Попаданцам предоставляется общежитие! (СИ) - Макарова Алена - Страница 36

-- Местные леса не слишком подходят для одиноких прогулок. Здесь водятся достаточно опасные животные. И разбойники.

Ага, а еще чиновники магистрата! И неизвестно, кто в этом списке (и лесу) самый опасный. Кинжал Вилен в ножны не убрал, голос его оставался таким же ровным, взгляд – прохладным, но бояться я, почему-то, перестала. То ли устала уже, то ли повод исчез.

-- Я посоветовал бы Вам вернуться в город. Темнеет.

Похоже, больше меня допрашивать не собираются. И даже отпускают. «Все страньше и страньше», и не только у Алисы в Зазеркалье. Если бы Вилен почаще улыбался, вполне бы за Чеширского кота сошел – такой же непонятный и непредсказуемый.

Я вежливо согласилась, что прогулок и свежего воздуха мне на сгодня уже с головой хватило, отошла на пару шагов; посмотрела направо, налево, прямо… Где находится город с поджидающим меня лепреконом, я понятия не имела. Вроде недалеко в лес зашли, но дороги не видно. Все деревья казались одинаковыми, кусты (кроме помятого мной) тоже разнообразием не отличались. Как тут вообще люди ориентируются?

Пришлось просить о помощи так и не тронувшегося с места чиновника. Тот, против ожидания, меня даже не послал (ни к чьей-нибудь матери, ни в нужном направлении). Непонятно усмехнулся и предложил руку. То ли не поверил, что такая недотепа сама из леса сумеет выбраться, то ли решил лично убедиться, что следить больше не буду.

Идти под ручку с чиновником было удобно -- корни и ветки в два раза реже под ноги подворачивались, но немного неловко. И с каждой минутой затянувшегося молчания становилось все неуютнее.

-- Спасибо за помощь. Сама бы я отсюда точно не выбрела.

-- Зачем Вы вообще в лес полезли?

-- А Вы зачем?

-- Заметил слежку и решил побеседовать. В наиболее устраивающих меня условиях.

Врет! Не мог он меня увидеть, ни разу не оглянулся! Рано я расслабилась и ему доверилась. Сейчас поглубже в чащу заведет и… Хотя… чем ему тот лохматый куст не подошел?

То ли все мои сомнения на лице поверх косметики изобразились, то ли у чиновника дар телепатии проклюнулся, но он продолжил, спокойно и даже доверительно:

-- Для того, чтобы незаметно посмотреть назад, не обязательно оборачиваться. Но я не был уверен, что Вы одна. – Легкая усмешка скользнула по тонким губам и пропала, как не бывало. Может, померещилось?

-- Так зачем Вы за мной шли?

Сейчас в тоне Вилена не было ни резкости, ни холодных кристалликов льда, скорее удивление. Он не допрашивал, просто интересовался. Я растерялась и брякнула правду:

-- У нас в приюте постояльцы пропадают. Уже несколько штук исчезло. Вот и искала.

-- Давно пропадают? Куда и при каких обстоятельствах? Почему Вы решили искать их именно здесь? Одна?

О своей откровенности я пожалела сразу же: нормальный разговор с чиновником закончился, так и не начавшись. От меня снова требовали ответов и, на этот раз, отвертеться уже не удастся. Пришлось признаваться – частично, опустив некоторые, совсем уж неприглядные подробности. К сожалению, дураком Вилен не был и пробелы в моем рассказе заполнил без труда.

-- То нападение, на Наррина – Вы его подозреваете? И почему мне сразу не сообщили7 Решили, что в сговоре? Поэтому слежку и устроили?

Ну, почему я свой язык за зубами не удержала?! Как теперь с ним объясняться? Не скажешь же человеку в лицо, что его продажным негодяем считаешь? Невежливо это как-то, невоспитанно… Дейв бы не одобрил. Да мне и самой сейчас все эти обвинения казались какими-то надуманными и неубедительными. Мало ли, по каким причинам люди черным ходом пользуются. Может его у парадного кредиторы поджидают? Или брошенная любовница.

Рассуждения мои несколько подзатянулись: дорога нашлась раньше, чем подходящие слова.

-- Езжайте домой, я пстораюсь разобраться с Вашими пропажами. Всего доброго!

Не дожидаясь моего ответа, Вилен развернулся и пошел к деревне. Разговоры у нас с ним определенно не складываются. И заканчиваются уж слишком однообразно…

Глава 16

О кошмарах, во сне и наяву.

