Артист (СИ) - Никонов Андрей - Страница 8

Новую кинокартину с рабочим названием «Профсоюзная путёвка» по сценарию модного писателя Демьяна Кострова он снимал уже четвёртую неделю, хотя надеялся уложиться в три, и ещё столько же отдохнуть. Сначала всё шло превосходно, они отсняли несколько эпизодов с главными героями на даче Эльзы, где располагался санаторий Совнаркома, в курортной больнице возле Провала, в интерьерах гостиницы Бристоль и в галереях Цветника, остались только натурные съемки на природе, и тут начальство телеграфировало срочно снять церемонию открытия нового цеха на трубобетонном заводе, так что Свирский угробил на это целых три дня. А потом зарядил дождь, который шёл несколько дней подряд. Кое-что удалось заснять в гротах и ресторации, но большую часть съёмочная группа отдыхала. В конце второй недели взбунтовался Николай Охлопков, который играл роль рабочего литейного цеха Трофимова. Он уехал на вокзал, и вернуться бесплатно решительно отказался. Охлопков знал себе цену, за лишнюю неделю он запросил столько, что у счетовода Щукина поседела даже лысина.

Подводило то, что Охлопков был артистом фактурным, высокого, под два метра, роста, с широкими плечами и открытым русским лицом. Именно таким режиссёр видел литейщика, простого русского богатыря, в которого влюбляется заграничная звезда. С одной стороны, все важные сцены уже были отсняты, и в тех, что остались, рабочий Трофимов вполне мог повернуться к зрителю спиной, но с другой, подобрать такого же дублёра не получалось. Артистов, приглашённых из местных театров, ставили на каблуки, подкладывали в пиджак вату, но смотрелось это жалко и ненатурально, а у Свирского были свои принципы. Так что он изо всех сил доснимал те сцены, где Трофимова не было, и с ужасом думал, что же будет делать дальше.

Ещё одной проблемой, и существенной, была исполнительница главной роли — заграничной звезды Клары Риттер. Варвара Малиновская, белокурая красавица из балетных, высокая и стройная, ухаживания Свирского отвергала, и это режиссёра очень сильно задевало. Но Малиновская пользовалась покровительством наркома Луначарского, была утверждена начальством «Севзапкино» и просто так её из картины выкинуть не получилось бы.

На четвёртый день третьей недели съёмок группа наконец-то выбралась на склон горы Машук, к Воротам любви. Именно там, по замыслу Свирского, должна была произойти сцена ссоры Клары Риттер и её заграничного мужа, миллионера Генриха Риттера. Одна камера стояли на возвышенности, чтобы взять общий план и крупно — Клару, когда она увидит мужа, обнимающегося с горничной, вторая внизу и чуть поодаль, оператор готовился снять Клару-Малиновскую снизу, а потом перевести объектив на Ворота любви, где артист Муромский, играющий Риттера, и статистка-горничная готовились изобразить страстный поцелуй.

Фотограф из столичной газеты, приехавшая по каким-то своим делам в Пятигорск, согласилась запечатлеть моменты съёмок для статьи в «Трудовой молодёжи», которую готовил популярный журналист Троицкий. Она бегала вокруг с экспонометром и заграничной Лейкой на груди, внося в творческий процесс суматоху. Троицкий сидел в кресле и пил грузинское вино прямо из бутылки, статья была заранее напечатана и выслана телеграфом в редакцию, оставалось только добавить один снимок.

Варвара Малиновская с самого утра была не в духе и капризничала. Она жила в Бристоле на последнем этаже, в номере с ванной, но когда собралась эту самую ванную принять, обнаружила, что горячей воды снова нет. Ассистентка из статисток бросилась с вёдрами по всей гостинице, ничего не нашла, и вместо горячей воды принесла завтрак, который артистка швырнула на пол. Пока ассистентка собирала осколки и пыталась полотенцем собрать еду, Малиновская встала, чтобы выйти на балкон, поскользнулась на яйце всмятку и упала, а знаменитая актриса, которая снималась с самой Мэри Пикфорд, не должна валяться на грязном полу в панталонах. Ассистентка мигом была уволена, убежала в слезах, артистка кое-как сама привела себя в порядок, и только потом послала за гримёршей.

