Попаданцам предоставляется общежитие! (СИ) - Макарова Алена - Страница 30

-- И кто она? Эта баба сердечной мышцы и прочих поджелудочных? – Концентрация язвительности в голосе Ольги превысила не только допустимые, но и все предполагаемые нормы. Казалось, каждым словом можно дырку в полу насквозь прожечь! И вся эта адская смесь была обильно приправлена обидой и недоверием.

-- Не знаю… -- От такой ее реакции я смутилась и даже немного растерялась: а вдруг подруга решит, что все это мои выдумки ради дейвова оправдания? Если со стороны послушать, они и впрямь неубедительными кажутся.

-- Поня-я-ятненько… -- Протянула ведьма и как-то странно, с подозрением и неприязнью, на меня покосилась. Точно, не поверила!

-- Оль, ну не обижайся! Сейчас я тебе все объясню…

-- Не надо, и так все ясно! Не переживай, не буду я больше к твоему зомби приставать! Ни в каком виде.

Подруга резко развернулась и быстро вышла из комнаты. Я осталась торчать посреди кабинета, как одинокая ратуша на площади. Вроде, все почти хорошо закончилось, никаких ссор и недомолвок между друзьями больше не будет. Почему же на душе-то так муторно?

Глава 13

Долгие проводы -- лишние!

Жизнь – штука несправедливая: целую неделю я усиленно и совершенно добровольно стремилась сдаться магистрату, но внезапно пришедший из него вызов меня не порадовал, скорее напугал. Особенно неприятным сюрпризом стало имя адресата. Говорят, помяни черта, он сразу и появится. Ни рогов, ни копыт у Вилена я не заметила, но его близкое родство с нечистой силой никаких сомнений не вызывало: не успели мы поговорить о зловредном чиновнике, как он тут же пожелал меня увидеть.

Настроение на спешно собранном совете царило тоскливо-поминальное. Лежащая посреди стола бумага из управления успешно заменяла собой невидимый гроб, оплакивать собирались меня – долго, дружно и с искренним сожалением. Забывшая обо всех обидах Ольга уже промокала глаза платочком, размазывая тушь и густую подводку.

Я в роли свежеусопшей выглядела на редкость неубедительно, не иначе, как из-за отсутствия тренировок и практики. Тоскливо-хвалебные речи о своем комендантстве (в прошедшем времени) слушать не хотела и с неуместным оптимизмом пыталась перевести разговор на поиск выхода. Собравшиеся поглядывали на меня с сочувствием, но непреклонно. «Померла, так померла, сиди и не рыпайся!». – крупным, очень уж хорошо читаемым шрифтом, было написано на их скорбных лицах.

Я поймала себя на мысли, что теперь-то хорошо упырей понимаю: после эдаких проводов и не захочешь, а из гроба вылезешь. Чтоб отблагодарить безутешных друзей за все хорошее!

-- Мы целой общиной писать аппеляции будем. Еще жалобы отправим, в столицу и герцогу. Марка попросим обращение в газете напечатать… -- В голосе старейшины кобольдов причудливо смешались упрямство и обреченность. Как у волочащего камень Сизифа, -- все равно бесполезно и потом обратно свалится, но хоть какое-то занятие.

-- При всем уважении к достопочтенному Фазгину и его соплеменникам, меня терзают некоторые смутные сомнения в действенности данного метода. Не то, чтобы я усомнился в законодательной системе Лягани, но обременять правосудие сугубо личными проблемами все-таки не стоит. Намного приличней и практичней будет обратиться к некоторым знакомым мне личностям. Они помогут милой Виере на время скрыться от внимания магистрата…

-- Вот еще! Тоже мне чушь придумал! Чтоб наша комендантша по воровским притонам от управленцев пряталась?! -- Баньши первая уловила глубоко запрятанный в речи Дейва смысл и он ей не понравился. -- Здесь, в приюте, забаррикадируемся, пару осад точно отобьем, а там посмотрим. Личи с вурдалаками давно по хорошей драке скучают, да и остальные… Даже я ради такого случая стариной тряхну!

-- Лучше сразу на магистрат идти! Так и быстрей, и надежней будет! Все чиновничьи морды зараз там прихлопнем! -- кровожадно предложила переставшая рыдать ведьма.

