Пако Аррайя. В Париж на выходные - Костин Сергей - Страница 50

Конечно, такси мог вызвать и другой постоялец. Но если это был Метек, времени на раздумье у меня не было. В моем распоряжении, по идее, не больше 4–5 секунд. Я с удивлением услышал вдруг тяжелое сопение – мое собственное! Правда, я стоял, наклонившись, в неудобной позе.

Дверь гостиницы дрогнула и открылась внутрь. Мой прицел оказался ниже, чем я предполагал, и я сначала увидел ноги и пояс выходящего. Это был мужчина в синих джинсах. Я поднял камеру чуть выше: это был Метек.

Я навел прицел на туловище – мой враг как раз задержался в дверях. Больше всего в эту минуту я боялся своего собственного вопроса: «Ты что, готов стрелять?» Нужно было нажать на спуск прежде, чем он возникнет. Я положил палец на кнопку и затаил дыхание. Сейчас!

Но в кадр вошел еще один человек – бесцветный мужчина неопределенного возраста в строгом костюме и галстуке. Продолжая разговаривать с Метеком, он услужливо открыл дверцу такси – это наверняка был дежурный портье. Я выпрямился – свидетель мне был не нужен. Метек сел в машину, портье махнул ему рукой, и такси поехало вниз. Всё это заняло не более десяти секунд.

Я сел на кровать. Сердце билось у меня в горле, я был мокрый, как мышь. Мне не надо было впредь задавать себе вопрос, способен ли я убить человека – я знал, что не выстрелил только из-за портье.

Через четверть часа, приняв душ, я вышел на улицу. Было уже начало девятого. Обеденное время я как-то незаметно пропустил и теперь, несмотря на плотный завтрак с Николаем, готов был съесть слона.

Мой совет – никогда не ешьте в туристических местах, в какой-нибудь пивной на Елисейских Полях. Все, что вы съедите там днем, будет стоять у вас комом в глотке – по крайней мере, в виде запахов и вкусов – до следующего утра. Это в лучшем случае – вы вполне можете провести ночь, сидя на белом коне у себя в туалете. Разумеется, вы мало чем рискуете, если берете лишь салат или сэндвич с пивом, но с блюдами, которые должен готовить повар, будьте поосторожнее.

Поэтому я пошел не вверх, к Елисейским полям, а спустился в переулочки перед авеню де Терн. Но небольшой ресторанчик, открытый мною в предыдущий приезд в Париж, оказался закрыт. Я повернул назад и, пройдя немного, зашел в суши-бар на рю-дез-Акасья. Посетителей, кроме меня, не было – туристы сюда не забредали. Я заказал официанту – низкорослому худому японцу в очках с толстенными линзами – бобовый суп, сашими, побольше васаби и маринованного имбиря, а также кувшинчик саке для дезинфекции. Дезинфекция заняла ровно минуту, и я попросил принести еще один кувшин. Меня всё еще трясло.

В свой прицел я видел только тело человека, которого я собирался убить. Однако глаза мои зафиксировали гораздо больше, и сейчас я заново увидел, как Метек вышел из отеля, разговаривая с портье. На нем была не вчерашняя дурацкая майка с Эйфелевой башней, а темно-синяя рубашка-поло поверх синих джинсов с задним карманом, провокационно оттопыренным бумажником. Метек был явно в хорошем настроении, он улыбался и на прощание сказал портье что-то шутливое, отчего и тот расплылся в улыбке. Вещей у него с собой не было, так что он явно должен был вернуться к своим моральным танцам. Надеюсь, не слишком поздно – мне завтра с раннего утра в аэропорт.

Почему-то сейчас Метек напомнил мне тот, первый раз, когда я видел его. Я уже говорил, что до этой встречи в Париже мы виделись с ним дважды. По крайней мере, мне кажется: в тот январский день в Сан-Франциско он не отпечатался бы в моей памяти так ясно, если бы к этому не примешалось узнавание.

Это было на Кубе, где-то в середине нашего пребывания, году в 79-м. В одно прекрасное воскресное утро наш куратор Петр Ильич Некрасов заехал за нами на «рафике» и повез на пляж. К западу от Гаваны, где находилась наша база, берег, как правило, неухоженный – кустарник до самой воды, острые скользкие камни. Купаться мы ездили по ту сторону города, где был золотой песок, пальмы и лежаки в тени. От Валле Гранде пляж находился в часе пути, а то и больше, так что это было для нас нечастым удовольствием.

На этот раз Анхель с Белиндой, наши кубинские друзья и соседи, приглашены не были. Лишних вопросов ни они, ни мы не задавали. За пару дней до того Некрасов сказал нам, что мы едем на дачу, не уточняя, на его ли служебную или просто конспиративную типа той, на которой мы жили в Валле Гранде.

Судя по казенному характеру обстановки, это была служебная дача – с целым не разрозненным сервизом на шесть персон, графином с водой на стеклянном подносе и с овальными жестяными номерками, прибитыми к каждому стулу. Рита тогда засмеялась, а Некрасов примирительно сказал:

– Что вы хотите? Народное достояние! И народ должен постоянно видеть, что это его!

Территория, включая пляж, была огорожена и охранялась нашими солдатами, правда, не в форме, а голыми по пояс, в одних шортах. Дом стоял у самой кромки песка, в тени огромного дерева с воздушными корнями. После обеда мы сидели под его кроной с коктейлями в руках и беседовали, наблюдая за Кончитой с Карлито, которые играли на пляже.

Беседовать с Некрасовым значило слушать его бесконечные истории о войне. Память у него была живая, хранившая невероятные ситуации и точно подмеченные детали, придумать которые на досуге невозможно. В 41-м он был механиком на подводной лодке Балтийского флота, которая базировалась в Латвии, в Либаве. Их подбили торпедой с немецкого корабля, Некрасов оказался среди нескольких моряков, которым чудом удалось спастись. Он отступал с какой-то пехотной частью, в которой, за неимением другой сухопутной специальности, его назначили кашеваром. Я очень хорошо помню, что именно в тот день на даче Некрасов рассказывал, как их поймали немцы.

Он с еще одним таким же молодым солдатиком вез на позицию своего отделения обед. У них была телега, реквизированная у местного колхоза, которую они заполнили сеном. Так меньше трясло по ухабам, и в сено же они зарывали кастрюли с кашей, чтобы та не остывала. От расположения части до их окопов было с полчаса езды по лесным просекам, лошадь дорогу знала, и Некрасова с напарником разморило на солнце.

Встряхнуло их появление противника. Всё было тихо, а в следующую минуту и спереди, и сзади остановившейся телеги оказался десяток здоровых ребят в касках с автоматами наизготовку. Немцев вид разомлевших и испуганных русских солдатиков, уже и не пытавшихся дотянуться до своих винтовок, очень развеселил. При этом вели они себя скорее дружелюбно, даже попытались выяснить, откуда те родом.