Близнец тряпичной куклы - Флевелинг Линн - Страница 36

• Предыдущая
• 36/115
• Следующая

Фарин поднялся и сделал шаг ему навстречу, словно опасался насилия.

— Риус, он ранен.

Не обращая никакого внимания на Фарина, князь пересек кухню и все так же гневно уставился на Аркониэля.

— Так, значит, ты наконец вернулся к нам! Где твоя наставница?

— Она все еще в южных провинциях, господин. Я приехал выразить почтение. Мы оба были так опечалены известием о смерти твоей супруги.

— Так опечалены, что вам потребовался год, чтобы появиться здесь? — Риус сел к столу и посмотрел на забинтованную руку волшебника. — Как я вижу, скоро ты нас не покинешь. Я завтра уезжаю в Эро, но разрешаю тебе оставаться до тех пор, пока ты снова не сможешь сесть в седло.

Это было далеко не то гостеприимство, каким раньше пользовался Аркониэль в доме Риуса, но молодой волшебник счел, что ему еще повезло: князь мог бы приказать швырнуть его в реку.

— Как дела у царя? — спросил он.

С трудом сдерживаемый гнев заставил Риуса оскалить зубы.

— Очень хорошо, благодарю тебя. На время жатвы удалось отогнать пленимарских разбойников. Хлеба зреют. Солнце светит. Похоже, Четверка с улыбкой взирает на его царствование. — Риус говорил тихо, ровным голосом, но в его жестких усталых глазах Аркониэль читал готовность к бунту. Айя стала бы говорить ему о терпении и своих видениях, но Аркониэль не находил подходящих слов.

Именно в этот момент в дверях появился мальчик со странно знакомым лицом.

— Кто это, отец?

Лицо Риуса смягчилось, он протянул руку ребенку, и тот подошел и прижался к нему, глядя на Аркониэля застенчивыми синими глазами.

Тобин.

В этом некрасивом, тощем пареньке не было ничего от скрытой девочки. Слишком хорошо сделала свою работу Лхел. Но глаза Тобина были такой же поразительной синевы, как глаза его матери, и в отличие от своего близнеца-демона он выглядел ухоженным и здоровым, если не считать розового шрама на остром подбородке. Аркониэль бросил быстрый взгляд на гладкую бледную кожу груди ребенка, видную в распахнутый ворот туники. Как-то после всех этих лет выглядят стежки, сделанные Лхел?

Длинные черные волосы мальчика блестели, и хотя никто не принял бы его в таком виде за сына принцессы, его простая туника была чистой и из хорошей ткани. Оглядев собравшихся в кухне, Аркониэль прочел в их взглядах любовь к этому серьезному ребенку, вызвавшую в его сердце странное сочувствие демону — отверженному, лишенному тепла семейного очага, в то время как его близнец рос в заботе и уюте. Он это осознает… Он наверняка знает…

Тобин не улыбнулся и не подошел к Аркониэлю, чтобы поздороваться, он продолжал просто смотреть нa него. Что-то в его сдержанности заставляло его казаться почти таким же странным, как его призрачный близнец.

— Это Аркониэль, — сказал наконец Риус. — Он… наш друг, который очень давно у нас не бывал. Подойди, малыш, представься, как положено.

Мальчик сдержанно и официально поклонился, положив левую руку на пояс, где когда-нибудь будет рукоять меча. На внутренней стороне его руки виднелась винно-красная родинка, похожая на разрезанный пополам розовый бутон. Аркониэль совсем забыл об этом счастливом знаке, единственном напоминании об истинной сути ребенка.

— Я принц Тобин Эриус Акандор, сын Ариани и Риуса. — То, как мальчик двигался, подтвердило первоначальное впечатление Аркониэля: в его манерах нe было ничего детского. Он унаследовал достоинство своего отца, но еще не достиг возраста и возмужалости, которые соответствовали бы ему.

Аркониэль в ответ тоже поклонился, насколько это позволяла ему забинтованная рука. Питье, приготовленное поварихой, оказывало на него все более сильное действие, и голова молодого волшебника кружилась.

— Для меня большая честь познакомиться с тобой, мой принц. Я Аркониэль, сын рыцаря Корана и Мекии из Ремайра, воспитанный волшебницей Айей. Прими мои нижайшие уверения в почтении.

Глаза Тобина Широко раскрылись.

— Так ты волшебник?

— Да, мой принц. — Аркониэль поднял забинтованную руку. — Может быть, когда все заживет, я смогу показать тебе некоторые фокусы, которым научился.

