Пако Аррайя. В Париж на выходные - Костин Сергей - Страница 33

Я очень люблю Моцарта, так что, похоже, мелодию на мобильном мне придется сменить – он приносил мне одни неприятные известия. Я закрыл глаза в половине первого и только-только поплыл, как раздалась увертюра к «Фигаро». Мой ночной сон длился минуты три.

– Анри? – Уже по голосу Николая я понял, что он улыбается. Не из злорадства – ему и самому доставалось, а потому что в экстремальных ситуациях лучше смеяться, чем плакать. – Как договорились, через три часа.

Я ответил ему, как и полагается, по-английски, но от души:

– Пошел к черту!

Николай расхохотался и повесил трубку.

Ночью условленным местом встречи было бистро напротив Восточного вокзала. В это время людей там немного, и проверяться не сложнее, чем на пустынной улице днем. Я понимал, что, в отличие от меня, приезжего американца или испанца, Николая как сотрудника российского посольства, принадлежность которого к Конторе наверняка уже давно была установлена, могли пасти круглосуточно. Так что он скорее всего уже вовсю колесил по Парижу, и его подстраховывала, как минимум, пара сотрудников. История с моими вещами в номере мне не нравилась, и я тоже решил провериться по всем правилам.

Вы уже запомнили, что «через три часа» означало «через час»? Сполоснув лицо холодной водой, я убрал обе бутылки вина – и замерзшую, и теплую – в холодильник, взял свою сумку и спустился вниз. В маленьком холле был полумрак, за стойкой – никого. Я подошел вплотную и стукнул по закрепленному на ней звонку.

Приоткрытая дверь соседней комнатки тут же растворилась, и появился высокий худой араб в светлой рубашке с закатанными рукавами. Я как-то видел его мельком – наверняка какой-нибудь двоюродный брат дневного, приветливого администратора. Он был еще смурной со сна, но сомнений по поводу того, что я хочу, у него не было. Он тут же направился к входной двери, доставая из кармана брюк связку ключей.

– Вы скоро рассчитываете вернуться? – спросил он, распахивая дверь передо мной.

– Не знаю, как получится.

Это прозвучало сухо – парень, наверное, просто хотел понимать, стоит ли ему снова укладываться спать. Но почему я должен перед ним отчитываться?

– Всего хорошего!

Слово «месье» он не говорил принципиально. Наверное, недавно из своей Кабилии.

– Спокойной ночи!

Я направился вверх по улице, прошел мимо открытой всю ночь арабской бакалейной, того самого ADC, из которого негромко доносилась андалузская музыка, и выбрался на угол авеню Карно. Вокруг было пустынно – только слева от меня, у отеля «Белфаст», какие-то люди с чемоданами загружались в такси. На стоянке напротив стояли две свободные машины. Я не стал подниматься к «зебре», а пересек авеню прямо перед собой – это позволило мне, не вызывая подозрений, посмотреть налево и направо и убедиться, что хвоста за мной нет. По правой стороне я дошел до первого такси и плюхнулся на заднее сидение.

– Здравствуйте! На Северный вокзал, пожалуйста.

Мне нужно было на Восточный вокзал, но Северный находился совсем рядом.

– Здравствуйте, месье! Севелный вокзал, Севелный вокзал.

Раньше большинство таксистов в Париже были арабы – теперь это китайцы.

Но дело свое парень знал: он не поехал через Елисейские Поля, на которых самые пробки – с полуночи до трех ночи. Он тут же развернул свое «пежо» и зашуршал мимо двух рядов плотно припаркованных машин по улице генерала Ланрезака, направляясь к авеню Мак-Магона. Проезжая мимо «Бальмораля», я мысленно попрощался с Метеком, скорее всего, до утра.

Машина бесшумно скользила по улицам. Париж не спит кварталами, бoльшая часть города подтверждает правило «нет туристов – нет и народа». По таким районам мы сейчас и ехали -17-й округ, потом 9-й. С водителем связался по рации коллега, и теперь они оживленно тарахтели по-китайски. Как ни странно, в отличие от черных и арабов, среди которых много безработных, бедных и, соответственно, уличной шпаны, к китайцам французы относятся достаточно терпимо. Они, по крайней мере, здесь все при деле, все трудяги, а разборки происходят внутри колонии. Во всяком случае, пока – в Штатах тоже было так долгое время, но потом китайцам стало тесно.

Эти размышления не мешали мне поглядывать по сторонам. Сомнений не было – за мной никто не следил. Скорее всего, в моих вещах всё-таки шарила горничная.

Площадь перед Северным вокзалом была ярко освещена, но и там народу было немного. Я взглянул на часы – у меня в запасе было еще двадцать минут. Я расплатился с таксистом и вышел на тротуар.

У меня один большой недостаток – я не курю. Другой бы человек моей профессии сейчас набил бы не спеша трубочку и постоял бы здесь, наслаждаясь прохладой и свежим воздухом. Напротив, человек с сумкой через плечо, но не курящий, застрявший посреди тротуара в ночном городе, смотрится странно.

Я всё же постоял так минуту. Ехавший за нами несколько кварталов темный «ситроэн», как сейчас стало понятно, синий, высадил у вокзала двух молоденьких очкастеньких японочек с разноцветными рюкзаками и укатил. Я поправил ремень сумки на плече и двинулся к Восточному вокзалу.

От одного вокзала до другого от силы пять минут ходьбы. До встречи с Николаем оставалась еще четверть часа. Я вошел в бистро, в котором была назначена встреча, устроился у окна и заказал двойной эспрессо. Я не гадал по поводу того, зачем меня подняли посреди ночи. Меня занимал только Метек – я боялся его упустить.

В появившемся на тротуаре прохожем я узнал Николая – он, видимо, припарковался, не доезжая до вокзала. К себе домой он явно успел наведаться – на нем теперь была тенниска в белую и синюю полоску, как у яхтсмена. Он тоже увидел меня в освещенном окне и вошел в бистро. Вопреки правилам конспирации, согласно которым он должен был бы сесть в противоположном углу, чтобы я убедился, что хвоста за ним нет, он тут же подошел ко мне и негромко сказал по-французски:

– Поехали, это срочно!

Я посмотрел на чек, принесенный вместе с моим заказом, выложил на него столбик мелочи и, не допив кофе, вышел за ним.

Мой связной быстро шел по пустынной улице метрах в десяти от меня. Так непривычно слышать звук шагов в центре города! Николай свернул за угол на бульвар де Мажанта, щелкнул сигнализацией, открыл дверцу своей «рено-меган» и бухнулся на место водителя. Я поставил ногу на бампер, завязывая несуществующий шнурок – вокруг не было ни души. Я открыл дверцу, перебросил назад валяющуюся на сиденье пассажира легкую ветровку и тоже уселся в машину. Зажужжал стартер, схватился двигатель, и мы рванулись с места. Николай сделал погромче радио – он слушал «Ностальжи» – и сказал: