключ подошёл, а сами ворота оказались ухоженными и смазанными. За ними, буквально метрах в пяти, сломанным зубом торчал над глубоким оврагом край взорванного моста.

Это было монументальное сооружение, и Степану даже стало жаль, что такая красота превратилась в нагромождение каменных обломков далеко внизу. Лискюи за века промыла себе русло глубиной в добрых пятнадцать метров, и через него безвестные строители когда-то перекинули изящный двухарочный мост. Теперь от центральной опоры моста остался лишь каменный пенёк на дне оврага, почти скрытый буйной растительностью. Кусок противоположного склона при взрыве сильно осел, потащив за собой не только край моста, но и часть дороги сразу за ним. На получившемся уступе теперь росла молодая берёзка.

Степан аккуратно запер ворота, заслужив этим одобрительный взгляд кота, и пошёл на северо-восток, постепенно приближаясь к подпорной стене пруда. К удивлению нового хозяина шато, в том месте, где каменные глыбы смыкались с наружным ограждением парка, кованой решётки не было. Взамен по кромке широкой плотины возвышалась стена с неровным обломанным верхом, с одного края опирающаяся на арку над самой водой. Камни стены поросли мхом, арку перегораживали стальные воротца, похоже, наглухо приржавевшие к боковым стойкам. Только внушительная толщина металла удерживала всю массу воды в расположенном выше пруду.

— Наверное, это и есть старая мельница? — обратился Степан к коту. Тот коротко мяукнул. — Надо будет осмотреться тут потом повнимательнее. Не хочется, чтобы в один не слишком прекрасный день пруд целиком оказался в овраге.

Перейдя по плотине на другой берег, они попали на территорию бывших огородов. Грядки, разумеется, давным-давно исчезли, зато малина и ежевика густо разрослись под пологом молодого леса. Фруктовый сад тоже сохранился — судя по оставшимся кое-где на ветвях яблокам и грушам, деревья всё ещё плодоносили. Степан, выросший в квартире, и даже летние каникулы проводивший «на асфальте», практически ничего не знал ни о садоводстве, ни об огородничестве. Однако это не мешало ему смотреть на новые владения с восторгом ребенка, заполучившего необыкновенную игрушку.