Дети Капища - Валетов Ян - Страница 50
- Предыдущая
- 50/76
- Следующая
Судя по одежде худого, походившего на карикатурного Дракулу филера, причиной покраснения был не элитный «розовый» кокаин, а дешевый «крэк» или еще что похуже – во всем его виде была заметна привычная неопрятность, свойственная необеспеченным наркоманам со стажем.
Профессионального в их поведении было ровно столько, сколько и привлекательного во внешности. Сергеев шагал по улице, отлавливая топающую за ним двойню в отражениях витрин, и раздумывал над тем, кто отправил за ним этих неумех.
То, что парочка была посажена к нему на хвост с показательными целями, сомнений не вызывало. Значит, существовало, как минимум, два варианта. Первый, самый простой, но не самый вероятный, что кто-то сделал Сергееву «ручкой»: «Ау, милейший, мы здесь, мы тебя видим! Привет! И ты нас видишь? Ну так веди себя хорошо».
Вариант второй был посложнее и более оправдан с точки зрения настоящего «профи». За видимым хвостом скрывались хвосты невидимые, крепкие профессионалы, оснащенные по последнему слову техники. Под прикрытием этих двух недоумков за Сергеевым следовали машины технической поддержки, а в одном из швов его костюма пряталась булавка-передатчик, пеленг которой эти машины ловили. Скрытые камеры отслеживали каждый его шаг, а человек восемь, которых и Даллес не принял бы за агентов ни при каких обстоятельствах, следили за его передвижениями, перепасовывая Михаила друг другу.
Задумка была в том, что «ведомый» быстро и без труда сбрасывает висящих на пятках дилетантов и после этого расслабляется. В сравнении с топорной работой «подсадных уток» профессиональные методы группы наблюдения кажутся совершенно незаметными, и после избавления от мнимого хвоста объект «открывался» как на ладони.
Если дело обстояло именно так, а это надо было проверить незамедлительно, ситуация могла оказаться крайне тяжелой. Кто бы ни начинал против Сергеева оперативную игру, он также начинал ее против Блинчика и Базилевича, а также, сам того не подозревая, оказывался втянут в конфликт с Конторой. А вступать в конфликт со своей бывшей организацией (кстати, почему «бывшей»?) Сергеев не рекомендовал бы никому.
Угодить под правильно организованную операцию скрытого наблюдения через несколько часов после законспирированного прилета в страну означало одно: Блинов и его компания находились в центре профессиональных интересов противоборствующих групп.
И это необязательно были аналоги сергеевской Конторы – нет! Скорее всего, таким образом оружейный рынок проявлял интерес к наглеющей «попсовой» команде из постсоветских стран. И еще, главное, источник утечки информации в окружении Блинчика был не один. Над задуманной Владимиром Анатольевичем операцией, словно стервятники, начали кружиться те, кто рассчитывал на ней заработать. Или те, кто хотел ее сорвать.
Сергеев, сопровождаемый двумя лицами, предположительно, арабской национальности, вышел к Рингу и двинулся дальше в глубокой задумчивости. Со стороны казалось, впрочем, что он не утратил ни беспечности туриста, ни глуповато-восторженного выражения лица, подобающего попавшему в метрополию провинциалу.
Эта мимикрия происходила с Сергеевым помимо воли: работали рефлексы, закрепленные годами учебы и работы на подкорковом уровне. Он почувствовал, что «включился», и непроизвольно восхитился своим соучеником, сумевшим именно ему предложить участие в этой операции, и бывшими коллегами, вынудившими Сергеева в эту игру вступить. Это очень важно – вовремя выбрать из всех вариантов нужного человека.
По Рингу весело бежали двухэтажные туристические автобусы. На открытых верхних площадках гнездились стайки туристов, ощетинившихся камерами и фотоаппаратами. Сергеев постоял у края дороги, глазея на движение (двое филеров замерли в десяти шагах от него, чуть ли не в небо пялясь!), потом, не торопясь, на мигающий уже зеленый сигнал, перешел дорогу и легко и непринужденно заскочил на подножку проезжающего мимо рейсового омнибуса.
Толстый и худой бросились было за ним, но были отрезаны потоком транспорта и с минуту метались по тротуару, не решаясь пересечь дорожное полотно. А когда поток поредел – бросаться на дорогу было уже поздно: автобус с Сергеевым уже удалился на солидное расстояние. Худой повернулся к толстому и замахал руками, широко раскрывая рот. Толстый стал еще меньше ростом и руками развел. Они принялись ловить такси.
