Вернуться в осень. Книга вторая - Стретович Павел - Страница 7

– Что же ты, дуреха, не знаешь, к кому можно ходить?

– Я не думала… Что они до такого… – Голос казался хриплым от слез.

– Зайди в квартиру и вызови милицию.

Что есть хуже разгоревшейся мужской блудливой похоти? Неполученное удовлетворение часто толкает пьяные и «двинутые» головы на самые гнусные и извращенные поступки.

– Гнида…

Наверху захлопнулась дверь его квартиры и, прости ей, Боже, два раза провернулся дверной замок.

– Паскуда… Да я же тебя вместо нее…

Сразу быстро завертелась приостановившаяся было из-за появления Сергея пленка событий. Ближний любитель зеленого змия, вспотевший, округлив ошалевшие от ускользнувшей добычи и неудовлетворенной похоти глаза, бросился по ступенькам к Сергею. Первый раз он его отбросил за счет преимущества находящегося выше. А вот во второй удар вложил удовольствие и все спокойствие уставшего от жизни и поэтому не боящегося любых неурядиц и ситуаций человека.

Резко откинувшаяся назад голова заставила хозяина потерять равновесие и плашмя рухнуть на пол межэтажной площадки. Громко упала и покатилась по полу чудом оставшаяся стоять на подоконнике разбитого окна банка-пепельница.

Второй, как это часто бывает, оставшись в одиночестве и разом протрезвев, начал медленно отступать вниз:

– Ты это… Погоди-ка…

Недоведенное до конца дело часто меняет вектор удачи на противоположный. Сергей переступил через ногу слабо шевелящегося ближнего и, оценивая расстояние, приготовился к еще одному броску. Зашевелился сосед, подтягивая ноги и пытаясь встать, – начал приходить в себя.

Подъезд молчал, испуганно взирая закрытыми дверями и наверняка не спавшими, прилипшими к глазкам жителями. Телефон в дежурной части милиции, наверное, принял уже не один взволнованный звонок… По внезапно округлившимся от испуга глазам уже трезвого второго Сергей понял, что сзади что-то происходит. Он резко обернулся и… охнул от пронзившей его бок режущей боли. Первый, не вставая с колен, порезанными в кровь руками успел с размаху всадить ему сзади, под ребра, острый осколок разбитого стекла.

Сергей прислонился к стене и, закрыв глаза, начал медленно опускаться по стене на ступеньки. Снова стекло…

Лестница, стены, налитые злобой и ужасом глаза убийцы начали размываться и исчезать, как рисунок гуашью, который попал под дождь. Сверху неровной завесой опускалась темнота. Где-то далеко впереди, смягчая наливающуюся темень, поблескивали и перемигивались звезды. Сначала десятки, потом сотни больших и ярких звезд… Он уже не видел и не слышал, как где-то там, за пологом ночи, двое протрезвевших собутыльников с удивлением и ужасом оглядывали лестничную клетку:

– Где он… Это же не халява, он только что лежал здесь…

На забрызганной кровью лестнице, кроме них двоих да еще не совсем пришедшего в себя соседа, никого не было. Страх перед необъяснимым подавил пылавшее буйство мести и похоти, в голосе первого появилась паника:

– Он же… Прямо на глазах! Линяем отсюда!

Чувство ирреальности, как врачующая заботливая рука, окружило и приподняло в невесомость затухающее сознание Сергея. Вот и все. Как оказалось все просто… Вокруг быстро сгущалась бархатная ночь. «Лена! Я скоро буду с тобой…» Откуда-то издалека, за десятки километров и часов, как отголосок воспоминания, донеслись слова чернобрового: «…У тебя пустое сердце, Путник. В нем нет ничьей любви». Марут, отбывающий свое наказание ангел. Или демон? «Неправда, Марут. У меня есть кого любить!» Это скорее не голос, а мысли, неторопливо текущие одна за другой. «А людей? Других людей. И… Его?» – «Это все высокие материи, Марут. Заоблачные дали…» – «Твоя семья, Путник, именно в заоблачных далях. И без любви, которая всегда в сердце, туда нет дороги…»

Это мысли или голос? Все было как-то не так. Появилась обеспокоенность… и тревога. Марут? Марут! Звезды впереди исчезли, и ночь вокруг начала распадаться, превращаясь в зыбкий клубящийся туман. Клубящийся, неприятный и неприветливый… «Марут! Я люблю людей! И Бога…» Туман вокруг постепенно редел, отодвигаясь на задний план и обретая реальность. Лена? Легким прикосновением пришло ощущение твердости под ногами. Лена! Марут!

