Дети Капища - Валетов Ян - Страница 25

• Предыдущая
• 25/76
• Следующая

– А как это назвать? – осведомился Сергеев. – Младший помощник? Старший референт? Как? Знаете, ребята, у меня есть впечатление, что не будь того разговора в госпитале…

– Погоди, – перебил его Блинчик. – Разговор все равно был бы. Можешь мне не верить, но обязательно бы был. Сразу объясняю почему. Знаешь, я уже много лет в бизнесе и много лет в политике, и есть вещи, которые я за эти годы заучил, как «Отче наш». Например, избитую истину, что верить никому нельзя! Банально? Несомненно! До тошноты! Но истина неоспоримая. Я себе не верю иногда, Умка. Но дела не делаются в одиночку, и есть люди близкого круга. Они, конечно, тоже предают…

– Ужасный мир, – прокряхтел Рашид, наливая себе «боржоми». – Вы, христиане, странные люди. Вот в Коране сказано – кинуть неверного не западло! И все сразу становится на свои места!

– Я, между прочим, тоже неверный, Раш! – Рахметуллоев с усмешкой развел руками, а Блинов продолжил: – И в Коране этого нет. Для меня Рашид – близкий круг. Мы связаны прошлым, общими деньгами, общей ответственностью…

«И общей кровью», – продолжил его речь про себя Сергеев.

Он готов был дать голову на отсечение, что это действительно так. В таком бизнесе просто не бывает иначе. На Украине даже продажа детского питания не обходилась без кровавых разборок, что уж говорить о торговле оружием? Близкий круг… Он вспомнил черные, злые, но все равно холодные, как ледяная крошка, глаза Хасана. Нукер. Подходящий человек для такой клички. Интересно, в чей ближний круг он входит?

– Даже женщины у нас иногда общие, – рассмеялся Рахметуллоев. – Кхе-кхе-кхе!

Он запил покашливание пузырящейся водой из мигом запотевшего бокала и довольно фыркнул, как вынырнувший из реки гиппопотам – только что брызги во все стороны не полетели.

– Помнишь, я сказал тебе, что теперь я твой должник? – спросил Блинчик серьезно, не обращая внимания на Раша. – Помнишь, я сказал тебе – проси, что хочешь? Я не выдумывал. Ты спас меня дважды, Сергеев. У нас общее прошлое. Если бы у меня был брат, я не уверен, что он бы сделал для меня больше. Я хочу, чтобы мы работали вместе. Я думаю, что могу тебе доверять.

Сергеев молчал, глядя в глаза Блинову.

– Я не тороплю тебя, – сказал Блинов. – И не хочу рассказывать тебе подробности – меньше знаешь, крепче спишь! Я не собираюсь рыться в твоем прошлом – ведь это бесполезно, да?

Михаил пожал плечами. Сказать действительно было нечего.

– Если ты примешь наше предложение, послезавтра ты вылетишь в Лондон. У тебя будет полный карт-бланш: важен не процесс – только результат, а он будет чисто «бизнесовый» – подписанный контракт, отправленный груз, пришедшие на счет деньги. Тебе даже не придется вести переговоры, не придется касаться пером бумаги. Там для этого есть наши люди – с другим гражданством и другой титульной национальностью. Вернешься ты в Киев уже богатым человеком.

– Не думай, Сергеев, – сказал Рашид, скаля мелкие белые зубки, – это не будет прогулкой. В таких делах переговоры ведутся не за столом. Даром деньги нигде не платятся.

– Я тебя не тороплю, – Блинов привстал, разливая по рюмкам водку. – Подумай. Если нет – забыли. И все. Я все равно тебе благодарен, Умка. Давайте по семь грамм, ребята! За дружбу!

Больше к делам в беседе они не возвращались.

Вечер едва не кончился цыганами, выездом на воду на яхте Блинова, для управления которой, на счастье, был нужен капитан, и сауной с приглашенными проститутками.

Раш сломался первым – сказались тяжелый перелет и чуть меньший, в сравнении с Блинчиком, вес. Он уснул в кресле, запрокинув голову и распахнув в храпе рот, от чего все три подбородка разгладились и стал виден золотой мост. Сергеев чувствовал, что медленно проваливается в тяжелейшее опьянение, от которого уже не спасет ни горячий борщ, ни жирное баранье жаркое.

Выпивать с Блиновым было тяжелым занятием, в пору спецкурс организовывать, только курсантов жалко. Комсомольская закалка сказывалась, что ли, но Владимир Анатольевич, дойдя до полной потери связи с реальностью, завис в этом состоянии, как между небом и землей, – очередные «семь грамм» уже ни на что не влияли.

Чем все кончилось – Сергеев помнил смутно.

Он ехал на заднем диване своей «тойоты», за рулем сидел незнакомый водитель, а рядом с ним почему-то Васильевич. Он то и дело поглядывал через плечо на растекшегося по сиденью Сергеева.

Неодобрительный взгляд соседки, выгуливающей у подъезда флегматичную чау-чау. Гулкая лестница, по которой почти нес его начальник охраны. Плотникова, помогающая ему дойти до кровати.

Утро добрым действительно не бывает! Голова не болела, она просто отсутствовала. Даже хорошая, дорогая водка – совершенно безжалостный противник.

Солнце, просочившееся через занавески, светило неестественно ярким, режущим глаза светом. Пересохший язык с трудом помещался во рту. Желудок бурлил.

Сергеев открыл один глаз, определил, что он лежит в собственной спальне, без брюк и носков, но в рубашке, и, выпив залпом бутылку «эвиана», заботливо оставленную Викой на прикроватной тумбочке, выключился еще часа на два.

Солнце, наверное, уже стояло высоко. В квартире было нежарко – работал кондиционер, но на лбу все равно выступила противная липкая испарина. Ощущение болезненной беспомощности было настолько сильным, что Сергееву захотелось спрятать голову под подушку. Но надо было вставать. На часах, стоявших в гостиной, которые виднелись (если, конечно, навести «резкость») через приоткрытую дверь спальни, было уже четверть одиннадцатого.

Встать оказалось трудней, чем решиться это сделать. Мозг плавал в какой-то маслянистой жидкости, плескавшейся внутри черепной коробки. Спальня колыхалась перед глазами. Михаил добрел до кухни, нашел в холодильнике томатный сок, яйца и начал лечиться.

Кровь убитых помидоров, два яйца, перец, соль – все перемешать и выпить залпом. При этом главное, чтобы не стошнило. Иначе придется повторять. Смесь прокатилась по пищеводу, шлепнулась в измученный желудок, вызывая спазмы, которые Сергеев мужественно подавил.

Это же какой могучий организм надо иметь, чтобы пару раз в неделю пить так, как получилось вчера! Рядом с пьющим Блиновым Арнольд Шварценеггер с его виски и сигарой просто ребенок и должен курить в гостиной, пока взрослые общаются.

Михаил закрыл за собой дверцу душевой кабинки и включил холодную воду. Спросонья и с перепоя она действительно казалась ему прохладной, хотя такой уже месяц как не была. Он застонал от удовольствия, подставив лицо и лоб под плотные, как щетина сапожной щетки, струи, бьющие из душа.

Во сколько вчера закончился этот кошмар? Вроде бы и не очень поздно. До полуночи, это точно. Но… Сколько времени было на часах, он вспомнить не мог, от чего расстроился еще сильнее. Срочно подобрать медикаменты. Сорбенты, по крайней мере. Еще пара дней в таком темпе, и собственная печень будет мирно лежать у него на коленях.

Он переключил воду на горячую и обдал себя почти что кипятком. Потом опять холодная. После пятого раза к коже начала возвращаться чувствительность – по груди и плечам побежали красные пятна.

Две таблетки шипучего аспирина, две капсулы ношпы и стакан апельсинового сока. Целая джезва кофе – средство экстренной реанимации.

Сергеев вернулся в ванную и побрился, уже не рискуя перерезать себе горло безопасной бритвой.

Заставить себя съесть завтрак было свыше его сил.

Сосед по дому, вышедший из квартиры этажом ниже, поправил узел дорогого галстука, поздоровался и сочувствующе покачал головой. Сергеев вызывающе двинул бровью и надел темные очки.

Уже на паркинге сосед все же не удержался и сказал вполголоса:

– Я бы на вашем месте сегодня за руль не садился.

– Спасибо, – отозвался Михаил покорно. – Я, наверное, так и сделаю.

«Тойота» стояла на своем обычном месте. Двери были закрыты. Значит, Васильевич расспросил сторожа, куда ставить машину. И, скорее всего, ему же оставил ключи.

• Предыдущая
• 25/76
• Следующая