Сергеев, улыбаясь, смотрел на них сквозь заднее стекло, хотя улыбаться ему вовсе не хотелось.
Он заметил, что в тот момент, когда он совершал свой «детский» маневр с прыжком в проходящий автобус, от тротуара, заставив шарахнуться красный «форд-эскорт», резво «отвалила» темно-зеленая «ауди-оллроуд» с затененными стеклами.
Игра началась. И в ней он был не загонщиком, а дичью.
– Ты никуда не пойдешь! – проорал Равви так, что его было слышно за пару километров, как минимум.
Матвей упрямо помотал головой и посмотрел, ища поддержку, на Сергеева. Тот сделал вид, что взгляда не заметил.
Они сидели в штабной палатке Равви, за складным столом, на котором было расставлено угощение, включавшее в себя несколько грубо вскрытых банок консервов, тонкие лепешки, отдаленно напоминающие мацу, несколько кругов домашней колбасы, законсервированной в смальце, миску соленой капусты и большую бутылку водки.
Равви кричал уже минут десять. Голос у него был действительно командный, и на Матвея было уже грустно смотреть. Но сдаваться Подольский не собирался.
– Сергееву нужна помощь, – повторил он упрямо. – Ты же знаешь, Александр Иванович, что… Ну скоро от меня особой пользы не будет. Ведь знаешь же?
– Сукин ты сын, Мотл, – Равви в сердцах даже понизил голос с крика до нормы. – Пользы от него не будет, бля… При чем здесь польза?! По твоей логике, так я должен раненых и больных расстреливать!
Он нервно закурил, сильно затягиваясь, и, зло прищурясь, выпустил густую струю дыма.
– Вот так, сразу – заболел человек, а я его – бах, и застрелил! Или ранили бойца, а мне его чего, в лагерь тащить, лечить, не дай бог! А я его из пистолетика и в лоб! Так проще, бля…
И он опять заорал, краснея на глазах.
– Ты чего, Матвей, охерел совсем? Ты ж мне как сын! Как брат родной! Что ж ты говоришь такое? Я тебя должен отпустить потому, что ты болен? Потому что будешь бесполезен? Так в рот я имел твою полезность, слышишь? Насрать мне на нее! Я своих никогда не бросал и сейчас не брошу!
Сергееву хотелось провалиться под землю. Чего-чего, а становиться виновником скандала ему не улыбалось никак. Он не ожидал, что Подольский ухватится за возможность уехать с ним, как утопающий за спасательный круг. А Матвей вцепился зубами. Но тут уже взбесился Бондарев, причем сказать «взбесился» было ничего не сказать.
Сергеев никогда не видел, чтобы Равви так зверел вне боя!
В бою бывало всякое: почуяв запах сгоревшего пороха и крови, Равви становился настоящим ассасином – быстрым, безжалостным и невероятно жестоким. Но, когда ружья молчали, вполне мог проявить нечто похожее на сентиментальность.
Теперь же Говорящая Голова, размахивая протезом, как шашкой, бегал по командирской палатке, хромая в ритме «три четверти», и орал так, что во все стороны разлетались брызги слюны.
– Да я же не о том, Александр Иванович, – настойчиво продолжал Матвей, не обращая внимание на то, что Бондарев дышит, как пробежавший дистанцию марафонец, и упирается в него красными от прилившей крови глазами, – я знаю, что ты бы меня никогда не бросил на поле боя. Знаю. Но я о другом, дядь Саша. Сергееву надо два человека. Кого ты ему дашь? Вадима? Леху? Куцего? Кого? Кого отдашь, чтобы не жалко было?
– Всех жалко, – процедил Равви сквозь зубы. – Только жалко – у пчелки. Он, – Говорящая Голова кивнул в сторону Михаила, – не для баловства людей просит. Для дела. Вадика? Дам Вадика! Он потом эту херню летающую обратно пригонит… И Корнея дам! Он снайпер, взрывник и еще х…й знает кто! А ты чего суешься? Ну, стрелять ты еще с горем пополам умеешь. Так у меня и детишки в неполных четырнадцать из подствольника муху в глаз бьют. Вот ему, – он показал на сидящего в углу испуганной мышью Молчуна, – ему лет сколько?
- Предыдущая
- 50/76
- Следующая
