Сломленная Джульетта (ЛП) - Рэйвен Лиса - Страница 4

Могу только представить, как изумительно она смотрелась бы рядом с Итаном, оба по-своему красивые.

К сожалению, девушка, стоящая сейчас передо мной, выглядит совсем иначе. Ее волосы теперь жирные и тусклые, цвет кожи неравномерен и желтоват, а элегантность, которой она обладала, уступила место впалым щекам и чересчур выпирающим костям.

Какие бы демоны ее ни тревожили относительно отношений с Итаном, они словно съедают ее заживо.

Поворачиваясь, чтобы уйти, я чувствую укол сочувствия.

— Береги себя, Оливия, хорошо?

Не успеваю я открыть дверь, как она касается моей руки.

— Слушай, я здесь не для того, чтобы припугнуть тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала во что ввязываешься.

— Я знаю. Спасибо.

— Так ли это? Потому что со стороны кажется, что Итан Холт, который разбил мне сердце, очень похож на того, с кем встречаешься ты.

— Он изменился с тех пор.

Она облокачивается о раковину и скрещивает руки на груди.

— Позволь мне обрисовать тебе картину. — Я сразу понимаю, что история мне не понравится. — Он неохотно соглашается объявить о том, что вы встречаетесь, но на деле не ведет себя, как подобает парню. Никаких тебе свиданий, минимум публичного проявления нежности и приходится через силу заставлять его говорить о чувствах с этими его перепадами настроения. Звучит знакомо?

Я сохраняю бесстрастное лицо, хоть мой адреналин и подпрыгивает.

— Не знаю, что тебе и сказать. Мне он нравится . Сильно. Я готова дать ему кредит доверия.

Оливия качает головой.

— До тебя что, не доходит? Ты наверно думаешь, что это не случится с тобой, потому что ты другая или особенная, и да, возможно, ты права. Но проблема не в этом. Ты может быть и другая, но он-то – нет, и именно он будет тем, кто сломит тебя. Будь осторожна. Этот парень словно лавина, ждущая своего часа.

— Значит, эта девушка преследует тебя? — спрашивает моя соседка, Руби, пытаясь вскрыть банку томатного супа.

— Типа того, но у меня такое чувство, словно она пытается предостеречь меня.

— Пусть тогда эта стерва посторониться. Это моя работа. И все же, она права. Не могу поверить, что он до сих пор не сводил тебя на настоящее свидание. Словно в нем нет ни грамма романтики. — Она выливает суп в кастрюлю.

— Не такой уж он и плохой.

— Кэсси, мы прошли тест на тему «Насколько романтичен твой парень» в Космо, и результаты Холта выдали – Этот мужчина не знает о том, что он ваш парень. Это просто смешно.

Я проверяю роллы быстрого приготовления, которые поставила в духовку несколько минут назад. Они еще слишком бледные.

— Ему сделали больно. Думаю, он просто не показывает свою привязанность так, как это делают другие парни.

— И как же тогда он проявляет свою привязанность? Потому что я не видела, чтобы он целовал или обнимал тебя при встрече. Он едва ли держит тебя за руку. Он переспал с тобой один раз, и не хочет этого больше делать. Никаких тебе подарков, свиданий, и любовных стихов, написанных пока он был обдолбан мескалином.

Я хмурюсь.

— Последнее это что?

— Неважно. Длинная история. Я хочу сказать, что в этом парне нет ничего романтичного, и от этого страдаешь только ты. Не могу поверить, что тебя это больше не злит.

— Что ж, я недовольна этим, но что я могу сделать?

— Хорошо, вот тебе совет. Ты – тряпка.

— Это не совет. Это утверждение. Оскорбительное причем.

— Черт побери, Кэсси, повзрослей! — Она агрессивно размешивает суп. — Он дерьмово обращается с тобой, потому что у него есть страхи или что-то типа того, но это не оправдание. — Она добавляет немного молока в кастрюлю. — Поговори с ним начистоту или напиши на своих сиськах «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и покончи с этим. Выбирать тебе.

Я знаю, что она права, но не могу избавиться от чувства, что малейший неправильный ход с Итаном приведет к катастрофическим последствиям.

— Вот блин! — Руби хмурится, глядя на кастрюлю, затем берет банку от супа и читает инструкцию.

— Что?

— Думаю, я все испортила.

