Под скорбной луной - Одден Карен - Страница 43

По описанию таинственный незнакомец походил на того, что напал на Эйрса, и я уточнил:

— Насколько светлые?

— Почти белые, — ответил Конвей. — Лет двадцати или двадцати пяти. Пониже вас, но сложение крепкое.

У меня по спине пробежали мурашки. Два блондина атакуют рулевых — бывают ли такие совпадения? Или это один и тот же человек? Но как ему удалось столь быстро перебраться с одного судна на другое? Напал на Эйрса, потом бросился в воду и по канату взобрался на борт «Замка Байуэлл»? Невозможно…

— Не смотрите на меня так! Может, я и не все помню, однако с ума еще не сошел! — с негодованием заявил Конвей. — Мне не померещилось!

Не успел я объяснить, что верю его рассказу, как занавеску отдернули в сторону, и перед нами возникла медицинская сестра.

— Простите, но пациентов беспокоить нельзя, а вас в палате очень хорошо слышно, — неодобрительно произнесла она.

— Да-да, конечно. — Я положил руку на плечо Конвея. — Я вам верю, не переживайте. Все выяснится.

Откинув край одеяла, лоцман схватил меня за предплечье.

— Я не сделал ничего предосудительного, — твердо и искренне сказал он. — «Принцесса» просто не должна была там появиться, а уж резко менять курс, да еще в такой темноте — тем более.

— Согласен с вами, мистер Конвей, — кивнул я, и он отпустил мою руку.

— Мистер Корраван, — тронула меня за локоть сестра. — Я должна попросить вас удалиться. Пациентам пора принять лекарства и поспать.

— Надеюсь, вы быстро поправитесь, — обратился я к Конвею. — Спасибо вам большое.

Проводив меня до лестничной площадки, сестра попрощалась и исчезла.

Я вышел из госпиталя, размышляя над словами лоцмана. Как неудачно, что он засветился на собраниях Братства! В противном случае подозрение с него снять было бы гораздо проще. Однако что сделано — того не воротишь. На самом деле это пятно на его биографии не изменило моего предчувствия: лоцман не являлся участником заговора. Вне всяких сомнений, меня обвинят в том, что я благоволю Конвею как соотечественнику, но у меня возникла неприятная догадка, что лоцман стал пешкой в чужой игре.

Прошло несколько дней с последнего моего посещения места катастрофы, и я снова направился к газовому заводу Бэктона. Оказавшись на южном берегу, встал и осмотрелся. День, слава богу, выдался довольно теплый. Небо заволокло, однако дождя ничто не предвещало. Под ливнем поднимать фрагменты затонувшего судна было бы не в пример сложнее, и сегодня работа шла бойко. Наблюдал за процессом не только я: дюжина предприимчивых лодочников возила любопытствующих к месту действия. Зеваки вытягивали шеи и что-то показывали друг другу со странной смесью ужаса и возбуждения.

Господи сохрани… Не хватало еще, чтобы несчастье превратилось в зрелище, за которое люди готовы платить деньги.

Начался отлив, и над водой показался окрашенный в красный цвет верх кожуха гребного колеса. Трое мужчин потыкали его шестами, пытаясь убедиться в устойчивости конструкции.

Вскоре в реку спустили водолаза. Через некоторое время тот поднялся на поверхность, и я, усевшись в плашкоут, поплыл к суденышку, с которого руководили работами. Взобравшись на борт, столкнулся с мужчиной примерно моего возраста, и тот окинул меня усталым взглядом, явно собираясь отправить обратно на берег.

— Инспектор Корраван, — представился я. — Из речной полиции.

— А, вот как, — облегченно вздохнул мужчина. — Я — Вуд, из инспекции речных причалов. Думал, вы тоже из комитета.

— Ротерли здесь?

Вуд раздраженно поджал губы.

— Болтается тут вокруг, все поторапливает. В первую очередь, естественно, поднимали тела, так что мы приступили только вчера после обеда. Пока оцениваем фронт работ.

— Понятно. — Я осмотрел участок реки, на котором произошло крушение. — Что-то удалось выяснить?

— «Алиса» развалилась на три части, — начал Вуд. — Нос направлен вниз по течению, корма смотрит в другую сторону, а среднюю часть с котлами развернуло поперек. Крышу салона до сих пор не нашли. По-моему, ее унесло отливом, — махнул он рукой в направлении Рейнхэма.

— Удастся ли поднять все фрагменты?

— Рано или поздно. Конечно, это сложнее, чем поднимать целое судно. Когда корпус расколот, подводить под него цепи приходится по нескольку часов. Очень неудачно, что «Принцесса» легла на дно на самой середине реки — другие суда то и дело норовят пройти прямо над ней.

— Не говоря уж об этом безобразии, — пробормотал я, указав на лодки с зеваками.

— Те еще дельцы! Берут по шиллингу с каждого желающего.

Я хмыкнул, и Вуд отвлекся, глянув на реку.

— Понимаю, что мы затрудняем судоходство, но ничего не поделаешь. Пришлось ждать отлива, чтобы начать заниматься передней частью.

— То есть вы приступили к работе в два часа ночи? — недоверчиво спросил я.

— Зажгли фонари, военные помогли сигнальными ракетами, — объяснил он, и я вспомнил, что военных действительно готовили к подобным ситуациям. — Подвели две цепи, но этого оказалось недостаточно. Добавили третью, а сейчас водолаз ковыряется с четвертой. Надеюсь, теперь вытащим, тем более что прилив еще не начался.

— Ждем, что скажет водолаз, — встрял в разговор еще один мужчина.

Через десять минут ныряльщик вскарабкался на борт и снял с себя защитные очки. Его грязное лицо выглядело печальным.

— Похоже, в давке не всем удалось выбраться из салонов. Дверцы зажало давлением воды, и трупы стоят там, словно бутылки в ящике.

У меня внутри все перевернулось. Значит, извлекли далеко не все тела…

— Поднять нос сможем? — спросил Вуд.

Водолаз кивнул.

— Четвертую цепь я закрепил. Только надо поспешить, сделать все до прилива.

Мы перевели взгляд на реку. К месту крушения приближалась «Метида». Судовой оркестр прервал развеселую мелодию и заиграл что-то траурное. Раздался скрип подъемного крана, цепи натянулись, и крановщик предпринял осторожную попытку поднять фрагмент судна. Цепи провисли, затем вновь зазвенели, как струна, и Вуд крикнул:

— Пошла!

Передняя часть парохода появилась над водой и, погрузившись выше ватерлинии, медленно поплыла к южному берегу. Наконец нос «Принцессы» вытащили на мелководье, и мы уставились на покореженный мостик, искривившиеся поручни и расколотую трубу. На поверхность всплыло мертвое тело, и Вуд махнул рукой одной из служебных лодок. Гребцы налегли на весла, и суденышко подошло к трупу. Один из мужчин медленно подгребал, удерживая лодку на месте, второй же подцепил распухшее тело большим металлическим багром и перевалил его через планшир. Подплыв к берегу, они перегрузили покойника на ручную тележку. Крепкий мужчина покатил ее вверх по берегу, где ждала открытая повозка вроде тех, что используют для перевозки сена. Кто-то из работников приподнял край белой материи, под которым лежало еще несколько тел, и втиснул туда нового утопленника.

— Куда вы их отправляете? — поинтересовался я.

— В ангары газового завода. Нам разрешили продолжать их использовать, так что родственникам погибших не придется ездить в разные места.

Уж не Винсент ли распорядился?..

— Кто-нибудь может сказать, был ли на «Принцессе» аварийный румпель? А если был — исправен ли он?

— Наверное, сможем выяснить только к концу дня, — вздохнул Вуд. — Под среднюю часть цепи подведем часов через десять — двенадцать. Прилив сейчас против нас.

— Да, понимаю. Работенка не приведи господь, но вы справляетесь здорово.

— Сможете сделать мне одолжение и упомянуть об этом в своем рапорте?

Кивнув, я вновь забрался в плашкоут и, глянув на берег, заметил старшего стюарда Бонси. Тот стоял у воды с непокрытой головой. Он-то мне и нужен. Я торопливо заработал веслами, быстро причалил и начал пробираться сквозь толпу.

— Мистер Бонси!

Стюард повернул ко мне небритое осунувшееся лицо и пробормотал:

— Это худшая неделя в моей жизни…

— Мне очень жаль.

Бонси ничего не ответил, продолжая наблюдать за процессом извлечения судна со дна реки, и я прервал молчание: