Наречённая из-за грани 2 (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 46

Какое облегчение, угу.

— Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.

Он мне что, признаётся?

Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?

За это стоит выпить.

Один глоточек.

— Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…

Глоточек эффект возымел — я сообразила, к чему Филипп ведёт.

— Ты о том, что не можешь иметь детей?

Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.

— Ты знаешь?!

— Знаю.

— Откуда? — и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.

— Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, — я отсалютовала Филиппу бокалом. — И что мне надо благородно отойти в сторону и не мешать твоему воссоединению если не с этой девушкой, то с сыном, который у неё обязательно родится.

— Мама всё это тебе сказала?!

— Ну, не совсем теми же словами, но общий смысл такой.

— Мама-мама, — неодобрительно покачал головой Филипп, впечатлённый полётом матушкиной фантазии. — Но откуда тогда…

— Позднее мне разъяснили, что всё чушь собачья и никаких беременных от тебя дев нет в принципе, потому что детей у тебя быть не может.

— Кто? — резко вопросил Филипп и сразу нахмурился, осенённый догадкой. — Ворон, кто же ещё…

Понятно, что не Люсьен, далёкий от пикантных тайн придворных завсегдатаев.

— Все целители, у которых я бывал впоследствии, в один голос утверждали, что диагноз, поставленный в дни моей юности, верен и шанс стать отцом у меня невелик.

— Но всё же есть?

— Возможно. Не знаю. Это не тот вопрос, на который я могу дать чёткий, однозначный ответ. На всё воля всея Отца.

— Филипп, — я сделала ещё глоток шампанского и напомнила себе, что много пить нельзя. Игристое вино коварно, а я как поела днём в «Короне», так больше ни кусочка не перехватывала. — Я тебе сочувствую, правда. Но по-прежнему не вижу взаимосвязи между твоими репродуктивными функциями и твоим ко мне отношением на протяжении практически всего нашего знакомства.

— Поначалу ты мне не нравилась, — с впечатляющей откровенностью признался Филипп. Подумал и добавил: — Порой я спрашивал всея Отца, за что мне это…

— Наказание? — охотно озвучила я напрашивающуюся мысль.

— Не без того, — возражать и заверять в обратном он не стал. — Однако позднее, когда мы впервые оказались в Ливенте… постепенно всё изменилось.

— Только на сближение ты всё равно не шёл, — я через плечо оглянулась на ведущий в гостиную широкий проём, прикидывая, все ли гости собрались или ещё идут?

Так-то, на глаз, народу уже прилично понабилось в оба помещения.

— Маловероятно, если вовсе возможно, что у нас будут дети.

— А они мне нужны?

— Насколько я успел тебя узнать, нет, не нужны. Пока не нужны.

— А потом часики тикать начнут, зайки с лужайками в кошмарах являться станут и меня настигнут страдашки на тему, как же я хочу детей, вот прямо жизнь без деток не мила?

— Долг каждой адары — не только связывать этот мир, но и подарить ему дочь, что продолжит её род и её путь.

— Возможно. Когда-нибудь, — конкретно здесь и сейчас о долгах и размножении думалось на редкость паршиво.

— Ты видела, что бывает с родом адары, когда его некому продолжить, — гнул свою линию Филипп. — Пока тебе кажется это неважным, несущественным. Ты думаешь, что случится оно нескоро, и оттого считаешь, будто тебя это совсем не коснётся. Коснётся. Рано или поздно, желаешь ли ты того ныне или нет. А долг каждого сочетаемого — дать тебе дитя. Иначе для чего тебе сочетаемый?

Вообще-то в числе прочего для заземления, дабы однажды зов не пересилил необходимость вести оседлый образ жизни, или как там Трина говорила…

— Сам сказал, если что, у меня Люсьен есть, — я обернулась снова.

— Не спорю. Но тогда возникает вопрос, я-то тебе для чего?

— Для секса животворящего?

Филипп кашлянул. То ли смутился, то ли считал неприличным говорить о сексе открыто, откровенно и публично.

— Для… животворящего секса у тебя есть Виргил.

Взгляд мой вдруг зацепился за мужчину, стоящего недалеко от проёма. Высокий, черноволосый, одет он был так же, как все присутствующие мужчины, и потому со спины не выделялся ничем приметным. Но вот он повернул голову к собеседнице, являя мне профиль, и…

— Если я не могу исполнить свой долг сочетаемого, как то требуется, то что ждёт нас обоих в этом союзе, в будущем? Я хотел сказать тебе раньше, однако то случай был неподходящий, то беседа сворачивала в русло не…

Не может быть!

Я развернулась и направилась в гостиную. Там стало куда теснее, чем было, теперь в просторном помещении банально не протолкнуться, как на распродаже на чёрную пятницу. Я нырнула в беспокойное человеческое море, но пока пробиралась к месту, где увидела мужчину, его и след простыл.

Чёрт!

Крутанулась на месте, выискивая его глазами.

Безрезультатно.

Может, показалось? Если бы это действительно был тот, о ком я подумала, то как бы он сюда попал? Да и что ему здесь делать?

Зато заметила, что одна из барышень, симпатичная светловолосая девушка, так и стоит рядом с Николасом, и гостей приветствует наравне с ним. Я огляделась и фамильярным жестом подхватила под локоток первую попавшуюся девушку, со стрижкой боб и пером в тёмных волосах.

— О, дорогая моя, давно не виделись! — едва девушка повернула ко мне лицо, как я чмокнула её в щёку. — Ужасно душно, не правда ли? Какая прелестная сестра у нашего Никки, просто красотка! — я указала бокалом в сторону блондинки подле хозяина дома.

Девушка с удивлением глянула на меня, затем на «Никки», и удивление уступило место снисходительной насмешке.

— Какая сестра, милая? У Ника нет сестёр. Это озелли Аннабелль Велстон, невеста Ника.

— Невеста? — я изобразила крайнюю степень изумления. — Да ты что!

— Уже три месяца как.

— Варвара! — Филипп протолкался ко мне, и я отпустила чужой локоть. — Что случилось? Куда ты убежала?

— Ты знал, что у Николаса есть невеста? — я отвернулась от нечаянной информаторши. Впрочем, та уже потеряла ко мне всякой интерес.

— Нет, — Филипп оглянулся на Николаса.

— Оказывается, есть. И фиг бы с ним, что есть, но при этом он продолжал писать Агнессе. И, поди, ни словом о невестушке не обмолвился.

— Агнесса и сама скоро выйдет замуж, — напомнил Филипп.

— А невеста в курсе, что её женишок с чужеземной принцессой переписывается и нюдсы её в укромном месте хранит? — парировала я. — Думаю, что нет. Ладно, пойдём.

— Куда?

— Работать.

* * *

Протолкаться к выходу и не отдавить всем встретившимся на пути ноги — и уберечь собственные — делом было непростым, но мы справились. Холл опустел, лишь двое давешних лакеев дежурили у дверей. Я поинтересовалась, где тут уборная, и нам любезно объяснили, куда и как пройти. Под туалет для мальчиков отведена уборная на первом этаже, а дамы могли воспользоваться туалетной комнатой на этаже втором. Майя предупреждала, что подобное распределение во время приёма гостей часто встречается в обоих доменах. Правила этикета предписывали, что дамам и кавалерам неприлично сталкиваться возле кабинок «эм» и «жё». К тому же женщинам в туалете предполагалось не только нужду справлять, но и приводить себя в должный вид, а это требовало куда больше дополнительной мебели и оборудования, нежели простой рукомойник с зеркалом.