Под скорбной луной - Одден Карен - Страница 4

— Ничего, — отозвался я, — потом починю.

— Ну уж нет! Попрошу Колина, он займется, — возразила ма, устраиваясь напротив. — Он давно хотел, просто все время занят.

Элси скорчила недоверчивую гримасу, поставила чайник на подставку и уселась за стол. Выспрашивать о Колине я не стал. Ма никогда не обсуждала одного из близнецов в присутствии другого.

— А когда разбили окно? В какое время дня? — продолжил я.

— Во вторник, поздно вечером, — ответила Элси. — Мы уже легли, когда раздался звон, а потом еще и крики. Так и не уснули — боялись, что подожгут дом, но, слава богу, хулиганы убрались.

— Почему не послали за мной? — сердито выпрямился я.

— Ах, Микки… — вздохнула ма. — Никто ведь не пострадал, а у тебя и без нас есть чем заняться.

Элси хотела что-то вставить, однако передумала. Скорее всего, она рассказала бы мне все как на духу, но ма поднимать шум не любила.

— Почему выбрали нашу лавочку?

— Не только нашу, — поправила меня Элси. — На следующее утро выяснилось, что досталось еще четырем магазинчикам, да еще и одного человека убили.

Слухи по Уайтчепелу расходятся быстро, однако на Уоппинг-стрит до сих пор ничего не знали. С другой стороны, последнее время я безвылазно сидел на таможне и в архивном управлении выше по реке, а преступлениями в Уайтчепеле занимался отдел «Эйч».

— Убили кого-то из знакомых?

— Какого-то Шона Дуна. Я лично это имя слышу первый раз, — покачала головой Элси.

Фамилия распространенная, однако Шон Дун и мне не был известен.

— Где находятся остальные пострадавшие лавочки?

— На Уикли-стрит — это по пути к Бойд.

Ничего удивительного, что я не наткнулся на эти магазинчики. Уикли-стрит начиналась за следующим углом и тянулась на юго-восток, а я пришел с противоположного направления. Между прочим, всеми лавочками на этой улице владели ирландцы, и я ощутил внезапную тревогу.

— Полиция была?

— Конечно, была, — вздохнула Элси, — только с полисменами никто разговаривать не стал.

Ма смела крошки со стола в свое блюдце и добавила:

— Преступники украли свечи и сахар. Ничего серьезного. Украли и украли.

Она поджала губы, и мы поняли намек: ма не собиралась больше обсуждать неприятную тему. Попить чай — это пожалуйста.

— Ага, — согласилась Элси, намазывая варенье на хлеб. — Разбитое окно — это худшее, что случилось той ночью. Представляешь, как хлопотно было заметать осколки? — Она скривила губы. — Жаль, что поработал не звездобой[1]. Было бы меньше мороки.

Я сообразил, что Элси подшучивает над моими прежними воровскими временами, и, подыгрывая ей, невесело ухмыльнулся и взмахнул салфеткой. Хитро прищурившись, спросил:

— Видел за прилавком Имана… У него все в порядке?

Элси бросила в мою сторону сердитый взгляд и зарделась.

— В порядке, в порядке, — добродушно вклинилась ма, явно желая предотвратить ссору до того, как та началась. — Прекрасно управляется и в торговом зале, и в кладовой, в подсказках не нуждается. Народ его любит.

Элси глянула на нас через край чашки.

— Все потому, что он позволяет покупателям судачить прямо у прилавка! На днях минут двадцать слушал, развесив уши, как миссис Коннелли рассказывает о своей домашней птичке.

Ма с упреком постучала по столу.

— Не забывайте, эта канарейка — все, что у нее есть. А с кем ей еще поговорить, если дочь вышла замуж и съехала? — Помешав сахар, она добавила: — А Иман к ней добр.

— Да знаю, — отозвалась Элси. — Старухам-сплетницам такое отношение очень даже нравится.

— А тебе? — поднял бровь я.

— Ну хватит! — возмутилась девушка и пошла к плите за горячим чайником.

Мой взгляд случайно упал на ма. К моему удивлению, наша перепалка даже не заставила ее улыбнуться. Посматривая на Элси, она явно глубоко задумалась — иначе откуда бы эта вертикальная морщинка на переносице? Я тоже глянул на девушку. Ее руки, обычно такие ловкие, никак не могли совладать с ручкой чайника. О, да у нас тут, как говорят речники, мутный водоворот…

Похоже, ма не возражала против отношений Элси и Имана. Однако не из-за молодого ли человека ссорились близнецы? Неужто Колин не одобрял кандидатуру Имана? Должно быть, ему было не по себе от мысли, что сестра выскочит замуж и уйдет из дома… Ведь ма Дойл — не миссис Коннелли, ворковать дома с птичкой не в ее характере.

Воцарившуюся в кухне тишину бодро прервала ма:

— Во вторник заходил на чай Гарри. Он тебе не рассказывал? Мальчик так волновался из-за человека, который выпал из поезда и раскроил себе череп… Все же он без ума от своей работы в госпитале.

— Даже чересчур, — бросила вернувшаяся к столу Элси и поставила заварочный чайник, накрыв его сложенным вдвое полотенцем. — Обожает рассказывать во время еды, как мозги бултыхаются в раскрытой черепушке.

Я хмыкнул.

— Джеймс отправляет его на пару недель в Эдинбург на стажировку по хирургии. Оттуда — сразу в лечебницу в Суррее. Говорит, что Гарри — настоящий талант. Хочет через годик послать его в Королевский колледж Эдинбурга, обещает оплатить обучение.

— Похоже, Джеймс и впрямь заинтересован в нашем мальчике, — ахнула ма. — Я ему так благодарна!

— У него ведь нет детей, Микки? — поинтересовалась Элси и запихнула в рот последний кусок хлеба с вареньем.

— Нет, — ответил я, продолжая краешком глаза наблюдать за девушкой.

Синие глаза, тонкие черты лица, густые каштановые волосы. Хорошенькая, можно даже сказать — красавица. Элси было девятнадцать, а в таком возрасте многие уже выходят замуж. Действительно ли ей нравится Иман? Может, есть и другие ухажеры? Дело касалось исключительно моей семьи, и все же во мне проснулся детектив. Кстати, Белинда говорила, что как раз своих родных разгадать сложнее всего.

— Элси, милая, — непринужденно сказала ма, — раз уж ты допила чай, сбегай вниз, дай небольшую передышку Иману.

Девушка глянула на часы, как раз пробившие половину четвертого, и с готовностью встала.

— Конечно, ма.

Она направилась к двери, и ма проводила ее взглядом, в котором сквозили нежность и тоска.

Дверь закрылась, и я тут же спросил:

— У них с Иманом все серьезно?

— Ах, да кто его знает… Как бы там ни было, мне их пара нравится. Иман — хороший парень. Уж точно не такой, как все остальные, — поморщилась она.

Ага, значит, другие ухажеры все-таки есть…

— И сколько их, остальных? — полушутя, полусерьезно спросил я.

Ма мрачно махнула рукой.

— Пэдди Кофлин, Финн Райли, Ангус Маккей, Маркус Макбрайд — помнишь его старшего брата? Джон ведь твой ровесник. Кстати, женился на Мэри Уоллес.

Я кивнул.

— Половина местных парней якшается с «Каменщиками мыса», — пренебрежительно хмыкнув, продолжила ма, — а остальные — юные глупцы, у которых в голове только карты да желание прокутить свой заработок. — Она поставила чашку на блюдце. — Если кому-то интересно мое мнение, то Иман станет лучшей для Элси партией. Он человек рассудительный. Не буду говорить, что Иман не любит мою девочку — на самом деле любит, еще как! — но безрассудно связывать себя отношениями не станет, пока все не обдумает.

— Что же тебя тогда беспокоит? Колин? — Ма заколебалась. На улице вдруг послышались сердитые возгласы, и она метнула взгляд на окно над раковиной. Шум улегся, и я продолжил: — Или эта история с разгромленными лавочками и убитым человеком?

— Чепел изменился, Микки, — вздохнула ма.

— Изменился? Как?

— В Лондоне к нам всегда относились не очень, но здесь? В Уайтчепеле живут не только ирландцы, но мы тут все держимся вместе. Сейчас в нашем квартале появляются русские, поляки и… — Она махнула рукой в сторону окна. — Господь свидетель, я не виню их за то, что они перебираются к нам. Значит, на родине им заработать на жизнь сложно, однако ведь и тут не легче.

— Стало меньше работы?

— Да нет, — поморщилась ма. — Полно этих чертовых объявлений, а за последние месяцы их становится все больше.