— Как такое возможно? Это суп. Из банки.

— Я добавила слишком много молока. Видимо, я должна была измерить дозу или что-то в этом роде. — Она зачерпывает немного в ложку и пробует.

— На что похоже?

Она пожимает плечами.

— Молоко со вкусом томата.

Я вздыхаю и прислоняюсь к стойке.

— Не самое странное из твоих творений.

— Да уж.

— Накрывать будем?

— Давай. У нас хотя бы есть роллы.

— Ох черт! — Я открываю дверцу духовки и оттуда палит дымом. Когда я вытаскиваю противень, то обнаруживаю, что роллы черные. — Проклятье!

— И кто теперь плохой повар? Господи, тебе всего-то надо было их разогреть!

Мы стоим на месте несколько минут, глядя на жалкие остатки нашего ужасного ужина. Я не знаю, смеяться мне или плакать. У меня возникает желание позвонить Итану, чтобы он пришел приготовить нам что-нибудь, но думаю, что желай он провести время со мной, то дал бы знать.

— Вино? — предлагаю я.

Руби вздыхает.

— Валяй. Не думаю, что могу и его испортить.

— Ловлю на слове.

О, боже. Ай.

Я морщусь, когда открываю глаза. Солнечный свет пронзает мой пульсирующий мозг, как нож для колки льда.

Я лежу на полу в окружении винных бутылок и коробок от пиццы. Судя по отвратительному привкусу во рту, я вчера не только перебрала с алкоголем, но еще и выкурила до хрена сигарет. Мой рот сравним с полом ринга после петушиного боя.

Я приподнимаюсь и прохожусь языком по своим зубам, попутно замечая, что Руби лежит на диване, прикрывая свое лицо рукой.

Очень надеюсь, что ей будет плохо, когда она проснется. Хоть я и не помню бо́льшую часть прошлой ночи, я почти уверена, что это ее вина.

Моя голова пульсирует, а желудок пучит, и когда я вытягиваю руку вперед, чтобы сбалансировать себя, что-то на моей руке бросается мне в глаза. На костяшках моих пальцев черной подводкой написано слово «ХОЛТ».

Какого…?

На другой руке нацарапано слово «ОТСТОЙ».

До меня доносится стон, и я смотрю на Руби.

— Я этого не делала, — говорит она, выглядывая из-за руки. — Ну, ладно, делала, но ты сама сказала мне сделать.

— Ты помнишь прошлую ночь?

— А ты нет?

— Не очень.

— Ну, я пару часов увещевала о том, какой Холт сволочь, пока ты не согласилась. Потом ты сделала это с моим лицом.

Она приподнимает руку и показывает худший макияж, который доводилось мне видеть. Ее брови утолщены, а подбородок заострен с помощью плохих линий затенения по краям.

— Ты пыталась сделать меня похожей на Холта, потому что хотела врезать ему по лицу за то, что он такой отчужденный.

— О, боже, Руби, я ударила тебя? — Было сложно понять, учитывая весь этот макияж.

— Нет, но ты сделала очень «крикливый» телефонный звонок Холту в два часа ночи.

— Что?! Что я ему наговорила?!

Она садится, потом хватается за голову и стонет.

— Ты много чего говорила. А я на заднем плане поддерживала тебя. Ты так знатко вынесла ему мозг! Затем ты повесила трубку и отрубилась.

— О, боже. — Меня тошнит, но не от алкоголя. Я ползу по полу и отбрасываю в сторону мусор, пытаясь найти свой телефон.

— Почему ты не остановила меня?!

— Милая, я была еще более пьяной, чем ты. Вдобавок, он заслужил это. Для пьяной девушки, ты была весьма красноречива. За исключением той части, когда ты плакала.

Я перестаю искать телефон и смотрю на нее.

— Пожалуйста, скажи, что это шутка.

— Не-а. Примерно через десять минут ты сквозь слезы сказала что-то о том, что он твой первый парень, первый любовник, и по идее ты должна чувствовать эйфорию и влюбленность, а все, что ты чувствуешь – это неразбериху и одиночество, потому что даже когда он с тобой, он с тобой не весь.

— О, боже.

— Потом ты сказала что-то типа: «Почему ты просто не позволишь себе любить меня? Разве ты не понимаешь, какой гармоничной парой мы бы были?» И, ну, к этому моменту, я уже тоже плакала, так что…