Дети Капища - Валетов Ян - Страница 69
- Предыдущая
- 69/76
- Следующая
И она улыбнулась так, что у Сергеева в животе возник холодный, вязкий комок.
– …Я обязательно с тобой поговорю. Наедине. Нам есть что вспомнить, да?
Сергеев посмотрел на эту перекошенную ухмылкой обезьянью рожицу и вспомнил эти три дня.
Они бы не выжили тогда, если бы не колоссальное везение, почти непроходимые джунгли, укрывшие их более или менее надежно, и чудовищная наглость Мангуста.
Вместе с Сашкой Кручининым их было полтора бойца (израненный Кручинин, ковыляющий Сергеев – они и идти-то не могли, не опираясь друг на друга!), но волокли они на себе целый арсенал, отобранный у кубинских вояк. Их поимка и уничтожение для регулярных частей и групп СБ было делом часов – не дней, так, тренировочная задача. Им даже не нужно было идти на огневой контакт, достаточно было блокировать пути отхода и ждать, пока беглецы не умрут сами или не рухнут без сил. От понимания этого легче не становилось и раны не затягивались, а вот «спортивная» злость, возникающая от острого чувства безысходности, действовала, как хорошая анестезия.
Куба все-таки остров. Хоть и немаленький, но ставший гораздо меньше с тех времен, когда юный Фидель прятался от контрразведки Батисты в его отдаленных уголках после штурма казарм Монкада. Научно-технический прогресс все-таки! Да и в сравнении с Фиделем Батиста был беспечен и доверчив, как ребенок. Случись тогда, в пятьдесят девятом, на месте кровавого диктатора и американского наймита сам Кастро, и Куба никогда не стала бы свободной.
На вторые сутки побега, когда стало понятно, что погоню не стряхнуть, да и то, что висит у них на хвосте никакая не погоня, а массированная облава, неторопливая и обстоятельная, в которой участвуют лучшие силы службы безопасности, Сергеев принял решение выходить к побережью.
У них был выбор – забиться в мангровые заросли прибрежных болот и умереть там или спрятаться в тростниковых посадках и… тоже умереть. Но на сахарных плантациях смерть могла быть пострашнее – их почти наверняка нашли бы с собаками. По их следу шли хорошо натасканные, рослые и свирепые псы, обладавшие превосходной наследственностью – их предки некогда ловили беглых рабов, безошибочно разыскивая беглецов в чаще тропического леса по одному только запаху страха. Их лай отчетливо доносился из зарослей сахарного тростника, когда погоня подходила совсем близко, – тяжелый, утробный, как кашель туберкулезного больного. От этого «уханья» по спине пробегали холодные волны и на память сразу приходили вересковые пустоши и болота близ родового поместья Баскервилей.
Так что при трезвом размышлении они выбрали мангровые болота, хотя вся разница состояла в том, кому пойти на корм: рыбкам или собакам. Это был действительно рискованный шаг: у Кручинина, испуская гангренозную вонь, начала гнить промежность, а треснувшее колено Сергеева было размерами чуть меньше гандбольного мяча и радикально синего цвета. И грязевые ванны были вовсе не тем, в чем нуждались их искалеченные тела. Но другого выхода они не видели. Остров есть остров – кусок суши, со всех сторон окруженный водой. Для того чтобы с него исчезнуть, нужна лодка, плот, надувной матрас, в конце концов! Самолет, дельтаплан, что там еще приходит в голову? Ах да! Еще для исчезновения отлично подходит база американцев в Гуантанамо, где их, несомненно, ждут с особым расположением! Вот уж кто рад будет чрезвычайно!
Хотя… Уж кто-кто сожрал бы Рауля с потрохами, так это «америкосы»! Весь наркотраффик, идущий в Штаты через Майами, курировал именно он. И все штатовские спецслужбы об этом знали. Только доказательств у DEA не было, а у Сергеева со товарищи они были, и самые что ни на есть достоверные. Впрочем, какие теперь доказательства, теперь и у Сергеева в запасе были одни слова! Но отметать мысль об американской базе как об убежище на крайний случай не стоило. Отличное, надо сказать, место. Не хуже, чем любое другое.