Большинство детей ответило бы на такое предложение восторженными воплями или хотя бы улыбкой, но Тобин сделал шаг назад, и на лице его не дрогнул ни единый мускул.

Я был прав, — подумал Аркониэль, глядя в эти серьезные глаза. — Здесь что-то очень не в порядке.

Он попытался встать, но обнаружил, что ни ноги, ни голова ему не подчиняются.

— Питье, приготовленное поварихой, еще и не то с тобой сделает, — проворчала Нари, заставляя его снова сесть. — Господин, ему бы нужно лечь, но ни в одном из предназначенных для гостей покоев спать нельзя.

— Охапка соломы здесь у очага — все, что мне нужно, — пробормотал Аркониэль, которого снова начало тошнить. Несмотря на теплое питье и жаркий день, его трясло.

— Можно поставить постель в игровой комнате Тобина, — предложил Минир, не обращая внимания на слова волшебника. — Туда не так уж высоко подниматься.

— Прекрасно, — решил Риус. — Пусть солдаты принесут все, что ты сочтешь необходимым.

Аркониэль привалился к столу, мечтая о том, чтобы ему просто позволили свернуться клубком у огня и согреться. Однако женщины отправились за постельным бельем, а Тобин и Фарин вместе с дворецким вышли, чтобы отдать распоряжения. Волшебник остался наедине с Риусом.

Несколько мгновений оба молчали.

— Демон испугал моего коня, — наконец заговорил Аркониэль. — Я видел его совершенно отчетливо у дороги в конце лужайки.

Риус пожал плечами.

— Он и сейчас здесь с нами. Я вижу, у тебя мурашки на коже. Ты тоже чувствуешь его присутствие. — Аркониэль поежился.

— Да, сейчас чувствую, но там я видел его так же ясно, как сейчас вижу тебя. Тобин выглядит совсем как он.

Риус упрямо покачал головой.

— Никто никогда его не видел, кроме, может быть…

— Тобина?

— Клянусь Четверкой, нет! — Риус сделал знак, отвращающий зло. — От этого он по крайней мере избавлен. Однако я думаю, что его видела Ариани. Она сделала куклу в замену мертвому ребенку и иногда разговаривала с ней так, словно перед ней настоящий младенец. У меня часто возникало чувство, что нa самом деле она видит перед собой не куклу. Иллиор мне свидетель, своему живому сыну она уделяла мало внимания, кроме как в последние недели.

У Аркониэля перехватило дыхание.

— Господин, у меня нет слов, чтобы выразить, как я скорблю…

Риус ударил кулаком по столу, наклонился вперед и прошипел:

— Не тебе ее оплакивать! У тебя так же нет на это права, как и у меня! — Резко поднявшись, князь ушел, оставив Аркониэля наедине с демоном.

Волшебника охватил ледяной холод, ему показалось, что холодные детские руки стиснули ему шею. Вспомнив о мертвой землеройке, Аркониэль прошептал:

— Именем Четверки — Создателя, Странника, Пламени, Светоносного — приказываю тебе! Лежи в земле, дух, пока Билайри не отведет тебя к вратам!

Холод стал еще более пронизывающим, в кухне потемнело, словно солнце закрыла грозовая туча. Большой глиняный горшок слетел с полки, едва не задев Аркониэля, и разбился, ударившись о противоположную стену. За ним последовали корзина с луком, деревянная бадья с тестом, тарелка. Забыв о сломанной руке, Аркониэль нырнул под стол.

Железная кочерга, проскрежетав по камням очага, устремилась к нему. Аркониэль попытался пробраться к двери, но споткнулся и упал на больную руку. Со сдавленным криком он зажмурился от боли.

— Не смей! — раздался высокий чистый мальчишеский голос.

Кочерга со стуком упала на пол.

Аркониэль услышал шепот и чьи-то шаги. Открыв глаза, он увидел, что рядом с ним на коленях стоит Тобин. В комнате снова стало тепло.

— Ты ему не нравишься, — сказал Тобин.

— Похоже… думаю, что не нравлюсь, — пробормотал Аркониэль, которому после всего случившегося было страшно пошевелиться. — Он ушел?

Тобин кивнул.

— Это ты его отослал?

Тобин испуганно посмотрел на Аркониэля, но ничего не сказал. Волшебник знал, что мальчику через несколько недель исполнится десять, но глядя сейчас ему в лицо, он не мог бы определить его возраст. Тобин одновременно казался и слишком юным, и слишком взрослым.

• Предыдущая
• 36/115
• Следующая