Ревизор: возвращение в СССР 17 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 18

Посидели с Гришей недолго, коньяк оказался очень приличным. Уговорил его остановиться после второго тоста и взять бутылку с собой завтра в деревню. А то с утра за руль, такое себе сейчас напиваться.

Он ушёл. А я позвонил Сатчану, предупредил, что Марат в понедельник приезжает и будет ему звонить, и начал собираться в деревню. Упаковал Гришину баночку шпрот, до которой мы так и не добрались, початую бутылку «Иори». Завтра с утра пойду ещё на рынок, возьму Тузику всяких обрезков и нам чего-нибудь, на решётке пожарить к коньячку.

От планирования выходных меня отвлёк стук в дверь. К моему огромному удивлению, на пороге стояли художник Михаил Андреевич и артист Яков Данченко.

– Леночка сказала, Галия на курорт уехала, – вместо приветствия протянул он мне чугунную утятницу. – Велела тебе передать. Ты, небось, на бутербродах тут?

Слов нет. Рассмеялся, принял утятницу в руки и мотнул головой в сторону кухни, мол, заходите.

Поставил утятницу на плиту и заглянул под крышку. Елена Яковлевна приготовила курицу с рисом по какому-то необычному рецепту. И рис, и курица тушёные вместе в соусе. Запах обалденный.

Видя, что Яков ставит на стол бутылочку экспортной водки «Золотое кольцо», выставил на стол тарелки, рюмки, приборы.

– По-холостяцки посидим, да? – улыбаясь, спросил я, ставя на стол утятницу, как есть, и большую ложку, чтобы каждый сам себе накладывал.

Михаил Андреевич принялся всем раскладывать ужин от Елены Яковлевны, а Яков откупорил бутылку и наполнил рюмки. Мужики подняли рюмки и уставились на меня.

– Что? Я первый тост говорю? – веселился я про себя. Чудные такие, пришли с бутылкой, с закуской. Явно же, что-то надо. – Ну, за то, что все мы здесь сегодня собрались, – произнёс я и они меня активно поддержали, чокаясь.

– Что у нас хорошего? – спросил я, предлагая им перейти к сути визита.

– У нас скоро свадьба, – охотно ответил Михаил Андреевич.

– Не понял. Какая? – насторожился я.

– Так соседки нашей с шестого этажа, Лины, и Мишки, племянника Иды, – посмотрел на меня удивлённо Яков.

– Ах, эта! Так? – приготовился я слушать дальше. Свадьба в таборе. Не передумали, значит, художники ехать.

– Хотим тебя пригласить с нами на свадьбу, – выдал Михаил Андреевич.

– Неожиданно, – признался я. Всё загадочней и загадочней.

– Мы думали, думали, как нам ехать, – ответил Яков. – Было бы очень удобно, если бы ты отвёз нас туда и обратно на твоей машине. Мы заплатим, сколько скажешь. А то Елена Яковлевна уже не девочка, ей тяжело будет в четыре утра в субботу встать, на перекладных в колхоз добираться, потом, после свадьбы так же домой. И нам с Идой надо вернуться к понедельнику. Работа, – развёл он руками.

– Понятно, – задумался я.

Сразу, тогда ещё, когда они об этой поездке на цыганскую свадьбу заговорили, подумал, что это надо на целую неделю ехать. А так, на одни выходные, фигня какая-то будет, а не отдых. Полдня в дороге в субботу, полдня – в воскресенье. Если у художников время свободное есть, то у артистов его нет, им на работу в Москву вернуться надо. А оставлять стариков одних там нельзя. Лично я не очень представляю себе колхоз, в котором цыгане работают. Поди, разбери, что там ждёт. Не, советская власть, конечно, искренне пытается цыган от бродячего образа жизни отучить, таборы под запретом, но там же, по сути, тот же табор, только принудительно посаженный на землю. А в цыганском таборе тебе хорошо, только если ты цыган. Люди горячие, вспыльчивые, не факт, что все пить умеют. При этом мужика из табора без ножа вообще себе сложно представить. Жизнь у них бурная, образ жизни специфический…

Конечно, о цыганах я знаю мало, может, наговариваю, и гость у них там как священная корова в Индии, лицо неприкасаемое. А если нет? А случись с художниками что-нибудь плохое, я же первый себе потом всю плешь проем. Я уж не говорю про то, что Галия будет очень переживать, художники для неё уже, как родные. Да что тут думать? Надо ехать с ними. Если пойдёт что-нибудь не так, увижу какую-то агрессию с перепою, просто сядем в машину и сразу уедем.