Добраться до Гуантанамо было задачей непростой, но более реальной, чем захват самолета береговой охраны или катера кубинских пограничников, планы экспроприации которых они с Сашей Кручининым уже обсуждали несколько раз.
Вот только сознание того, что прорываться надо через ряды «условно своих» в объятия вероятного противника, вызывало чувство неловкости за саму мысль. И еще одну мысль вызывало: странно, что цель вероятного противника вполне соответствует долгу человеческому, как понимал его сам Сергеев, гораздо более, чем цели бывших союзников. Хотя, если задуматься, никакого парадокса в этом не было.
В их профессии и до того случались разные казусы, вот только читать об этом в учебниках было гораздо безопаснее, чем ощущать смену политических симпатий на собственной шкуре. Нет худшей практики, чем делить мир на своих и чужих! Эти понятия непостоянны – и плюс может смениться на минус в любую минуту. Еще Черчилль сказал: «Нет вечных врагов и вечных друзей. Есть только вечные интересы!» Будь мир устроен иначе, и им бы правили романтики, а на деле им правят прагматики. Ни Рауль, ни его партнер из Картахены романтиками не были. В этой истории, вообще, не было романтиков.
Группа Сергеева должна была сообщить миру, что Куба никакого отношения к торговле наркотиками не имеет. Несколько отщепенцев, организовавших свой собственный бизнес, не в счет! Вот только черт дернул Михаила и его коллег копнуть поглубже, гораздо более глубоко, чем было заказано. Зачем было залезать в тот слой, где уже не действовало обаяние героев-барбудос, где завоевания революции выражались в миллионах долларов, заплаченных дилерами Восточного побережья за сотни килограммов белого с «розовинкой» порошка? Сергеев превосходно понимал, что люди, замешанные в этом бизнесе, не пожалеют ни средств, ни сил на то, чтобы об этой истории никто не сказал ни слова. Просочись информация о делах Рауля наружу – и скандал будет такой, что даже гаванских бездомных котов прибьют к позорному столбу! И кем-то обязательно придется жертвовать! Зная Кастро, сложно было представить, что этой жертвой станет родной брат президента!
Именно так впоследствии и случилось… Мир получил свое жертвоприношение и успокоился. Ничего, собственно говоря, и не изменилось. Разве что самолеты слегка изменили свой курс во время ночных рейдов, а порошок незначительно вздорожал. Это означало, что все, кто канул в небытие во время развязки этой истории, умерли зря.
Но тогда Сергеев не имел возможности рассуждать, глядя со стороны. Тогда он тащил на себе Сашу, а Саша был плох и с каждым часом становился все хуже и хуже. Температура у него прыгала, и он то трясся в лихорадке, то обмякал тряпкой, весь в холодном поту, бледный, как смерть, и совершенно обессиленный. У него начинался сепсис, и с этим ровным счетом ничего нельзя было поделать.
Сам Сергеев был немногим лучше, но в сравнении с Кручининым чувствовал себя богатырем. У Саши в запасе не было и суток – инфекция уже ела его изнутри, и без инъекций лошадиных доз антибиотиков смертный приговор можно было считать приведенным в исполнение. Гнилостные бактерии действовали надежнее, чем пистолет палача. Мертвый Чичо мстил своему убийце. У Михаила же это время было.
По-хорошему им надо было бы сдаться, и тогда их пристрелили бы люди Рауля (была надежда, что прикончат быстро, чтоб чего лишнего не рассказали!) или застрелиться самим, но, как водится у людей, которым терять, в общем-то, нечего, решение было принято противоположное. Если уж выжить не получится, уйти так, чтобы их надолго запомнили. Про свои мысли о походе на Гуантанамо Сергеев Саше не сообщил, но оставил вариант, как запасной.
Они наверняка знали, что от всей группы, прибывшей на Остров Свободы с благородной миссией – помочь Фиделю в очистке революционных рядов от враждебных и деклассированных элементов, не осталось никого – только они двое. Кубинские товарищи, те, естественно, кто был в курсе, кого искали, как искали и что нашли – полегли тоже. Кроме засланных казачков, разумеется, но сейчас кто есть кто – не разобраться. Да и не нужно это никому. Нынешняя цель была проста для понимания и сложна для исполнения. Надо было выжить.
- Предыдущая
- 69/76
- Следующая