Чувство пространственности и нереальности исчезло, в голове прояснилось и Сергей ощутил себя твердо стоящим на ногах. «Я умер или нет?» Он с удивлением огляделся. Вокруг слегка клубился грязно-белесый туман, давая видимость обзора не более десяти-пятнадцати шагов. Это что, ад? Одинокими редкими кустиками торчали пожухлые корявые деревца, теряясь в тумане размытыми силуэтами, жесткую траву под ногами пересекали выступающие ребра старых корней, образуя причудливые углы. Над головой еле различимым пятном угадывалось солнце. Что это? Чертовщина какая-то…

Сергей сделал несколько пробных шагов – видимо, наваждение в голове еще оставалось, он ощущал в себе странную легкость, как будто разом потерял какую-то часть своего веса. Марут! Он беспомощно огляделся – что теперь? Сесть и ждать, когда за ним приедет Харон, перевозчик душ умерших мрачного Аида? Он поднял руки и посмотрел на ладони – он должен ощущать себя так, как ощущает сейчас? Душа вроде бестелесна… Явно не умер. Тогда что это за «беда» вокруг?

Сергей присел на корточки и сорвал пучок травинок – жесткая и колючая, это все-таки была трава, пырей или еще что в этом роде. «Есть тут кто?!» Эха не было – пространство за туманом было не замкнутым. Да оно и не могло быть замкнутым – вокруг был мир, ощущался легкий ветерок, в тумане различался шелест и многоголосие невидимой, но наверняка реальной и обычной для этих мест жизни. Он задумался – голова работала четко и ясно, мысли не путались. Что, где, как и для чего – одни вопросы. Тот, по чьей воле он здесь оказался, или кто другой должен дать какой-то ответ. Или объяснение.

– Не надо, ваше величество. Я все понимаю. – Принцесса отвернулась в сторону и сжала зубы, чтобы не расплакаться. Глаза начали предательски быстро увлажняться.

Король медленно поднялся из-за стола и подошел к окну. Высокие стрельчатые окна образовывали единый гармоничный ансамбль с огромным, занимающим почти всю угловую стену камином, боевыми щитами, развешанными вдоль стен вверх конусом, доспехами, алебардами и прочим оружием в специальных арочных нишах по углам, высоким стрельчатым входом, двери которого из редкого дуба были усилены узорчатой кованой решеткой, и даже большим кабинетным столом из красного кедра, инкрустированным сложным узором из серебра. Длинные, тканные золотыми нитями оконные портьеры слегка пошевеливались от задувающего снаружи ветерка.

– Вчера пришел ответ из Эдинпорта. Лаверт не может помочь.

Принцесса молчала. Она вчера, еще раньше короля узнала о гонце из Загоры и знала, что король Лаверт ничего не ответил на предложение. Как, в общем-то, она и предполагала. Это была идея ее сестры, Илламии, идея безнадежная, но утопающий хватается за соломинку…

– Хватит, ваше величество. Мы все с самого начала знали, что ничего из этого не выйдет. Все равно будет то, чему суждено быть. По предсказанию.

Король мрачно смотрел в окно. Внизу раскинулся большой дворцовый лесопарк с разбегающимися в разные стороны ухоженными аллеями, дорожками и тропинками, тенистыми скамейками и беседками, фонтанами, каскадами и декоративными природными водопадиками. Парк с обеих сторон огромной подковой охватывал королевский замок, уступами спускаясь к морю и сверкая на солнце многочисленными донжонами, башенками, шпилями, арочными мостиками и виадуками. Внизу у моря возвышалось кольцо амфитеатра для представлений и ристалищных турниров. Король обернулся:

– Эния… Прииски в Брахма-Гуте не выручат, как прошлый раз.

– Прошу, отец. Хватит разговоров. И пожалуйста, хватит жалости.

– Эния… Год. Только один год, и мы начнем процедуру… Ладно. Действительно хватит.

Король вздохнул, глядя на дочь. Жизнь почему-то благосклонна к злым и пустым и жестоко испытывает умных и добрых. Эния, одна из красивейших женщин Шеола, заставлявшая своим ярким синим взглядом сильнее колотиться не одно мужское сердце, уже успела испытать тяжесть разлуки и боль потери.