Неведомые тени (СИ) - Волков Игорь Владимирович - Страница 25

— Ну… это же программирование.

— Да, которое так же невозможно без математики, как и физика. В итоге, физики укрощают термояд, инженеры, точно рассчитав конструкцию, проектируют двигатель, программисты пишут код для движения по Солнечной системе. Но основа всего — правильная математическая формула.

— Афигеть, — тихо произнес Ярослав.

— Социология тоже использует математику. Общества, группы, социальные институты и так далее, все это описывается математическими моделями, с которыми потом можно экспериментировать. Вообще все в жизни начинается с математики.

— Я думал… Думал, что наука сейчас слишком оторвана от общества и ничего не делает для блага…

— Ну, это зависит от того, на какое «благо» смотреть. На благо общества «здесь и сейчас» работают другие институты. Прикладные инженерные решения повышают качество жизни, биотехнологии позволяют решить проблему голода, повышают качество медицины. Продолжительность жизни растет. Еще полвека назад она, в среднем, не дотягивала даже до восьмидесяти лет, а сейчас перевалила за сто двадцать. И, думаю, еще будет расти. Не до бесконечности, конечно. Хотя, возможно, когда-нибудь придем и бессмертию, но здесь нужен качественный прорыв. Ну, а наука идет впереди «здесь и сейчас». Она для будущего, поэтому и не должна немедленно повышать качество жизни. На то, чтобы последние открытия превратились в прикладные технологии, обычно уходит не один десяток лет. Но, чтобы было на чем эти технологии строить в будущем, наука должна работать здесь и сейчас. А для будущего науки нужна математика.

Ярослав не спорил. Задумавшись, крутил мои слова в голове. Шел молча, и мне казалось, я слышал, как скрипят у него в мозгу шестеренки.

Когда мы вышли на Английскую набережную, я кивнул в сторону скамейки.

— Хочешь, присядем, покажу, как математика помогает провести эксперимент для проверки возможности сверхсветового перемещения?

— Да! — Ярослав встал рядом со скамейкой. — Покажите.

Соображал он, прямо скажем, совсем неплохо. Даже понял смысл преобразования, которым его отец сократил нам расчеты. Разбирая формулы, мы просидели до трех часов ночи, после чего я вызвал Ярославу такси.

— Спасибо, — он неуверенно протянул мне руку. — Я возможно… пересмотрю свои взгляды.

Рассмеявшись, я крепко пожал протянутую ладонь.

— Поверь, таких как ты очень не хватает в науке. Заканчивай школу и выбирай себе направление. Неизвестного много, а скоро будет еще больше.

— Ну я все-таки за то, чтобы наука была не только теорией… Может, ядерную физику выберу или что-то еще с практическим применением.

Закрыв за младшим Боровским дверь машины, я долго смотрел вслед удаляющемуся такси, пока оно не скрылась за поворотом.

«Да уж, сделай одолжение, Ярослав Максимович, выбери что-нибудь. Даже если оно окажется практичным», — крутилось в голове.

До восхода солнца оставалось часа три. Я подумал, что еще успею найти на причале какой-нибудь катер, чтобы встретить сегодняшний рассвет на Финском заливе. Буду смотреть, как встает солнце и думать о… математике.

Часть 2

Настоящее. Глава 4

Перегрузкой меня вжало в кресло. Перехватило дыхание, и на несколько секунд я даже малодушно прикрыл глаза. Вокруг шумело все: ревущие двигатели, сопротивляющаяся нашему движению атмосфера, вибрирующий от ответного сопротивления корпус корабля. Потом вибрация ушла, остался только гул двигателей. И вдруг все стихло. Давящая тяжесть тоже исчезла.

Я помнил, как это происходит, и все равно, от неожиданности широко распахнул глаза, так резко изменились ощущения.

— Вышли на орбиту терминала, начинаем маневрирование — раздался из динамиков голос капитана. — Примерно через сорок минут пристыкуемся. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. До подачи звукового сигнала отстегивать ремни не рекомендуется.

Рука строптиво дернулась к замку. Так не хотелось сидеть пристегнутым, когда кругом волшебная невесомость. Но в последний момент я передумал. Какой смысл? В салонах челноков давно перестали делать прозрачные иллюминаторы, через которые можно было бы своими глазами посмотреть на окружающую красоту. А видом с камер проще любоваться на видеоконсоли кресла.