Глаза слепило. Они покраснели и слезились до такой степени, что я шла почти на ощупь. Хрустальный лабиринт искрился, переливался, сверкал… И лишал последней надежды.

В таком радужном великолепии должны обитать прекрасные феи, на худой конец, сказочные, вечно юные эльфы, но ни одного живого существа в бесчисленных переходах я не встретила. Мертвого тоже. Хотя сейчас бы и лича с упырем, как родных, обняла!

Длинные зеркальные коридоры путались, ветвились, как раздерганное котенком вязание. От полированных стен веяло пронизывающим, мертвенным холодом и страхом. Мои отражения смотрели из туманной глубины в упор, предвкушающе и неотрывно. Спрятаться от них было некуда.

Я почти возненавидела собственное, многократно отзеркаленное лицо, почти забыла себя, потерялась в переливах безжизненных коридоров. Почти отчаялась… Почти?

Смутно знакомый голос расколол мое летаргическое оцепенение, хрустальными горошинами заскакал по переливчатому полу, отрикошетил от гладких зеркальных стен.

-- Ну, что же ты? Иди ко мне скорее… Я тебя жду, давно жду… Нам будет хорошо… Вместе…

Инстинкт самосохранения взревел, как оголодавший волколак на полнолуние. Какой бы Минотавр в этом лабиринте не прятался, мне рядом с ним точно не понравится! И ему со мной -- тоже, зря надеется!

Даже из этой хрустальной паутины должен быть выход. Надо только не смотреть на искаженные в глумливой ухмылке лица, не обращать внимания на пристальное нетерпение жадных глаз! Ладонь заиндевела, пальцы я не чувствовала, они, наверняка, обморожены, но лучше уж идти так, проводя рукой по ледяной стене и сворачивая у каждой развилки направо, чем… снова увидеть… Ненавижу зеркала!

Очередной коридор передо мной затуманился, подернулся рябью и превратился в тупик. Что за чертовщина! Я повернула назад, но обратной дороги уже не было. Со всех сторон меня окружали стеклянные посеребренные грани, на каждой из них, как в калейдоскопе, двигались, кривлялись, тянулись, почти выступая наружу, мои бесчисленные отражения.

Я со всей силы саданула кулаком по ближайшей стене. По усмехающимся на ней губам! Прозрачная светлая гладь потемнела, пошла трещинами. Они все разрастались, увеличивались, выступали наружу острыми осколками, покрывались инеем. С потолка посыпалось режущее крошево льдинок, морозные узоры зазмеились, задвигались, как захватывающие добычу щупальца. Каждое их прикосновение вытягивало из меня частицу тепла, сил, жизни…

Острая боль обожгла руку, я дернулась…

Никому не пожелаю просыпаться на полу. Особенно, после кошмара. Отброшенное одеяло осталось на кровати, и холодная каменная плитка неприятно напоминала о ледяном лабиринте. Укушенная рука дергала и кровоточила. Рядом сидела совершенно несчастная Йожка и облизывалась.

-- Невкусно! – Сообщила она мне и печально вздохнула.

-- Еще бы! Коменданты вообще ядовитые. Меня даже упыри больше жрать не пытаются!

Колючка потрясенно икнула и, на всякий случай, отодвинулась подальше. На ее тоскливой морде читалось искреннее недоумение: за что такому милому, хорошему и мясолюбивому существу судьба послала столько неприятностей?

У меня к мирозданию назрел примерно тот же вопрос, но ответа мы с Йожкой не дождались.

-- Что, опять я во сне орала? Или хрипела?

-- Не дышала. – Подтвердила мои подозрения шипастая соседка по подушке. – Страшно!

-- Мне тоже...

Мы с колючкой одинаково пригорюнились. Если уж ей меня кусать пришлось, чтобы разбудить – дела совсем плохи! В одно, не слишком прекрасное, утро я просто не проснусь, навсегда завязнув в паутине очередного кошмара. Глупая смерть. И страшная.

Негромкий стук в дверь прервал наши напольные посиделки. Все обитатели приюта сообщают о своем прибытии по-разному. Тролли бухают огромными кулачищами не в дверь, а в стенку рядом с ней, - чтоб ненароком не сорвать с петель хлипкую дубовую конструкцию. Лепреконы усаживаются в прихожей и обмениваются сплетнями до тех пор, пока я не выгляну наружу, устав от непрерывного треска в ушах. Орки долбятся дубинками и орут, домовушки нерешительно дергают ручку, Ольга просто врывается без спроса и повода… Стук Дейва негромкий, вежливый и очень-очень воспитанный. Как вышколенный дворецкий у английского лорда.