Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 33

— Они будут без хода.

— У них все равно больше пушек. На короткой дистанции ход не даст нам особого преимущества, а на большой… Мы не успеем пристреляться, чтобы нанести существенный ущерб. По крайней мере, за один заход, а второй нам уже точно не простят.

— Риск, согласен, — кивнул Новосильский. — Но, я думаю, именно о подобном случае говорил адмирал Корнилов, когда просил нас воспользоваться шансом, если он подвернется.

— Прошу прощения, — я прервал разгорающийся спор. — Я правильно понимаю, что вы хотите атаковать бухту Балаклавы? И вы готовы разменять свою миссию на десяток потопленных посудин?

Иронию в моем голосе никто не понял. Кажется, никому даже в голову не могло прийти, что нарушение поставок в Крым приносит союзникам больше вреда, чем любые потери во флоте. Утопи мы хоть все корабли, они, конечно, поматерятся, но пригонят новые. А вот экспедиционный корпус без поддержки от метрополии просто в один момент может оказаться на грани голода. И даже неважно, какой он будет, обычный или снарядный.

Вот только увы, что бы я сейчас ни говорил, на эти аргументы всем будет плевать. Нет, меня даже выслушают как героя-летчика, но… Вот слушать-то точно не будут. И что тогда? Попросить шлюп и постараться увезти хотя бы пилотов?..

— Ваше благородие, — стоящий невдалеке Алехин воспользовался повисшей тишиной и тихо спросил. — А тут же есть запасные рыбки? Можно мне выделить? Еще хоть одну бомбу, но сбросить бы на супостата.

Вот и весь сказ, мои летчики уже тоже в предвкушении предстоящего боя.

— Вы не получите рыбку, пилот, — сухо ответил я. — Более того, мы и «Карпа» мичмана Уварова спустим на палубу. То, что нас ждет — это, прежде всего, операция флота, и в текущих условиях мы в небе будем ей только мешать.

— Ваше благородие! — попытался возмутиться пилот.

— Отставить ваше благородие! — рявкнул я. — Вы не сможете помочь, как пилоты, но… Вы все проходили обучение работе с дальномерами. Приказ — снять приборы с каждой из «Ласточек», распределить их по орудийным палубам и помочь морским братьям правильно выставить дистанцию на снарядах!

— Есть! — рявкнул пилот, а потом вместе с остальными бросился к своим «Ласточкам».

Я же остался с адмиралом и капитанами. Надо было ввести их в курс дела, и раз уж мы все равно суем голову в пасть льва, то хотя бы сделаем это правильно. То есть с минимальным риском и с максимальной эффективностью.

* * *

Иван Матвеевич успел много повидать за свою жизнь. С того уже полузабытого момента, когда в 1831 году получил чин мичмана, до этого дня, когда на мостике «Кулевчи» вел корабль вперед на целую бухту с вражеским флотом.

— Вы поняли, что имел в виду капитан Щербачев, когда сказал?.. — Иван Матвеевич задумался и повторил слово в слово. — Нас было трое, и в придачу эскадрилья, которая даже не поднимется в небо. А скажут, что это была совместная войсковая операция флота и авиации.

— Похоже на цитату из новомодной книги Александра Дюма «Три мушкетера», — задумался лейтенант Иволгин. — Помните, она вышла на французском в 1844-м, а у нас перепечатали совсем недавно?

— И все же столько странных слов…

— Капитан иногда странно себя ведет, это так. Но он точно патриот! А его изобретения служат славе нашего оружия.

Иван Матвеевич только кивнул. Раньше он сомневался, но «Карпы» и вправду помогли им избегать кораблей союзников уже несколько недель. Потом этот дальномер — если он на самом деле позволяет так точно выставить дистанцию подрыва… О боже, тогда их ядра будут разносить врага точно в момент удара по корпусу! А это… Капитан попытался представить, на что бы это могло быть похоже. Словно каждая их пушка разом стала бомбической.

— С «Императрицы» передают предупреждение о готовности к маневру, — боцман расшифровал крик матроса из вороньего гнезда[1].

— Есть готовность к маневру! — руки капитана сжали поручень мостика и побелели.

Они заходили на Балаклавскую бухту с востока. Стоящие на горах вражеские батареи уже давно заметили их появление и начали пристрелку. Ядра пока били по воде, но уже скоро… Ну вот, первое накрытие «Императрицы Марии» — ядро 36-фунтовой пушки ударило по набору корпуса и отскочило в воду. Без повреждений, но это пока они далеко. Подойдут ближе, и начнутся пробития.

— С «Императрицы» передают приготовиться к стрельбе с пятисот ярдов! — новый крик.

— Выставить дистанцию! — проорал Иван Матвеевич.

Прислуга орудий принялась отмерять заряды пороха и готовить ядра. Капитан тем временем продолжал следить за ходом адмиральского корабля — уже пора было снять часть парусов, чтобы не лишиться полностью хода в случае непредвиденного пожара или же слишком удачного попадания. Но Новосильский продолжал идти на полном ходу.

Мы же не успеем пристреляться… Мелькнула мысль и тут же пропала — им же теперь это и не нужно. Главное, чтобы приборы капитана Щербачева сработали!

— Приготовиться к повороту, — капитан предупредил стоящих рядом офицеров.

Скоро все станет ясно. Раздался залп — пока еще чужой, это часть уцелевших кораблей на фоне все еще пылающего зарева попыталась встретить их ядрами. Несколько попаданий. Правый борт «Императрицы» начал походить на поле с кротами. Еще один залп. Быстро стреляют англичане.

— Приготовиться! — зычный голос Ивана Матвеевича накрыл корабль.

Они берегли снаряды, чтобы именно сейчас все разом… Залп! На этот раз их! Первой разрядилась «Императрица Мария», разом скинув часть парусов, чтобы теперь уже не слишком быстро проскочить мимо целей. Потом был залп их «Кулевчи», и третьей поразила цели «Мидия». В дыму было сложно разобрать, насколько успешным оказался огонь. Но таков морской бой.

Канониры бегали, перезаряжая пушки. Пилоты Щербачева со своими приборами выдавали точные дистанции до мелькающих в дыму силуэтов чужих кораблей. Матросы прыгали по парусам, регулируя ход корабля. Капитан следил за всем этим со стороны, стараясь собрать воедино общие усилия. Чтобы каждое движение каждого члена команды помогало другим. Еще один залп и еще. Дым пока что стоял над бухтой, и только по тому, как ослаб вражеский огонь, стало понятно, что они точно стреляли не зря.

Очень хотелось остановиться, бросить якорь и до последнего гвоздить ядрами любое движение, пока вся бухта и все враги в ней не отправятся прямиком в ад… Но с «Императрицы Марии» мелькнули новые вспышки. Приказ — ставить все паруса и отходить. Иван Матвеевич до последнего ждал, будет ли указание готовиться ко второму заходу. Но его не было.

Черт! Капитану очень хотелось выругаться, но тут он обвел взглядом свой и другие корабли… Они все были в пробоинах: на каждом не меньше нескольких десятков. Скорость с привычных десяти узлов не поднималась выше пяти, вот только… Они были на ходу, и они сделали свое дело! Пламя, которое уже начало было спадать над Балаклавской бухтой, снова взлетело до самых небес. А эскадра Новосильского из последних сил медленно ползла в сторону Севастополя.

Кажется, их рейд, по крайней мере, на какое-то время, подошел к концу. И пусть это было немного грустно, но в то же время они победили.

— Ура! — откуда-то с орудийной палубы раздался первый неуверенный крик.

— Ура!!! — уже во весь голос подхватили его на палубе.

— УРА! — через мгновение уже весь корабль накрыло победной волной.

* * *

Сегодня вечером мы праздновали.

Дежурные «Карпы» с позиции у Воронцовской дороги летали весь вечер и составили точный список поврежденных во время налета кораблей. «Британия» сгорела дотла, «Трафальгар» превратился в черный остов, как и десятки других кораблей. Пострадали вообще все суда, стоящие в бухте. И теперь англичане с французами копались в них, пытаясь понять, что пойдет на ремонт в Стамбул, что в метрополию, а что… Отправится разве что на отопление лагеря.

Если бы не половина флота, которая была в море и в итоге не пострадала, наверно, Корнилов не удержался бы и отправился добивать все, что осталось, даже с теми немногими силами, что у него были. После рассказа адмирала Новосильского, как они с нашими дальномерами почти без пристрелки пожгли весь внешний рейд, Владимиру Алексеевичу приходилось прикладывать все свои силы, чтобы не показать, как он жалеет, что сам не был в море в то утро. Впрочем, и возле города были успехи.