-- Правильно говорить! Мы не картошка, дома сидеть! Мы к ним ходить, быстро всех побивать! -- радостно поддержала подругу Чанка.

Воодушевленная Йожка не выдержала и тоже начала выкрикивать что-то не совсем понятное, но очень воинственное.

Я в красках представила себе поход попаданцев на ратушу, крепко зажмурилась и затрясла головой, пытаясь избавится от увиденного. Хорошо, конечно, что меня наконец-то перестали хоронить заживо. Но устраивать маленькую (и, вряд ли, победоносную) войну на наше тотальное уничтожение мне тоже не хотелось.

-- Давайте, я все-таки одна в управу съезжу? Может быть, они просто новый отчет потребуют или еще ерунду какую-нибудь?

За три года комендантства дурацкие чиновничьи распоряжения мне немало нервов попортили, но сейчас это казалось такой милой, не стоящей внимания мелочью…

Присутствующие недовольно заворчали, -- они уже настроились защищать любимое начальство до последней капли крови (у некоторых -- отсутствующей) и клочка мяса. Желательно, чужого.

-- Сами подумайте, все пропавшие не в магистрате ведь исчезли! Их туда никто не звал. Не станут управленцы меня так явно, в открытую, похищать. Скандала побоятся! Наверное… Ну, а если не вернусь… действуйте по обстоятельствам. Главным на это время назначаю… -- Я немного помедлила, раздумывая, кто лучше всех сможет справиться с этим нелегким бременем. Ольга ожидающе вскинула на меня глаза, именно она в последнее время выполняла роль моей заместительницы.

Подруга у меня замечательная – умная, талантливая, понимающая, но… сначала делает, а только потом думает. Да и к местным реалиям пока не привыкла, от простого незнания может таких дров наломать, - ни в какую поленницу не составишь.

-- Главным пока побудет Дейв. -- Окончательно решила я.

Ведьма, против ожидания, ни спорить, ни возмущаться не стала. Только понимающе усмехнулась и отвела взгляд. В душе у меня в очередной раз колыхнулось тревожно-непонятное чувство: вроде бы радоваться надо такой непонятной уступчивости, да только никакого удовольствия от нее не испытываешь. Надломилось что-то в наших с ней отношениях. А когда, как, почему – я и не заметила. Ладно, потом разберусь, когда из магистрата вернусь.

Если вернусь…

Друзей мои доводы вроде бы убедили, меня, несмотря на всю их логичность, не очень. Ехать было страшно, оставаться в приюте – подставить под удар всех его обитателей. Всего лишь очередной выбор из двух зол, и очень хотелось надеяться, что на этот раз я выбрала меньшее…

***

Сразу отделаться от сочувствующих и норовящих поскорее меня оплакать друзей не удалось. Всем хотелось меня в последний путь проводить, платочком помахать, дверь покрепче запереть. Может, я и зря наговариваю, но впечатление от наступающей на пятки (некоторые – в буквальном смысле слова) кучки соратников складывалось именно такое.

За два коридора и один пролет скромная и скорбная кучка увеличилась до вполне приличной толпы. За счет всех встречных и мимо не прошедших. О том, куда под таким конвоем коменданта ведут, постояльцы не догадывались, но очень интересовались. Горгульи даже затянули любимую песню, что Вера их не любит и опять с собой не берет.

Их жалобные причитания охотно поддержали наш непризнанный гений поэзии Базилик с очередной балладой и неслаженный хор умертвий. Этим любой повод хорош. Лишь бы повыть, да подекламировать дали. Процессия все сильнее приобретала приметы похоронной, и я ускорила шаг. Друзья поднажали. Поэт почувствовал, что очередная жертва его таланта пытается ускользнуть, и завопил рифмованные строчки погромче. Последний путь превратился почти в бег.

Во двор мы выскочили резвой рысцой, дружно топоча и вразнобой завывая. Поджидавшая меня там лошадка впечатлилась до глубины своей конской души и рванула к воротам. То ли решила, что в приюте, наконец-то, скачки устроили и захотела первый приз взять; то ли испугалась, что всю эту ораву на себе везти придется. Меня она с собой прихватить позабыла.