— Варенька, последний кадр, и мы закончим, — умоляюще сложил руки перед собой Свирский. — Всего одна сцена, поднимись вон туда, к камере, ты должна посмотреть в неё сначала непонимающе, потом гневно. Только встань на самый край обрыва, там доска положена, чтобы ты не поскользнулась.

— Хорошо. Но если в моём номере не будет сегодня же горячей воды, я брошу всё и уеду к Константину Эггерту в Ялту, он зовёт меня в свою новую картину.

— Делай что хочешь, Варенька, только давай доснимем этот чёртов фильм, — режиссёр с тоской посмотрел сначала на артистку, потом на нарзан. — Иди, встань туда, посмотри на Вольдемара, и на сегодня всё.

— Обещаешь?

— Мамой клянусь! — Свирский поднялся, скинув на землю ненавистный нарзан, и направился к камере, дальний план он снимал всегда сам. — Сделай всё как надо, и я тебя расцелую.

— Себя поцелуй знаешь куда?

Малиновская тоже встала, отпихнула ассистентку с веером и зашагала в гору. Плюгавый Свирский со своими липкими намёками её всё больше раздражал. И дело было не только во внешности и возрасте, другие мужчины, богатые или влиятельные, дарили ей меха и бриллианты всего лишь за возможность побыть рядом, а всё, что мог предложить режиссер — тридцать восемь рублей за съёмочный день и две комнаты в Кривоколенном переулке.

Помощник Свирского, бежавший следом, показал на доску, для верности потопал по ней, и отошёл в сторону, чтобы не испортить кадр. Варя сначала дала отснять своё лицо, передавать мимикой настроение она умела, по её собственному мнению, отлично, и крупным планом в кадре смотрелась просто сногсшибательно. А потом подошла к краю обрыва и встала двумя ногами на доску. Высоты она не боялась, но вниз смотреть не стала — по сценарию, основные события разворачивались возле Ворот любви, где её киношный муж лез под юбку к одной из артисток местного музыкального театра. Варя переставила ноги, и вдруг почувствовала, что теряет опору. Она почти успела схватиться за траву, но треснувшая доска обвалилась, повиснув половинками, а сама артистка рухнула вниз.

От края обрыва до тропы внизу было метров десять, от взмахов руками Варю развернуло, и к земле она приблизилась почти плашмя. Она успела заметить крупные камни, о которые уж точно разобьётся, зажмурилась от страха, и вдруг почувствовала, что больше не падает.

— Вы специально прыгнули, или случайно? — услышала она мужской голос и открыла глаза.

Её держал на руках высокий русоволосый мужчина с биноклем на груди, по его лицу текла кровь, но он почему-то улыбался. Варя хотела сказать, что ничего смешного в этом нет, и потеряла сознание.

Сергей успел среагировать на шум, раздавшийся сверху. Когда камни начали падать, он поднял глаза вверх и увидел женщину, та перевернулась в воздухе, размахивая руками, и падала почти плашмя. Осталось только сделать несколько шагов вперёд и подставить ладони, а потом чуть присесть, гася инерцию. Один из осыпавшихся камней рассёк Травину бровь, но несильно, кровь сочилась, крупными каплями пачкая рубашку. Сергей хотел было поставить женщину на ноги и достать платок, та открыла глаза, и он решил её подбодрить. Шутка получилась глупой и несмешной, видимо, от этого спасённая закатила глаза и отключилась.

Сверху что-то кричали, от кучи камней, изображающих арку, бежали люди, и Травин пошёл им навстречу.

— Товарищ, — затараторила девушка, добежавшая первой, — она жива? Немедленно скажите. Почему на ней кровь? Что же вы молчите? Говорите же! Почему на вас кровь? Вы ранены?

— Жива, — коротко ответил Сергей, — пока ещё. Со мной всё в порядке.

Подбежали ещё несколько человек с тем же вопросом и требованием ответить немедленно, они больше мешались, чем пытались помочь, только двое не сдвинулись с места — лысеющий человек рядом с камерой и толстяк в кресле с бутылкой вина. К ним Травин и направился, раздвигая толпу. Шёл он быстро, и теперь уже остальные еле поспевали за ним. Молодой человек не дошёл нескольких шагов до кресел, остановился. Их окружили со всех сторон, собралось человек десять от силы, но они так кричали, что Травину казалось, будто вокруг образовалась бушующая толпа.