Караул устал (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 5

Я слушал, вставлял умные междометия, а сам прикидывал: не было ли последнее нападение нацелено именно на них, на Ольгу и Надежду? Издательство — солидный приз, а нравы в издательской среде ничуть не мягче, чем в автопроме, торговле или сельском хозяйстве. Нет, не серьёзно прикидывал, а так, в порядке сумасшедшей идеи.

Кто стоял за нападением, я знал. Примерно. Из-за тазеров. То есть это они в Америке тазеры, а у нас, уверен, называются иначе. «КЭП» — компактный электропарализатор, например. Ну, или ещё как-нибудь.

В пионерские годы попалась мне брошюрка о коварстве вражеской разведки. Был там и раздел о специальной технике для поражения советских людей. Стреляющие отравленными стрелами авторучки, портсигар с выдвижными электродами — предложит шпион собеседнику, мол, возьми, покури моих сигарет, а разрядом шарах, и насмерть. Компактный гранатомет «Панциркнакке», носится скрытно в рукаве, но пробивает защиту броневика. Электроперчатки, пожмет шпион руку, и опять — шарах и наповал.

Вот и «КЭП» из той же серии. Шпионская штучка. То есть это у них шпионская, а у нас — спецтехника для разведчика. Снять часового на вражеском секретном объекте. Или что-то в этом роде.

Кто может в принципе вести подобную разработку? Милиция? Очень и очень вряд ли. Им бы дубинки толковые разработать, наручники, фонарики. Тазеры — не их уровень, хотя в Америке это как раз полицейская штучка, нелетальное оружие.

В Америке нелетальное, но наши левши запросто переделают в летальное. Изменить некоторые параметры и — умирает зайчик мой!

КГБ? Теплее. Но Стельбов — один из кураторов КГБ со стороны партии, а после смерти Андропова, пожалуй, и главный куратор. Госбезопасность у него под контролем. Тот же генерал Тритьяков фактически его подчиненный.

Главное разведуправление, ГРУ? Об этой организации я знал совсем немного, из западных шпионских романов, читаных на том же западе. Очень секретная, очень серьезная, очень могущественная организация. Представляет интересы военных. А с военными у Стельбова сложно. Взять хотя бы инцидент с Гречко. Маршал погиб, но…

Но то, что пришло в голову мне, подавно должно было прийти в голову Андрею Николаевичу.

Почему использовали «КЭП», если есть способы куда проще и надежнее, пистолеты, к примеру?

Это как раз понятно.

В медицине придумает какой-нибудь хирург свой метод операции, или мытья рук, или стерилизации инструментария — и активно продвигает его в жизнь. В его больнице резекцию желудка проводят только его способом, нужно, не нужно — но только его. Не обязательно резекцию, главное — его способ. Вот как у Пантеры перелом голени лечили в нашей клинической больнице методом профессора Кирсанова. И отлично вылечили! Лишь при перемене погоды голень немножко ноет, но это уже психосоматика, да.

«КЭП» тоже продвигается его создателем. Чтобы доказать себе и другим, что не зря на разработку ушли государственные деньги, что это новая эпоха!

Разумеется, разработка велась в режиме строжайшей секретности, но отчётность должна сохраниться, и, возможно, КГБ имеет доступ к этим документам.

Это первое.

Теперь второе. В Кисловодске, у станции канатной дороги, я видел мужчину и женщину. Женщина вернулась Снегурочкой, это точно, а мужчина — Дедом Морозом — это предположительно. А их напарники в вагончике столкнулись с неприятным сюрпризом, видно, «КЭП» ещё в процессе обкатки, не доведён до требуемых кондиций.

Сейчас они, похоже, пытались исправить положение. Но новых людей из организации им не дали. Дали уголовников, в любом случае расходный материал. И теперь, думаю, всё. Эту операцию прекратят. Не так много у них надёжных людей, готовых жертвовать собой во имя… во имя чего? Чтобы начальник заполучил генерала армии, а исполнитель — майора? По мне, так невелик куш. А ненадежных вовлекать себе дороже. Они, ненадежные, возьмут, да и переметнутся. Прикинут шансы и решат, что участие в заговоре — это перебор. Плюсов мало, а минус — пуля в голове или пожизненная статья за госизмену. Дураков мало.

Да и Стельбов, уверен, ищет заговорщиков.

Или уже нашёл.

Авторское отступление

Читатели переживают: как быть Пугачевой? Не нужно переживать. Заработок артиста в те времена складывался из ставки в Госконцерте (около ста пятидесяти рублей, заслуженным и народным побольше, начинающим поменьше) плюс гонорары за выступления. В 1979 году Алла Борисовна получала за сольный концерт в двух отделениях 12 рублей 50 копеек. Минус подоходный. Чтобы заработать 12 тысяч ей нужно дать тысячу концертов. За выпуск грампластинки-гиганта ей платили 300 рублей. Чтобы заработать 12 тысяч, ей нужно выпустить сорок альбомов-гигантов. Конечно, был чес, левые концерты по 3−4-5–6 концертов в день под фанеру, но «это другое».

1 апреля 1979 года, воскресенье

Скромный Чижик

— Апрель, апрель, на дворе капель! — девочка читала стихотворение старательно, с выражением. Но телевизор я всё равно выключил.

Иллюзия присутствия, иллюзия вовлечения. Пенсионеры — самые активные телезрители, смотрят всё подряд, пытаясь сохранить чувство сопричастности. Сопричастности к чему? Ко всему! Сердце каждого бьётся в унисон с сердцем страны! И телевизор — дирижёр, водитель ритма.

Я оделся тщательно. Оно хоть и апрель, но прохладно. Кожаная шофёрская фуражка, куртка перфекто, лендлизовские галифе и высокие ботинки. Скромно, неброско, практично. Колхозный бригадир послевоенных кинофильмов: в чём пришел с фронта, в том и ходит.

И машина под стать: «УАЗ −469». Не совсем послевоенная, но вполне колхозная. Купил, да. Вместо «ЗИМа».

Никакого сравнения, конечно. «ЗИМ» — породистый красавец, а это — рабочая лошадка. Неказиста. Но неприхотлива и вынослива. И на дороге среди десятков и сотен подобных неприметна она.

Выехал, доехал до магазина. Вот странно: если в Ливии я покупаю что-нибудь в местной лавочке, жители ко мне относятся благожелательно: молодец, поддерживает нашу торговлю. А если покупаю здесь, то ворчат: объедаю народ, а ведь могу в городе купить, тогда местным больше достанется.

И в самом деле, ассортимент нашего магазинчика, и без того скромный, стал ещё скромнее. Но я, конечно, вошёл. Потому что запах хлеба манил несказанно.

— Михаил Владленович, только привезли, ещё тёплый, — поприветствовала продавщица Валя.

— Тогда буханочку, пожалуйста.

Хлеб здесь отличный, да. Стельбов распорядился. Возят хлеб из Особого Цеха первого хлебозавода. Остальное — обычные продукты «для населения», а вот хлеб — из Особого Цеха, да. Потому уходит подчистую, разлетается, и к завозу собирается очередь.

Но меня пропустили без очереди. Расступились, и всем видом говорят — покупай, Герой Советского Союза.

Я показным смирением не страдаю. Покупаю. Да и дело секундное: я даю пятиалтынный, без сдачи, и получаю упакованный в вощёную бумагу хлеб. Ещё теплый.

Благодарю продавщицу, и выхожу на улицу. Мне смотрят в спину, но не то, чтобы очень уж злобно. Даже жалеючи — отчасти.

Тайна вклада гарантируется государством, но… Но всем известно, что я потерял много, очень много. Большая часть дедушкиных книжек открывалась здесь, в Сосновке, потом их переписали на меня, опять же здесь, в почтовом отделении Сосновки. И теперь от всех сумм на всё про всё осталось десять тысяч. Было двенадцать, но две я уже снял. Это ж какое горе-то! Понятно, что превалировало злорадство, такова человеческая натура, но всё же, но всё же: каждый хоть на минуту, но ставил себя на моё место. Ставил, и сразу чувствовал: ах, как жалко-то…

Да и с автомобилем: каково это с «ЗИМа» пересесть на «УАЗ»? Прежде я ездил, как какой-нибудь вельможа или директор очень большого и очень важного завода, а теперь — колхозник колхозником, на «козлике».

И вообще: купил хлебушка, и всё. Тощий-то, с лица спал, видно, сильно переживает. И экономит.

На самом деле они правы лишь частично.

С деньгами — да. Потеряно много. Триста двадцать тысяч, не считая процентов. Но как бы и не совсем потеряно. Появились разъяснения, что деньги непременно вернут. Обязательно. В свое время. Когда для этого будут созданы условия. Не сомневайтесь, государство же не обманет! Уже сейчас разрабатывается положение, по которому жители Крайнего Севера, труженики горнодобывающей отрасли и некоторые другие категории граждан получат доступ к своим вкладам в первую очередь. А остальные позже.