Я нащупал в подстаканнике непроливайку. В суматохе перед вылетом не успел сделать латте, так что сейчас в ней был простой зеленый чай. Откинувшись в антиперегрузочном кресле и подрегулировав положение экрана консоли, запустил на нем видео с камер кругового обзора. Приблизил Землю, полюбовался раскиданными по голубому фону завитками облаков. Снова переключился на общий вид и сделал глоток терпкого, еще не успевшего остыть, чая.

Космос казался привычным. Ожидая этого полета, я боялся, что не будет узнавания. Но все оказалось в порядке — тут я чувствовал себя как дома.

На экране постепенно увеличивалась подсвеченная солнцем фигурка орбитального терминала. Расходящиеся от центрального диска лепестки стыковочных ферм делали его похожим на неподвижно зависший над Землей огромный цветок. Чтобы пилотам прибывающих кораблей было проще ориентироваться, каждая из ферм имела свой цвет, что еще больше усиливало сходство с цветком. От голубоватого диска расходились красная, желтая, зеленая, синяя и белая фермы. Судя по информации на экране, мы направлялись к желтой: слот Y-08.

Чай закончился, и последние минуты перед стыковкой я уже с нетерпением теребил замок, борясь с желанием поскорее выбраться из надоевшего кресла. Наконец, с мягким толчком челнок опустился на ферму, зашипел открываемый шлюз, а затем мелодично тренькнул звуковой сигнал.

— Полет успешно завершен, мы прибыли к терминалу, — донесся из динамиков голос капитана. — Можно отстегнуть ремни и готовиться к выходу. Спасибо вам, что помогли обойтись без происшествий. Хорошего дня и чистого космоса!

Дремавшие до этого в креслах пассажиры оживились. Загомонили голоса, люди стали отстегиваться и двигаться в сторону шлюза. Сразу стало заметно тех, кто впервые оказался в космосе. Перед тем как покинуть кресло, они неуверенно оглядывались по сторонам, оказавшись в воздухе, судорожно искали руками ближайшую петлю. А потом, перебирая руками, медленно двигались вдоль поручней к выходу.

Огибая их, я подплыл к Антону с Иваном, помог отстегнуться и показал, как нужно правильно двигаться.

— Сразу видно, кто на тренировках делом занимался, а кто не вылезал из коммуникатора — пропыхтел Иван, ловя очередную петлю.

— Ты же инструктора слушал, даже конспектировал, и что? — вернул шпильку Антон.

— У меня с физкультурой со школьных времен вендетта. Оба живы, пока не встречаемся, — пояснил Иван деловым тоном.

— Почему бы просто не сделать, чтобы магнитные ботинки по всему салону работали, а не только около шлюза? — недовольно пробухтел Антон.

— Наверно, чтобы необученные пассажиры во время полета сидели в креслах, а не разгуливали по салону, — предположил я, с щелчком опускаясь на пол. — Здесь, кстати, уже работают. Видишь значок?

На полу возле моих ног был нарисован кружок с черным следом ботинка и контурами магнитных силовых линий.

Антон опустил ноги и осторожно сделал пару шагов.

— Ну вот, совсем другое дело! — радостно обернулся он к Ивану. — Спускайся, хватит висеть, заклятый враг физкультуры!

Выбравшись в коридор терминала, мы дождались выгрузки наших контейнеров и проследили, как их крепят к транспортной платформе. До старта корабля, отправляющегося к Сатурну, оставалось еще четыре часа. Сейчас он был пристыкован в синей зоне, слот B-04. Убедившись, что груз отправлен по назначению, мы решили немного осмотреться.

До центрального диска добрались на местном лифте, похожем на футуристичный вагон метро. Заглянули в коридоры жилого сектора, с кабинками номеров для пилотов и обслуживающего персонала. Сейчас номеров было гораздо меньше, чем я помнил и находились они там, где в мое время висели таблички «только для персонала». Разглядывая тропические цветы и кустарники, прошлись по вращающемуся кольцу оранжереи. Здесь создавалась небольшая сила тяжести, по ощущениям, максимум 0.2g. Но после невесомости терминала она казалась почти земной.