– Уточните, это когда намечается? – спросил я.

– В субботу двадцать второго в одиннадцать утра у них роспись в сельсовете, – ответил Яков.

Эх, придётся раньше из Паланги вернуться. Но что делать? Галия точно одобрит, когда узнает причину.

– Это во сколько нам надо выехать? – уточнил я.

– Давайте, в шесть утра, – обрадовался Михаил Андреевич, поняв, что я согласился. – Лучше там, на месте, за приготовлениями понаблюдаем.

– А у вас у кого-нибудь права есть водительские? А то мне только в январе самому ездить можно будет.

– У меня есть, – гордо заявил Яков. – Я уже три года в очереди на «Жигули» в театре стою.

– Отлично. Ну, тогда, как говориться, не вижу препятствий, – улыбнулся я.

– За это надо выпить, – схватился за бутылку Яков.

У меня ещё было налито, я и первый раз не пил. А мужики хлопнули и по второй рюмашке, и по третьей на радостях.

Они попробовали опять вернуться к разговору о деньгах, но я отказался категорически. Не по-советски это, так и сказал, чтобы их устыдить. Дизель стоит копейки. И, вообще, я планировал разжиться талонами на него у Сковородки во время наших гастролей по Подмосковью.

– Ладно. Я по-другому тебя отблагодарю, – пообещал Михаил Андреевич.

– Так, и я могу по-другому, – поддержал его Яков, улыбаясь. – Не отвертишься от благодарности! – рассмеялся он, пригрозив мне пальцем и налил им с Михаилом Андреевичем ещё по одной.

Вскоре они ушли невероятно довольные. Сунул оставшиеся полбутылки водки в сумку к Гришиному коньяку. Завтра допьём. И курицы с рисом ещё полутятницы осталось. Выложил, конечно, из утятницы, переложив в кастрюлю, посуду вернул, а в нее консервы положил рыбные, мойву. Нельзя же пустую посуду возвращать. Тоже надо завтра с собой эту кастрюлю в деревню взять.

С утра пораньше сбегал за машиной в гараж. Оттуда сразу на рынок. Только припарковался, вышел Гриша из своего подъезда с вещмешком.

– Ну, как настроение? – спросил я его?

– Лучше всех, – ответил он.

– Ну, и отлично. Сделаем сегодня сюрприз старикам. Сейчас, только, поднимусь за вещами.

Он остался у машины, спрятал свою поклажу в багажник, а я быстренько поднялся к себе, выгреб у Галии запасы круп в деревню на каши Тузику, забыл про них совсем. Надо было бы купить, что попроще. Ну, Никифоровна там разберётся, гречку себе оставит, а псу купит чего-нибудь.

Ехали с Гришей с мыслью помочь чем-нибудь по хозяйству в деревне, а они нам, практически, ничего делать не дали. Обрадовались, что приехали. Больше всех радовался Тузик, носился как ошпаренный вокруг меня. Всё-таки, правильно я решил его не забирать. Здесь он на свободе, а в квартире, в четырёх стенах по такой жаре…

Сразу за стол усадили. Инна малого своего с рук не спускает совсем. Куда отлучиться надо, так она его подержать кому-нибудь даёт. И мне досталось. Санька смотрел на меня, смотрел, надулся, что за дядька тут чужой нарисовался, хотел заорать, но в последний момент передумал. Разглядывал меня, а я его. Полтора месяца всего, а тяжёленький такой уже.

Вскоре притарахтел Пётр на своём мотоцикле. Тоже с провизией. Познакомил его с Гришей. Помогли разгрузиться.

Замариновал привезенное мясо и поставил до вечера в холодильник.

Потом набирали и таскали старикам воду. Они во все доступные ёмкости с утра воду набирали, она за день под солнцем нагревалась, отстаивалась, а вечером они поливали огород. На картошку, конечно, воды не оставалось.

За обедом Никифоровна с Егорычем жаловались на засуху.

– У нас вода так-то близко, – говорила Никифоровна. – У соседей колодцы на пять-шесть колец, в основном. И всегда воды хватало. А сейчас выбирать приходится, или постирать и помыться, или огород полить.

– И в водопроводе напор слабеет, – пожаловался Егорыч. – Башня набираться не успевает, воду разбирают.

И это только начало. Скоро колодцы совсем опустеют. Надеюсь, хоть, в скважине вода будет, но её разбирать будут сразу.